мся медленно. Эх, если бы посадить нашу бригаду на автомашины! Трудно сражаться, когда враг на колесах, а ты пеший.
Мы меняем позиции, а тылы наши остаются на станции Биюк-Онлар. Над ними нависает угроза. Противник может их разбомбить с воздуха, а то и захватить в свои руки. [49]
— Поеду спасать наши боезапасы. Без них не повоюешь, — сказал комиссар Ехлаков. С группой бойцов он садится в машину и отправляется на станцию.
Светает. Разведка доносит, что колонны противника пришли в движение. Мы стремимся опередить врага, чтобы перерезать ему путь к Симферополю, а он спешит отрезать дорогу к отступлению в Севастополь и Керчь нашим войскам. Временами мы движемся с ним, как говорят моряки, на параллельных курсах, задевая друг друга флангами, и тогда возникают короткие, но яростные стычки.
Новый командный пункт бригады решено развернуть в районе железнодорожного разъезда Темеш. Туда отправились на штабной танкетке заместитель начальника политотдела полковой комиссар Сергеев и инструктор политуправления флота старший политрук Карпов. Проследив за отправкой наших последних подразделений, еду туда и я. Сказываются бессонные ночи. Откинувшись на спинку переднего сиденья «эмки», я то и дело засыпаю. У каждой развилки дорог шофер Сафонов будит меня, и мы определяем свое место по карте. Погода на редкость хорошая. Воздух по-осеннему прозрачен, ласково светит нежаркое солнце. В селении Авель останавливаемся у колодца. Пастух, бородатый старик, наливает в длинный деревянный желоб воду, поит стадо коров. Спрашиваем его, не видел ли он немцев.
— Да что вы! Откуда им тут быть? — удивляется старик.
Едем дальше. Вот и железная дорога. Шлагбаум переезда открыт. Но не успели мы приблизиться к нему, как справа выкатились грузовики. Их около десятка. Они окутаны пылью, и мы не можем сразу рассмотреть, что это за машины. Сафонов первым почувствовал недоброе. Резко затормозив, он вполголоса произносит:
— Товарищ командир, немцы!
Теперь и я вижу, что в кузове переднего грузовика рядами сидят солдаты в касках и немецких мундирах мышиного цвета. В руках — автоматы. Гитлеровцы удивленно смотрят на нас. Наша «эмка» зеленого цвета, в который гитлеровцы окрашивают свои машины. Так что, возможно, немцы приняли нас за своих офицеров. А может, и поняли, что перед ними русские, да решили вдруг, [50] что мы загорелись желанием им сдаться. Во всяком случае, по нас не стреляют.
— Назад! — приказываю Сафонову.
Тот крутит «баранку», рывком включает скорость. Я хватаю автомат. Увидев, что мы поворачиваем, гитлеровцы открыли огонь. Кузов «эмки» изрешечен пулями. Одна из них впивается мне в левую руку. Брызжет кровь. Испугавшись за меня, Сафонов сбавляет ход.
— Гони! — кричу ему. — После перевяжем.
Низко пригнувшись на сиденье, мы на последней скорости мчимся по дороге. Гитлеровцы посылают в погоню мотоциклистов. Близко от нас стали рваться снаряды: враг успел установить пушки. Сафонов сворачивает с дороги, и машина запрыгала по целине. Неожиданно спускает правое переднее колесо. Мы продолжаем гнать. Порванная покрышка совсем отвалилась. Едем на диске. Трясет отчаянно. Кажется, наша «эмка» вот-вот рассыплется. Но пока еще терпит. Мотоциклисты вслед за нами сворачивают с дороги, но езда по целине у них не получается, они отстают.
Старенькая «эмка» оказалась чудесной, выносливой машиной. Громыхая, скрипя, чихая, она вынесла нас до самого Авеля, который мы покинули полчаса назад. И только здесь, у околицы селения, сдала. Замолк перегревшийся мотор.
К нашей радости, нас тут встречают свои. Это строительный батальон, приданный нашей бригаде. Вот только когда разыскал он нас.
Знакомлю командира батальона с создавшейся обстановкой, и приказываю занять оборону фронтом к Темешу. Врач батальона наскоро забинтовывает мне руку. В это время на мотоцикле подъезжает начальник разведки бригады полковник Красников. Сажусь к нему на заднее сиденье, и мы направляемся навстречу нашим частям, чтобы развернуть их в боевой порядок.
На полпути нам встречается штабная «эмка». Из нее выходит высокий худой генерал в пенсне.
— Вы — полковник Жидилов?
— Так точно, — отвечаю, недоумевая, откуда он меня знает.
— Что с вами? — спрашивает генерал, заметив, что я запачкан кровью и весь в пыли. Рассказываю ему о своей встрече с немцами. [51]
— У вас есть карта?
Достаю из полевой сумки карту. Генерал предлагает подробно доложить обстановку. Выслушав меня, он прямо на моей карте пишет приказ:
«Командиру 7 БМП, полковнику Жидилову.
Вверенной Вам бригаде к утру 31 октября занять рубеж: Княжевичи, Старые Лезы, перехватывая дороги, идущие от Саки. 510-й и 565-й артполки к утру 31 октября выйдут на рубеж Софиевка.
Генерал-майор Петров. 16 ч. 45 м.»
— Вы теперь переходите в мое распоряжение. Артполки, которые я указал, будут поддерживать вашу бригаду.
