Проведённые на стрельбищах опыты породили шок: оказалось, что для выполнения большинства задач на средних дистанциях, достаточно иметь длину ствола в 70 калибров! Опыты — вещь солидная, но привыкнуть к мысли, что оружием пехотинца будет такой вот обрез! Это в головах не очень то и укладывалось. И опять пошли разговоры про великую и ужасную кавалерию. Я не спешил использовать такой мощный аргумент как высочайшее повеление. Прежде всего потому, что незачем преждевременно противника наталкивать на умные мысли. Как бы снисходительно европейцы не поглядывали на нас, но увидев на том же параде вооружённую карабинами пехоту, нужные вопросы себе зададут. И опыты на своих полигонах проведут. Поэтому — не всё сразу! Прежний образец трёхлинейной винтовки тоже в прошлое. Отныне пехота вооружалась драгунской винтовкой, а кавалерия и артиллерия с сапёрами — карабином. Драгунская винтовка тоже со временем уйдет в прошлое, но пока что пусть будет. Так и генералам моим спокойней.
С пулемётами тоже дела двигались медленно. Принятый на вооружение "максим" шел только в крепости и на маломерные суда. Пехоту и кавалерию решили вооружать пулемётом Мадсена под новый русский патрон. Ради производства этого пулемёта, мы совместно с фирмой Нагана строили завод в Коврове.
Что касается этой фирмы, то она уже становилась не той, что была раньше и не такой, какой стала в моём времени. Оружейное производство в самой Бельгии было сохранено. Старая фабрика производила для Кавказского легиона и винтовки Маузера, и спортивные карабины СКС, и револьверы. Кроме того, они начали собирать автомобили. Но это была малая часть их дела. Большая часть их производственных мощностей была локализована в России. Правда, предприятия в России были совместные. К ним относились и оружейная фабрика в Коврове, и автомобильный завод в Симбирске, и велосипедная фабрика в Москве, и авиационный завод в Воронеже. В случае с фирмой Нагана, понятия "завод", "фабрика", "концерн", следовало понимать правильно. Во-первых, концерн был русско-бельгийским и не очень мощным. Потому что не были крупными и принадлежащие ему предприятия. Но ведь это начало пути. Со временем, производство мы расширим, причем доля бельгийцев постепенно будет уменьшаться. Принимая такое решение, я исходил не столько из экономической целесообразности, сколько из политической. Бельгия, как вы знаете, была мне нужна. Да и бельгийские кадры были не лишними.
Вопрос производства достаточного количества патронов меня тоже беспокоил. Те сведения, что поступали из Китая от наших военных представителей при штабах экспедиционных сил европейцев, приводили в уныние мой Генеральный штаб. Расход патронов буквально у всех, был в десятки раз больше привычного. И получалось, что нынешнее производство боеприпасов явно будет недостаточным в условиях большой европейской войны.
— Ники! По нашим расчетам, нам потребуется около трети миллиарда штук винтовочных патронов на всю войну!
— Жорж, ты оптимист! Твои Мак-Магоны плохо считают. Они не учитывают того, что армии насыщаются пулемётами.
— Ты прав, — согласился со мной Георгий, — эти пожиратели патронов кого угодно расстроят. Мы их потребность в патронах пытались учесть. Получили совершенно дикую величину. Может быть не стоит иметь в полках пулемётные батареи? Если ограничиться содержанием одной такой батареи при дивизии…
— То не будет от них никакого толка. Потому что они одновременно потребуются в каждой роте, а иногда и взводе.
— Мы так прикончим свою промышленность.
Про гибель промышленности Георгий пел явно с чужого голоса. Такое впечатление, что "Вольного Слова" начитался. В ней действительно в последнее время шли статьи про жуткий развал в отечественной промышленности. Клевреты наших заводчиков и фабрикантов, отрабатывая свои гонорары, возмущались нынешними порядками, благодаря которым частный капитал терял в прибыли. И правда, что за жизнь у русского буржуя? За переработки плати, спецодеждой установленного образца снабжай, дополнительным питанием на вредном производстве обеспечивай, на технику безопасности траты неси… Так никакой прибыли не хватит. Пайщики, после уменьшения дохода, так и норовят изъять свой пай и насовсем уйти.
На самом деле ничего ужасного не происходило. Во-первых, казённые заводы только росли в числе и разваливаться не спешили. С частными предприятиями картина была разная, но тоже ничего ужасного не произошло. Просто владельцев заставили умерить аппетиты. И тем не менее, нытьё шло. Впрочем, чёрт с ними. А для русского рабочего класса производство пушек, это способ заработать на масло. С пушками как раз тоже ясности полной не было. Полковая трёхдюймовка была принята на "ура". Потому что на реальных дистанциях боя, она с успехом выполняла те задачи, которые по мысли французов должна была выполнять дивизионная трёхдюймовка. При этом, полковушка весила вдвое меньше. То, что максимальная дальность стрельбы была меньше и отсутствовала возможность ведения огня с закрытых позиций, меня не волновало. Смотрите сами: французская трехдюймовая пушка возможность для перекидной стрельбы имела и стреляла на дистанцию значительно большую. И эти опции были достигнуты за счет вдвое большего веса. Если бы речь шла о противнике, воюющему как во времена наполеоновских войн, то французы были бы правы. Но в том то и дело, что их пушка со своим суконным рылом лезла в калашный ряд. Туда, где для решения задач более высокого уровня требуются иные, более крупные калибры.
Много споров вызвала 87 мм дивизионка. Трудности возникли не с её производством. Пермский завод, до того бывший в состоянии полупростоя, с радостью взялся за неё. Не успели её принять на вооружение, как сразу потребовалась её замена на более крупный калибр. Ну не показала она особых преимуществ перед трехдюймовым орудием!
