Таннов развел руками.
– Да кто ж его знает? Мы обязательно тебя еще увидим. База-то маленькая.
Да, настолько маленькая, что вскоре каждой собаке станет известно о том, что она беседовала со скаровцами. Как будто ей было мало, что все считали ее надменной подхалимкой. Теперь еще и заклеймят полковой доносчицей.
И, тем не менее, беседа с ними стала первым приятным разговором с момента ее появления на базе.
8Боритесь за ваш Союз
На следующий день им предстояло впервые подняться в воздух. Под завывание сирен Ревна сбросила с кровати саднившие ноги, надела форму и поспешно выбежала наружу, продирая глаза. Вместе с другими встала в шеренгу на краю поля.
Ветер холодными лентами обвивал их запястья и свирепо набрасывался на полотняное покрытие Стрекоз. Над горами вздымались тучи. Но Тамара, казалось, ничего этого не замечала. Ее щеки хоть и пылали, но совсем не от холода, в карих глазах горел огонь.
– Пилотам остаться со мной! – крикнула она. – Остальным разойтись по своим местам.
Штурманы и инженеры вышли из шеренги, потянув за собой шлейф шепота. Проходя мимо Ревны, Магдалена ей улыбнулась и изобразила губами одно-единственное слово: «Удачи».
– Боюсь, нам придется летать по одной за раз.
Девушки тут же стихли.
– У полковника Гесовца на аэропланы… несколько иные виды, – продолжила Тамара голосом, в котором явственно сквозило презрение. – А подниматься в воздух самостоятельно вы пока не можете. Сегодня мы используем в реальной обстановке все, чему вы научились. Почему бы нам не начать с тебя? – сказала она, жестом подзывая к себе Катю, которая чуть не взвизгнула от радости.
Трое пилотов расчехлили Стрекозу девушки, разрисованную языками пламени, и Катя с Тамарой вскарабкались на крыло и прошли по нему в кабину. Несколько мгновений спустя посадочные когти вышвырнули машину в воздух. Она покачнулась, но стабилизировалась, когда в двигателе в задней части летательного аппарата засверкали искры – желто-оранжевыми сполохами, которые вскоре снова распределялись по линиям Узора. Ревна удивилась, осознав, что Стрекоза работает очень тихо, ведь Драконы, летавшие над Таммином, ревели и выли, словно дикие звери. Стрекозы же оказались не громче паланкинов, на которых мужчин доставляли на фронт и обратно.
Стрекоза ленивой птицей облетела поле. Причем двигалась она намного медленнее, чем ожидала Ревна, полагаясь на слова Тамары.
Но Кате на это было наплевать.
– Невероятно! – выплеснула она свои эмоции, приземлившись и спрыгнув на землю. – Поначалу будет страшно, но беспокоиться не о чем.
Девушки, одна за одной, взлетали и садились. Наконец, подошел черед Ревны. Тамара окинула ее хмурым взглядом и почесала лодыжку.
– Придется помочь тебе забраться в кабину, – сказала она.
– Что?
– Ты же не сможешь взойти на борт по крылу. Тебе понадобится помощь.
Ревну будто ударили в живот чем-то горячим. Она не сразу поняла, что это злость. Распрощавшись с миссис Родойей и Таммином, она думала, что покончила с начальниками, полагавшими, что им известно больше о ее ногах, чем ей самой.
– Думаю, у меня все получится.
– Уверена? – спросила Тамара.
Ревна положила руку на крыло аэроплана и схватилась за Узор. Затем рванулась вверх и неуклюже плюхнулась в кабину. Ее протезы ударились о приборную доску, а культи взвыли от боли, но оно того стоило – Тамара, не сказав больше ни слова, поднялась на борт вслед за ней.
– Ты как? – прозвучал рядом с ухом голос Тамары.
Переговорная труба позволяла пилоту и штурману общаться между собой, и Ревне даже не пришлось поворачивать голову, чтобы ответить «Готова!», вложив в это слово всю свою уверенность.
«Может, это все не для меня?» – подумала она, но потом вспомнила бой, который видела с земли, а когда сердце в груди пропустило удар, перед глазами встал образ мамы и Лайфы.
– Расскажи мне, что тебе известно о живом металле, – произнесла Тамара.
В школе Ревна ненавидела, когда ее вызывали отвечать. И всегда в себе сомневалась, словно ожидая мудреных вопросов.
– Он знает о моем присутствии. И может меня ощущать.
Она чувствовала себя немного глупо, будто разговаривала не с Тамарой, а с воздухом.
– А еще? – спросил у нее воздух.
– Он живой благодаря Узору.
– Это все?
– Живой металл тяжелее обычной стали и намного прочнее. Чувствителен к настроению окружающих. Знает, когда его обрабатывают, и может как помочь кузнецу, так и помешать. Любит физический контакт. По крайней мере прикосновение человека, который ему нравится.
– Хорошо. Очень хорошо. Каждый из этих аэропланов создан по образу и подобию летательных аппаратов эльдов, и запасных машин у нас очень мало. Поэтому для того чтобы его разбить, у тебя должна быть очень веская причина.
Ревна уловила в голосе Тамары улыбку и открыла было рот, чтобы ответить, да так и замерла, не зная толком, что сказать. Воздух зашипел и ощетинился колючками.
– Прости, – сказала Тамара, колючки тут же втянулись, и в воздухе осталось лишь тихое, подспудное ворчание, – немного окопного юмора. В этом полете мы не будем делать ничего сложного. Тебе нужно познакомиться с аэропланом, а ему – привыкнуть к твоему стилю. Инженеры Мистелгарда внесли пару усовершенствований, чтобы ты могла видеть некоторые вещи с точки зрения летательного аппарата.
Кабина была крохотной и холодной. Ноги Ревны едва помещались под сиденьем. На небольшую приборную доску втиснули компас; лобовое стекло почти упиралось девушке в макушку.
Ревна натянула на голову кожаный шлем и надела очки, которые тут же сползли ей на нос. В щель между шлемом и ухом залетал ветер.
– Сзади установлен дроссель, – сказала Тамара, – он контролирует мощность. Ты должна доверять штурману, чтобы он мог действовать самостоятельно, но при необходимости без колебаний давай ему указания. Мы можем дать искр либо больше, чтобы разогнать двигатель, либо меньше, чтобы снизить обороты. Теперь мне нужно застегнуть ремни.
У себя Ревна никаких ремней не нашла. Вокруг ее сиденья шли длинные и тонкие металлические стержни, похожие на пальцы великана. Они соединялись дюжинами небольших металлических пластин, спаянных друг с другом. Перед ней лежали огромные кожаные перчатки, тоже проложенные металлом. Она сунула в них руки – так глубоко, что почувствовала пальцами их стальные кончики, – и обнаружила, что манжеты доходят ей до самых локтей.
– У аэропланов эльдов есть одно преимущество – у них живой металл может взаимодействовать с Узором куда эффективнее, чем у нас, – сказала Тамара, – Стрекоза спроектирована так, чтобы поддерживать с тобой контакт. По идее, она должна помогать тебе работать с Узором и ощущаться как продолжение твоего тела. Штурман будет вливать в аэроплан энергию, чтобы обеспечить его бесперебойное функционирование, а тот, в свою очередь, должен передавать ее тебе, чтобы бесперебойно функционировала ты.
Тамара сделала глубокий вдох и добавила:
– Сейчас я включу зажигание. Ты готова?
– А как насчет них? – спросила Ревна и показала на двух человек в серебристых шинелях на краю поля.
Хотя что толку было спрашивать. Все знали, что Контрразведывательный отряд прислал своих представителей, чтобы следить за ними, выведать, кто из них мастерски обращается с Узором, и внести их имена в особый список, и затем, после войны, всех отловить. Всех, за исключением Линне.
Катя видела, как их так называемый командир дружелюбно беседовала со скаровцами, и хотя Ревна лучше других знала, что нельзя верить слухам, нужно было помнить и о том, что такая фамилия, как Золонов, сама по себе уже обладает определенным могуществом. Могуществом, которое защитит Линне, даже если всех остальных в полку бросят драться с огнедышащим отрядом.
– Забудь о них, – сказала Тамара, – сосредоточься. Готова?
И, не дожидаясь ответа Ревны, привела аэроплан в действие. Вспышка энергии – и Стрекоза ожила. Вокруг Ревны, прижав ее к сиденью, словно сомкнулась гигантская рука.
Когда что-то скользнуло между плеч и укололо в кожу на шее, она ахнула. По всей груди, спускаясь на живот, побежали крохотные мурашки, будто ее колола иглой злобная белошвейка. Ревна дернулась и хотела было вырвать руки из перчаток. Но железные пальцы сомкнулись еще крепче и давили до тех пор, пока, как ей показалось, не выжали из нее весь воздух. Она открыла рот, чтобы закричать.
И вдруг…
И вдруг сердце забилось медленнее. Мир зазвучал по-новому. Ветер теперь не хлестал, а только щекотал; влажный, ледяной воздух казался ласковым и нежным. Сделав вдох, она ощутила сладкие ароматы дождя, размокшей грязи, едкого дыма, долетавшего из лаборатории инженеров, и витавшей над стрельбищем пороховой гари. Ей стало легко, будто ветер подхватил ее и унес далеко в горы. Внутри ее тела расцвело что-то огромное и задышало в унисон с ней. Она превратилась в огромного зверя, пробудившегося от спячки.
– Открой глаза, – донесся голос Тамары, вроде бы сзади, но на самом деле изнутри, из какого-то странного места, где она одновременно и находилась, и отсутствовала.
Ревна повиновалась. Вокруг нее, пронзая воздух, в разные стороны расходились тонкие и прочные серебристые полосы. Некоторые были толщиной с ее руку, в местах пересечения пульсировали, потом бледнели и уходили в землю. Другие казались тоньше паутины. Под ее перчатками струились самые изящные и нежные ниточки, какие ей когда-либо приходилось видеть. Когда Ревна дотронулась до одной из них, та пошла волнами, зашелестела от прикосновения с другими и скользнула на место.
– Мощность я увеличивать не буду, – сказала Тамара, – тебе надо будет зацепиться за одну из диагональных нитей. Сможешь?
– Да, – ответила Ревна.
Будем надеяться.
– Расслабься, – сказала Тамара, – машина очень чувствительна.
Когда двигатель заурчал, Ревна почувствовала, что Стрекоза пришла в волнение. Ей даже не пришлось слишком сильно дергать на себя Узор, чтобы аэроплан взмыл над землей, легкий как птица, и убрал в фюзеляж посадочные когти. Тамара вывела машину на нить покрепче, и они полетели.