Генерал жмет мне на прощание руку и усаживается в машину. А я все смотрю на него во все глаза. Так вот он какой, генерал Петров, командующий прославленной Приморской армией!
Теперь у меня забота, как оповестить подразделения о новой задаче. У Сарабуза встречаем наш третий батальон. Посылаю его в новый район обороны — к селению Кульчук. Красников остается встречать наши подразделения и направлять их к Сарабузу.
Что там с нашим КП под Темешем? В полдень штаб бригады на трех автомашинах со взводом охраны подошел туда с востока. Их заметил вражеский самолет-бомбардировщик и, спикировав, сбросил бомбы, но промахнулся на добрых триста метров. У восточной окраины Темеша наши товарищи обнаружили знакомую штабную танкетку. В разбитой машине лежали бездыханные тела политработников Сергеева и Карпова. А от группы связистов, которые ехали сюда первыми, чтобы оборудовать командный пункт, и следа не осталось. По-видимому, они тоже все погибли. Возглавляли эту группу начальник связи бригады майор Бекетов и его заместитель старший лейтенант Белозерцев.
Нашему штабу и несколько минут не удалось провести в Темеше. С севера к селению подходила колонна вражеских бронемашин. Заметив наши штабные машины, немцы открыли огонь из пулеметов. Наши товарищи покинули Темеш.
Короткие бои с врагом вспыхивают то тут, то там. Первый и четвертый батальоны столкнулись с немцами в районе Такил-Салтаба. Труднее всего досталось правофланговой [52] роте, одиннадцатой роте четвертого батальона. Вражеские бронемашины и автоматчики отсекли и окружили ее. Моряки залегли и стали отстреливаться. Положение ухудшалось с каждой секундой. Выручила инициатива политрука роты лейтенанта Василия Гордеевича Дудника. С гранатами в руках он вскочил на ноги и кинулся к ближайшей вражеской машине.
— Вперед, за Родину!
Вместе с ним бежали пулеметчик краснофлотец Кузьма Клеев, парторг штаба батальона старшина 1-ой статьи Федор Ищенко. За ними поднялись все.
В этот же момент по противнику открыла огонь прямой наводкой артиллерийская батарея четвертого батальона. Наводчик Яков Арсук уничтожил три машины. Несколько автомашин подбили гранатами бойцы роты. Гранатами и пулеметным огнем они разорвали вражеское кольцо и пробились к своим.
Убедившись, что противник уже занял район, где предполагалось сосредоточиться нашей бригаде, командир четвертого батальона капитан Гегешидзе, как старший в колонне, принял правильное решение. По своей инициативе он отвернул влево, на Сарабуз. Вскоре колонну встретил Красников и направил на новые позиции.
Встретился с противником и второй батальон. О приближении вражеской колонны своевременно предупредил командир взвода разведки батальона лейтенант Павликов. Это дало возможность командиру батальона капитану Черноусову развернуть подразделения в боевой порядок. Артиллеристы установили пушки для стрельбы прямой наводкой. Встреченный метким огнем, противник отступил. На поле боя осталась догорать одна из его машин, подожженная нашими артиллеристами:
К вечеру второй батальон подошел к селению Авель и занял здесь оборону.
Командный пункт бригады теперь разместился на склоне кургана, в четырех километрах от деревни Тобе-Чокрак. К ужину примчался сюда комиссар Ехлаков, запыленный, закопченный, как трубочист, только зубы белеют в неизменной широкой улыбке.
— Вывезли боезапас, командир!
Ему, хозяйственнику Будякову и всем, кто трудился на станции Биюк-Онлар, крепко досталось. С утра над [53] станцией висели вражеские бомбардировщики. Взрывы, пламя и дым вокруг. На железнодорожных путях горели порожние составы. Наших людей здесь было немного: шоферы, связисты, санитары и музыканты духового оркестра. Одни вручную выкатывали из разбитых составов уцелевшие вагоны, отгоняли их подальше от станции. Другие наваливали на автомашины ящики со снарядами, к которым уже приближалось пламя. Третьи на открытом месте грузили эти ящики в вагоны. Делать это на станции было невозможно из-за беспрерывных бомбежек. Огромную выдержку и самоотверженность проявили старшина артдивизиона Иван Яшин, шоферы Александр Лукьянцев и Петр Середа, командир взвода связи старшина 1-й статьи Петр Тарасенко, оружейный мастер краснофлотец Георгий Хатунцев, старшина оркестра мичман Щетинин. Одного близкого попадания бомбы хватило бы, чтобы штабеля боеприпасов взлетели на воздух. Моряки понимали это, но никто из них не дрогнул. В эшелоны и попутные машины, следовавшие через станцию, было погружено все до единого снаряда, до последнего мешка с продовольствием. Эшелоны с грузами двинулись к Севастополю.
— На славу поработали матросы! — восторгается комиссар. — С таким народом можно воевать, командир!
Ехлаков хвалит всех. О себе только молчит. Но я знаю, боезапас спасен потому прежде всего, что это опасное дело возглавил комиссар с его неистощимой энергией и умением воодушевить людей.
Солнце уже клонилось к закату, когда нас навестил вице-адмирал Гордей Иванович Левченко, главнокомандующий войсками Крыма:
— Как воюем, Евгений Иванович?
Докладываю ему о важнейших событиях за день: