Думать об этом Эмма не смела - гнала жесткие мысли. Сейчас не время раскисать и философствовать. Кто знает, может именно эта жуткая готовность убивать живые существа однажды сыграет важную роль для спасения детей Станции. Потому не стоит делать поспешных выводов.
А детей Станции надо спасти, во что бы то ни стало. Это главная задача, это приоритет, как любил говорить Мартин. И Эмма постарается выполнить этот долг. Она приложит все усилия, сделает все, что от нее зависит, чтобы спасти жизнь всем детям Станции. В конце концов, и по большому счету, именно они и являются семьей для Эммы. Больше-то ведь никого нет. Никого, кроме этих детей. Во всем большом мире, во всем огромном космосе - только они.
Вот и надо сражаться и бороться. И не сдаваться, что бы ни случилось.
4.
Максим ломал цветные мелки на мелкие кусочки и раздавливал пальцами. Руки у него были в цветных пятнах, как и одежда. Ковер тоже покрывали кусочки раздавленных мелков. На листах бумаги - черные и красные разводы и точки, и ни одного четкого и ясного рисунка.
Вот что с ним делать, с этим Максимом? Снова надавать по шее?
Битье - это не выход. Сейчас отдохнувшая Эмма это понимала слишком хорошо. Потому надо найти другой подход к этому мальчику.
Эмма села рядом с ним на ковер, обняла за плечи и слегка прижала к себе. Телесный контакт иногда помогает, этому учили в свое время на занятиях.
Спина Максима напряглась, он уперся ладонями в пол, дернулся, после тихо спросил:
- Ты чего?
- А ты чего? Зачем снова раздавил мелки?
Максим озадаченно уставился на свои ладони, как будто видел их в первый раз, взмахнул руками, отряхивая разноцветную пыль, вздохнул и заметил:
- Я есть хочу.
- Так пошли, поедим. После будешь убирать за собой, роботов-уборщиков ведь теперь нет. Забыл, да?
Максим виновато кивнул и поднялся.
- Пошли, сделаю тебе какао с молоком и картофельное пюре. Ты любишь картошку?
- Да. Картошку люблю.
- Вот и славно.
На кухне царил идеальный порядок. За дверками шкафов блестели чистые бока тарелок и кружек, прозрачными стенками сияли стеклянные контейнеры, в которых хранились сухое молоко, сухой картофель и различные хлопья. Пузатый пищевой агрегат, исправно варивший каши, покорно ждал хозяйских распоряжений.
- Может, сварить тебе кашу? - уточнила Эмма.
Максим мотнул головой и сказал:
- Хочу картошку.
- Картошку - так картошку.
Эмма подумала о том, что Лон бы сейчас отпустил какую-нибудь неуместную и неуклюжую шутку и вздохнула. Сейчас домашний робот-нянька бесполезной грудой громоздился в кладовке. Он стал ненужным, когда заглох и перестал работать. Починить его оказалось невозможно, так пояснил Колька. А Эмма Колючему верила.
- На, ставь тарелки на стол, - велела она Максиму, стараясь говорить весело и бодро, - и ложки тоже клади рядом.
Максим громыхнул голубыми тарелочками о столешницу и уточнил:
- Что дальше?
- Дальше смотри, как готовиться картофельное пюре. Берется порошок картошки, насыпается в тарелку, надо семь или восемь больших столовых ложек. Ну, тебе, наверное, поменьше, ты ведь и сам меньше меня ростом. После добавляем горячее молоко и масло. Посмотри, получилось пюре?
- Горячее только, - Максим повозил ложкой и принялся забираться на табуретку.
Эмма тоже принялась за еду, размышляя о том, как бы так половчее убрать за Максом в комнате. По сути сейчас весь Второй Уровень медленно но верно превращался в настоящий свинарник. Дети никогда не убирали за собой, и вряд ли кому придет в голову подбирать с пола крошки, обертки и прочий мусор. Раньше это все делали роботы, тихо, постоянно, неустанно.
А сейчас мусор останется лежать там, где его кинули. И ладно еще - поднять бумажки. А вот чем выскрести с ковра мелкое крошево цветных мелков, что оставил Максим? Разве что небольшим пылесосиком для одежды, которым обычно орудовал Лон, когда убирался в шкафах. Пылесосик этот, хоть и маленький, но тянет хорошо, всю пыль с полок и коробок с обувью вытягивал отлично. Возможно, надо им попробовать.
А еще лучше научить Макса убирать за собой, а иначе вся жизнь Эммы будет состоять из ночных кормлений и дневных убираний. Вот она, счастливая жизнь с детьми. Неудивительно, что люди придумали роботов. Видимо, до роботов все жили просто в ужасной грязи...
В этот момент в каюту ворвался Колька. Стукнул дверью, с силой распахивая ее, и крикнул:
- Эмма, ты тут? Ты должна пойти со мной! Ты должна это увидеть! На Станцию напали какие-то ужастики! Эмм, ты слышишь?
Глава 5 Таис: космодром
1.
Приземлившийся модуль опирался на три крепкие лапы, заканчивающиеся длинными "пальцами", вцепившимися в бетон. К одной из лап и перебежал Федор, потянув за собой Таис. Они спрятались за широким металлическим упором, теплым и темным, и попытались оглядеться.
Солнце заливало посадочную площадку веселым светом, бетонное покрытие уходило в бесконечность, и куда Таис не кидала беспокойный взор - везде было лишь небо, бетон да кое-где - здоровенные молчаливые крейсера. Ни звука, ни движения.