Пришли к выводу, что усовершенствовать её стоит. Главная проблема — снаряды. Пришлось конструировать новые снаряды. Чтобы повысить мощность боеприпаса, пришлось отказаться от корпусов из чугуна, производя их из стали. Кое-как смогли увеличить количество взрывчатки. Увеличивать мощность заряда не стали, ибо для нынешнего времени дальность стрельбы сочли удовлетворительной. И всё равно пришли к выводу, что придётся в состав дивизионной артиллерии вводить ещё один калибр, более крупный. В общем, опыт сочли неудачным и принялись искать иные решения. А производство новой 87-мм прекратили, ограничив выпуск опытной партией.
И опять возник спор: какой калибр принять? Мнения разделились. Были сторонники калибра 107 мм, а были и те, кому нравилось 122 мм.
— Понимаете, ваше величество, по причинам экономического характера нам лучше подходит калибр в 42 линии.
— Но 48 линий всё-равно лучше? — утвердительным тоном спросил я.
— Лучше. Но по причинам…
— Понятно! Хотите сказать что лошади не утянут? Переходите на механическую тягу! У нас есть прекрасный тягач на паровой тяге "Ржевец-2". Есть транспортёр "Ржевец-3". Они уже испытаны отставным поручиком Ржевским и производство их сложностей не вызывает.
— Но цена! Ваше величество! Нет смысла…
— Плевать на деньги! — прервал я возражения. Деньги — навоз! Сегодня нет, а завтра воз. Готовьте на утверждение новый штат для батарей на механической тяге.
Легко приказывать, а сделать как? В общем, в новый век мы вступили с устаревшей дивизионной артиллерией, которая досталась нам от моего здешнего отца. Основой её по прежнему оставались 87 мм орудия образцов 1877 года да 1895 года. Самое смешное было то, что я уже принял решение о продаже этих систем для армии Империи Цин. Чтобы как то преодолеть трудность, мной же созданную, пришлось вырывать гланды через задницу.
Преодоление возникших трудностей шло в два этапа. Во-первых, каждый полк получал по восьмиорудийной батарее новых полковых трёхдюймовок. Дивизия же, чтобы не остаться совсем без артиллерии, получала три внештатных батареи тех же самых трёхдюймовок. Это было временное решение. Со временем эти батареи уйдут в те полки, которые будут формироваться при объявлении мобилизации. Помимо явных недостатков такого решения, у него были и достоинства. Главное из них — в новосформированные полки пойдут полностью укомплектованные батареи с хорошо обученными расчетами. Да и простаивающие артиллерийские заводы будут загружены работой. Это кстати позволяло иметь вдвое больше трехдюймовок, чем их было в моём времени и при этом не тратиться на строительство новых заводов.
А с новой материальной частью вопрос решался иным образом. В отличии от известной мне истории, у меня положение с конструкторскими коллективами было несравнимо лучше. Студенческие конструкторские бюро своё дело сделали. Сейчас, когда состоялся первый выпуск инженеров, прошедших через них, получивших там опыт конструкторской работы, я мог себе позволить формировать новые конструкторские бюро. Ребята эти конечно ещё не асы в своём деле, но в качестве подмоги для опытных инженеров они годились. К тому же, возможность сотрудничать с ведущими европейскими фирмами у нас была. Поэтому уже в 1901 году у нас началась разработка систем калибра 107, 122 и 152 мм. Конечно, кланяться в ножки всякого рода Круппам, Виккерсам, да Крезо со Шнейдерами всё-равно пришлось, но к 1906 году проблему с материальной частью для полевой артиллерии я рассчитывал закрыть.
Тут правда выскочила проблема с лошадьми. Проблема была в том, что лошадей для артиллерии у нас могло не хватить. В мирное время их с трудом, но хватало. Зато в военное, когда потери в конском составе будут превышать людские, брать артиллерийских лошадей будет негде. Наши конные заводы работают отвратительно. Выведенные с огромным трудом породы тяжеловозов постоянно вырождаются в результате небрежной работы. Постоянно приходится кланяться зарубежным заводчикам. Вот и сейчас, на очередной встрече с бельгийским королём я договариваюсь с ним об организации конных заводов в Туркестане и Забайкалье. Причем, с ограниченным участие в этом деле наших специалистов.
Леопольд, почуявший возможность наживы, совершенно не против участвовать в этом деле. Но ему нужна не только прибыль. Собственно говоря, он намерен решить вопрос с подходящим титулом для своей любовницы. Сомнительное дворянство Сарочки Дупельштайн его не очень устраивает. Попытка купить ей баронский титул ничего хорошего не дала. Баронессой Воган Сара так и не стала. Что мешало ей вступить хоть и в морганатический, но брак. И теперь бедный король пытался купить у меня графский титул для своей любовницы. Вот только и я на это пойти не мог. Времена Елизаветы Петровны, когда малороссийский свинопас Разумовский мог стать графом, безвозвратно ушли. При Екатерине Великой такое тоже было возможно. Но сейчас это было исключено. Что европейская, что российская аристократия к такому поступку отнесётся резко отрицательно. Прилепить любой титул кому угодно ещё возможно. Но это не значит, что носителя свежеприобретённого титула признают за равного и примут в свой круг. А Леопольду требовалось именно это. Как он сказал мне по секрету, Сара скоро родит ему ребёнка. И он не хочет, чтобы этот ребёнок не унаследовал ничего кроме денег и кое-какой недвижимости. К тому же, его беспокоит судьба Бельгийского Конго. Парламент самой Бельгии давно на него точит зубы. Принц Альберт в качестве правителя Конго его не устраивает. Продаст! Как есть продаст дядюшкино наследство! Уж лучше кто-то свой, родной!