— Мы причалим?
— Нет, не надо!
— Что вы так переживаете? Боитесь?
Соня, поставив локоть на колено, оперлась на руку подбородком и улыбнулась, глядя прямо в агрессивные глаза Брандта.
— Если бы я была абсолютно современной женщиной, после этой вашей колкости я должна была бы, конечно, возмущенно воскликнуть «Боюсь!» и потребовать, чтобы мы немедленно причалили. Должна признаться, что мне совсем не улыбается Перспектива продираться сквозь эту чащу в темноте, чем более в этом платье. Эта рощица все еще полна деревьев, хотя мы ее изрядно проредили. Давайте возвращаться, пожалуйста. Уже становится поздно. Мне надо завтра рано вставать. Я хочу быть в доме раньше, чем штукатуры начнут работать. Я надеюсь, что заработаю больше, поскольку слежу за всем строительством. Вы стали сейчас моим единственным источником заработка. Я занимаюсь сейчас только вашим проектом. Вы же этого и добивались, не правда ли? А сейчас, если уж мы заговорили о работе, как вы думаете, не могли бы вы выплатить мне часть денег сейчас? У меня некоторые финансовые затруднения.
Она сказала это! Она сказала это раньше, чем успела подумать. Правда, последняя фраза прозвучала несколько театрально. Но это не так плохо. Майклу не хотелось, чтобы она просила денег у Брандта. Но ей не хотелось этого еще больше.
— Вам они действительно необходимы?
Соня недоверчиво взглянула на него. Он перестал быть тем учтивым, приятным в общении человеком, каким всегда выглядел. Казалось, что человек, который сейчас, нахмурившись, смотрел на нее, как хамелеон принял защитную окраску.
Все ли мужчины вели себя так, когда женщины просили у них денег? Тогда неудивительно, что жены ищут себе Самостоятельную работу. Удивительно, что большинство этого не делают. Она чувствовала себя ужасно неловко, хотя просила деньги, которые заработала. Майкл был прав, ей следовало иметь подписанный контракт.
— Вам действительно необходимы деньги? Повторенный Брандтом вопрос отвлек Соню от негодования, охватившего ее.
— Необходимы? Конечно, нет! Я просто хотела поболтать. На самом деле, зачем девушке могут быть нужны деньги?
— Не надо иронизировать. Я ненавижу, когда женщины иронизируют. Именно по этой причине я живу отдельно от жены.
Смысл последней фразы не так удивил Соню, как раздражение, прозвучавшее в его голосе.
— Жена! Я не знала, что вы женаты.
— Ну, практически я не женат. Я женился, когда был молодым, и сильно продвинулся потом. А она осталась такой же. По мере того, как я преуспевал, у нас стали портиться отношения. Мы живем раздельно уже много лет.
Пока Соня с показным вниманием выслушивала его жалобы, ее мысли лихорадочно работали, обшаривая самые дальние уголки памяти. Те отдельные фразы, которые он говорил ей раньше, слепились сейчас в одну общую картину, как из фрагментов мозаики, по которым ничего нельзя понять, складывается целостное изображение. Ей следовало догадаться раньше. Она громко произнесла.
— Я поняла. Вы один из тех бесчувственных мужей, про которых я часто слышала. Гребите, пожалуйста. Мне действительно надо возвращаться.
— Но вы же не хотите сказать, что то, что я женат, как-то повлияло на нашу дружбу?
— Мне кажется, что точнее будет называть наши отношения деловыми.
— Извините, дорогая, если я обидел вас. Я начинаю бракоразводный процесс и потом…
Его колебания были выразительнее всяких слов. Неужели он полагал, что ее интересует его будущее? Соня недоуменно нахмурилась.
— Вы все еще говорите о жене? Извините. Я опять вспомнила о деньгах. Я бы хотела их получить.
При этих словах нежность исчезла из его глаз так стремительно, что Соня с трудом успела подавить невольную усмешку. Выплата наличных явно была ахиллесовой пятой этого человека. Он взялся за весла, сжав зубы.
— Если у вас сейчас проблемы с деньгами, я мог бы помочь, но у меня в данный момент стесненные обстоятельства. Вы не могли бы подождать окончания отделки дома? Я дам вам потом немного…
— Не говорите со мной так, будто вы дарите мне эти деньги! Я их заработала.
— Когда вы сердитесь, вы очаровательны, Соня, — в его голосе появилось спокойствие светского человека. — Конечно, вы их заработали. Беда в том, что их у меня нет. Из-за этих выборов в Конгресс я запустил свои дела в бизнесе. Я собираюсь обставить Фарра на выборах, и я сделаю это.
Соня тут же позабыла и про деньги и про все его многочисленные увертки. Она заинтересованно наклонилась вперед.
— А у вас получится? Я не слишком разбираюсь в настоящей политике, но Фарры живут в этом округе уже несколько поколений, а вы практически новичок, вас никто не знает здесь. Разве избиратели не проголосуют за человека, которого они давно знают? Я думаю, что даже в политике существует верность.
— Все это уже прошло. Мир изменился. Люди научились считать.
— У Майкла Фарра есть горячие сторонники здесь.
— Откуда вы знаете?
— Я говорила с некоторыми из них. Они понимают, что он очень ответственный человек, который умело и мужественно работал, особенно в последние нелегкие для всех годы. Если он вызывает восхищение и верность у некоторых людей здесь, почему бы другим избирателям за пределами местного общества не отнестись к нему так же?