Над головой поднималось брюхо модуля, все еще пышущее теплом, но вне его дул холодный ветер, и солнечные лучи вовсе не наполняли теплом. А в школе когда-то учили, что Солнце согревает Землю. Ничего себе, согревание!
По коже побежали мурашки, и тонкая трикотажная кофта вовсе не согревала на таком ветру. Куртка осталась в модуле, ее затянуло в простенок. Запасной у Таис не было, и она мрачно подумала, что, видимо, придется так и замерзать здесь, на Земле. Ласковый прием, ничего не скажешь...
- Ну, видимо, встречать нас никто не собирается. Пошли, - резко сказал Федор и вышел из-за спасительной лапы.
Таис ступила за ним и тут же присела, охнув и прищурив глаза.
Над головой поднималось огромное небо. Настолько огромное, что казалось бездной. Большой, бесконечной бездной, от которой ничего не могло закрыть и ничего не могло защитить. Широкая площадка без конца и края, слепящая глаза белизной бетона. И небо, готовое вот-вот поглотить...
- Я не могу, - жалобно пробормотала Таис и бегом вернулась под брюхо модуля.
Невозможно жить, когда над головой бездна. Невозможно двигаться, когда в пространстве нет ориентиров. Нет коридоров, нет дверей - вообще ничего нет. Куда Федор собрался идти? Куда он направляется?
- Ты чего, мартышка? - удивленно спросил он, вернувшись.
Взял за ладонь, слегка сжал и пытливо всмотрелся в глаза.
- Я не могу. Федь, там же небо, - глупо попыталась пояснить Таис.
- Ну, и что? Небо - это же высоко. Причем тут небо?
- Я не могу ходить, когда нет потолка. И стен нет. И коридоров. Я не могу так жить, Федь. Мне надо укрытие, понимаешь?
- Я понял, - Федор облегченно улыбнулся, - ты испугалась пространства. Так мы сейчас и найдем укрытие. Мы ведь и хотим его найти.
- Где? Какое укрытие мы найдем?
- А что ты предлагаешь? Здесь стоять и ждать, когда появятся роботы?
- Не знаю.
Таис действительно не знала. Она кинула жалобный взгляд на бетонную бесконечность и еще сильнее прижалась к теплой лапе. Ей почему-то показалось, что модуль - единственное родное пристанище. Хоть что-то, связанное со Станцией.
- Может, нам и не надо никуда уходить, Федь, - тихо проговорила она, - может, мы просто поживем в этом модуле? Еда там есть, вода тоже.
- Это глупость, Таис. Его сейчас разберут на запчасти, он уже в нерабочем состоянии. Вот увидишь. Нам надо уходить как можно быстрее, понимаешь? Пока нет роботов.
- Я не могу. Не могу и все. Ты тогда сами иди, все узнай. А после вернешься за мной.
- Даже не думай. Я не оставлю тебя. Если понадобится - понесу на руках. Понимаешь? Нам нельзя тут оставаться, у нас мало времени.
Таис молча мотнула головой, взлохматила обстриженные волосы и еще раз мотнула головой.
- Вот же балда, - зло прошипел Федор, резко подхватил ее на руки и понес.
Таис не стала сопротивляться. Она понимала, что Федор прав, что уходить надо. Но не было никаких сил шагать под огромным и страшным небом. Закрыв глаза, Таис спрятала лицо на плече Федьки, жалобно вздохнула и прошептала:
- Извини. Надо было оставить меня.
- А ты меня оставила? Тогда, на Третьем Уровне, у фриков? Думаешь, мне тут хорошо будет без тебя, одному? Да и ты быстро соскучишься, я же тебя знаю.
В голосе у Федора появились смешливые ноты, и это немного успокоило.
Медленно и неуверенно Таис подняла голову и открыла глаза.
Небо ослепляло. Жгло сетчатку, стоило лишь задержать взгляд. Яростный белый круг, совсем небольшой, посылал вниз огромное количество света. Гораздо больше, чем надо было. От их с Федором фигур на бетон ложились короткие тени.
Федька не сможет тащить ее слишком долго, потому надо привыкать. Хотя бы попробовать привыкнуть к этому. Получилось же в космосе, когда бились с крейсерами. Тогда, правда, Таис была в катере, защищающем от огромного пустого пространства. Вот бы и сейчас какую-нибудь летательную машину, или катер. Сели бы, задраили люк и полетели, быстро и безопасно. Огромное небо тогда не так бы вгоняло в тоску и ужас, не так бы слепило глаза и грозило поглотить.
Таис почувствовала, как скатилась по щеке слеза, но не стала вытирать ее. Она упорно не отводила глаз от сияющей голубизны и все думала и думала. О далекой Станции, о родных коридорах. О том, что теперь ничего нельзя вернуть назад и исправить. Думала о том, что сейчас обрадовалась бы даже старой неуютной каюте на Третьем Уровне, где они жили вместе с остальными Детьми Подземелья. И коричневому одеялу бы обрадовалась, и узкой кровати. И даже нелепой печке с электронными языками пламени.
Лишь бы не это небо над головой, от которого бегут по щекам слезы, и нет никаких сил бороться.
И вдруг Федор остановился. Замер и еле слышно проговорил:
- Ты это слышишь? Тай?
- Что? - так же тихо спросила Таис.