— Потому что его предвыборная платформа — уменьшение преступности — это чушь собачья. Наверное, это было неплохо, когда он выдвигал свою кандидатуру, но сейчас, когда федеральные власти начали борьбу с организованной преступностью, это уже никого не заинтересует.
— Я не заметила, чтобы в этом округе было так мало преступников, чтобы еще один борец с преступностью здесь кому-то помешал! Вы не любите Майкла Фарра, правда?
— Да, не люблю. Он получал все на блюдечке с того самого момента, как появился на свет. А я потом и кровью добивался того, чего хотел. И чего я достиг? Я избираюсь в Конгресс! Мои будущие избиратели пока еще не решились, но бомба, спрятанная в моем кармане, взорвется в нужный момент, и тогда шансы Фарра на победу станут минимальными.
— Какая бомба?
— Он и его семья скрывают грандиозный блеф, вы знаете это. Как принято говорить: «Рано или поздно все тайное становится явным».
— Но спрятанная бомба может взорваться раньше, чем вы достанете ее.
— Не в этом случае. Почему вы так смотрите на меня?
— Почему так смотрю? Я думаю, что правду говорят, что в каждом человеке скрыто несколько личностей. Вы, который сейчас сидит напротив меня, совсем не тот человек, с которым я когда-то познакомилась! Кажется, будто фокусник взмахнул рукой и преврати вас в кого-то другого. Почему гостеприимство, с которым вас встречают в Кингскорте, заставляет вас так относится к Майклу Фарру?
— Но вы же здесь, со мной, не правда ли?
— Я здесь не останусь ни на минуту, если вы не возьметесь за эти весла, — отпарировала она. — Лодка кружится, как танцующий дервиш. Давайте побыстрее возвращаться.
Как стемнело! Майкл предупреждал, что ветер переменится. Луна и звезды скрылись в появившихся тучах, в воздухе появилась сырость. Кругом воцарилась кромешная тьма. Деревья и кустарники сгибались под усиливающимся ветром. По озеру пробежала зыбь. Где-то в вышине раздался зловещий крик совы.
Соня дрожала. Было что-то мрачное и жуткое в возникшем молчании, в злобном ликовании глаз человека, сидевшего перед ней. Что он имел в виду, когда сказал, что все тайное становится явным? Узнал ли он, что Дики — сын Гая? Ну и что? Как он собирался помешать Майклу? Если бы только Гай Фарр побыстрее ответил и признал своего сына! Почему он медлит? Иногда ей хотелось самой отправиться в Южную Америку и вытрясти из него правду.
Лодка плыла обратно. В темноте засветились окна Кингскорта. Маячок вспыхивал на пирсе, обозначая, место, где было безопасно, где ее ждали друзья и уют. Соня стала успокаиваться. Ощущение безопасности, возвращения в родной дом охватило ее. Две фигуры стояли на пирсе. Неужели Майкл и Том ждали ее? Брандт указал веслом в направлении пирса. — Ваши телохранители ждут вас, Соня. Когда они причалили, Нэш быстро прижал нос лодки к пирсу и сказал:
— Держитесь за борта! — Вы прямо, как на работе, Нэш, — усмехнулся Брандт. — Интересно, чего вы так боитесь, что не выпускаете мисс Карсон из поля зрения?
— Вы же не думаете, что я скажу вам? — Том улыбнулся широко и открыто. — Помогите женщине, Фарр, лодка сильно качается.
Майкл придержал качающуюся корму.
— Возьмитесь за мою руку, Соня. Осторожно! Когда Соня сошла на пирс, Майкл сильно оттолкнул лодку. Брандт взялся за весла, его лицо в темноте казалось таким же белым, как и костюм.
— Благодарю вас. Просто не представляю, как я мог провожать девушек домой все эти годы без вашей помощи, Фарр. Встретимся утром на стройке, Соня.
Соня посмотрела, как качает лодку, и спросила:
— Вы уверены, что сейчас безопасно плыть?
— Безопасно! — ответил ей Том Нэш. — Я вам точно говорю. Но нам не хотелось бы, чтобы вы развлекались в такую погоду. Господи, как быстро она переменилась! Мы с Фарром хотели было отправиться за вами на катере, когда вы вдруг повернули обратно. У тебя совсем влажное платье! Неужели у этого типа в лодке не было пледа?
— Был, просто мне не было холодно, и я не воспользовалась им. Темнеет с каждой минутой, правда?
Майкл взял ее за руку.
— Пойдемте, Нэш. Светите перед собой фонариком, чтобы Соня видела дорогу.
Когда они подошли к бассейну, Соня высвободила свою руку.
— Сейчас я все вижу хорошо, спасибо. А что вы устроили за демарш, Том?
Нэш улыбнулся, обернувшись к ней на ходу.
— Я выполнил свою норму бойскаута по хорошим поступкам за день. За то, что я спас тебя из пасти политика, мне, наверное, полагается какая-то ленточка или перо — чем они там друг друга награждают.
Соня вдруг осознала, что все это время Майкл Фарр шел совсем рядом с ней. Почему он молчит? Может быть, он сердит на нее за то, что она каталась с его политическим противником? Это неожиданно напомнило ей разговор с Брандтом. Она остановилась на первой ступеньке террасы. Майкл шел так близко; что она задела его локтем, когда повернулась, чтобы обратиться к нему. Их глаза встретились.