– Это не поможет, – сказала Линне.
Ревне казалось, что у нее избиты сами кости, под рваную куртку червем забирался холод. Сердце чуть не выпрыгивало из груди. Проблема заключалась в следующем: она, совершенно бессильная, оказалась в ловушке в тайге. Охотник эльдов мог в любой момент наткнуться на эту тропу, и тогда, если она умрет сразу, ей очень повезет.
– И что же ты предлагаешь? – спросила она, натягивая перчатки.
Линне села на руины их убежища и гневно фыркнула. Затем взяла кусочек вяленого мяса и стала жевать, неподвижно глядя на деревья. Ревна обратилась в слух, пытаясь уловить звук шагов по лесной подстилке. Она чуть ли не физически ощущала, как ум Линне, никогда не знавший покоя, ищет решение.
– За нами, должно быть, идут два человека, может, четыре, – сказала Линне. – Надеюсь, не больше. При этом идут они парами, пилот и штурман, правильно?
Ревна кивнула.
– И если мы хотим с ними справиться… – Она сделала глубокий вдох. – В общем… Тесак или пистолет?
– Что? – нахмурилась Ревна.
– У нас есть преимущество – эффект неожиданности. Пока они будут изучать следы, мы воспользуемся тем, что они отвлеклись, и…
Линне выхватила из-за пояса тесак и рубанула им в воздухе.
– Так тесак или пистолет?
От мысли о том, чтобы взмахнуть маленьким тесаком и вонзить его в чужую плоть, у Ревны внутри все заледенело. Может, лучше воспользоваться Узором, как с тем рядовым в столовой? У нее опять заболели руки. Она потянулась за пистолетом.
– Будет лучше, если мне не придется уворачиваться, – сказала она.
Линне кивнула.
– Тебе нужно уложить одного. Второго я возьму на себя.
Ревна сглотнула застрявший в горле ком.
– А если их будет не двое, а больше?
Линне постучала кожаным чехлом тесака по большому пальцу руки. Ее перчатки на костяшках порвались, обнажив сухую, растрескавшуюся кожу. Когда она посмотрела на Ревну, в ее глазах застыли суровость и холод.
– Если мы с ними не справимся, убей меня. Потом застрелись сама. Чтобы никаких пленных.
– Я…
Пистолет в руке вдруг показался ей очень тяжелым. Она знала, что бывает с пленниками эльдов: пытки и допросы. И все равно – ей еще не приходилось никого убивать.
Линне с сомнением посмотрела на пистолет.
– А ты вообще на это способна?
Войне до тебя нет никакого дела. Как и до нее.
– Может, хочешь тесак?
– Нет, – звонко ответила Ревна, с силой сжав рукоять пистолета.
– Тише ты, – прошипела Линне.
– Я способна. Чтобы никаких пленных.
Ревна устроилась у остатков временного убежища. Так у нее будет хоть какое-то прикрытие, хотя ей придется лежать на животе. Линне спрятала под кустом ранец и заняла свой пост за хвойным деревом у края тропинки. Они замерли в ожидании.
Оно выдалось долгим. У Ревны першило в горле, бедра онемели. Голова гудела от усталости и адреналина, протезы дрожали, ампутированные ноги пульсировали. На деревьях перекрикивались вороны и свиристели, ветви над головой качались, когда в кронах поспешно проносилась белка или куница. Где-то ревел невидимый лось. Лес вибрировал от движения мелких созданий, но уши Ревны напряженно вслушивались, пытаясь уловить миг, когда по тропинке затопают шаги более крупного существа.
Может, эльды и вовсе не придут. Может, Змей провалился под лед, и его унесло течением, может, какой-нибудь зверь затоптал их следы, и враг даже не знает, что они выжили. Может, они будут сидеть здесь, замерзая все больше и больше, пока вообще не смогут пошевелиться.
А может, эльды все же придут и схватят их.
Линне приложила к губам палец и вытащила из чехла тесак. Лес вокруг них застыл. Штурман тихо спряталась за стволом дерева, подальше от тропинки. Ревна повернулась в снегу, сдержав стон, когда комья забились ей под воротник. Она сжала пистолет, глядя на свои растрескавшиеся, сухие руки до тех пор, пока они не перестали дрожать. Ей и надо-то было всего ничего – убить человека.
Либо его, либо себя и Линне.
Отомстить. Она же хотела отомстить, не так ли?
Вскоре Ревна их тоже услышала. Они двигались уверенно, да почему, собственно, и нет? След был свежий, по нему прошли всего несколько часов назад, к тому же одна из их жертв наверняка получила ранение. Время от времени они переговаривались, и их голоса летели среди деревьев, словно пение птиц.
Линне перехватила рукоять тесака и отклонилась назад, сжавшись в пружину.
Показались солдаты.
Ревна подавила вздох облегчения. Их было только двое. Оба молодые. В другой жизни она могла бы вместе с ними ходить в школу. Форма сидела на них безобразно, болталась и была настолько мятой, что ее устыдились бы даже девушки из полка ночных бомбардировщиков. Тонкая голубая ткань явно не предназначалась для зимы, и, когда они остановились, эльд слева обхватил себя за плечи и потер их, пытаясь согреться. Затем сказал что-то, и его спутник засмеялся. Вместе им было комфортно, они наверняка дружили. И вполне могли бы вот так просто гулять в лесу.
Ревна положила большой палец на курок. Один. Она почти слышала биение своего сердца. А когда эльды остановились, подумала, что его слышат и они.
Парни всмотривались в тропу. Тот, что был ближе к Линне, показал на остатки убежища в снегу.
– Да гарен де гезойвет, – сказал он.
Потом увидел Ревну и широко открыл глаза.
Линне выпрыгнула из-за дерева и взмахнула рукой. Тесак глухо ударил парня в живот. Солдат сложился пополам и забулькал. Ревна взвела курок. Второй эльд закричал, она подняла пистолет и выстрелила…
Промах. Напуганные выстрелом птицы закричали и взлетели, лес буквально взорвался. Эльд рванул собственную кобуру, повернулся к ней и зашевелил в воздухе пальцами, пытаясь нащупать нить Узора. Линне взревела и замахнулась опять. Ревна опустила голову, но все равно не смогла спрятаться ни от тошнотворного, хлюпающего, глухого удара, ни от безвольного крика солдата.
На землю рухнули два тела. Все было кончено. По снегу заскрипели шаги, затем рядом с ней присела Линне.
– Надо идти, – сказала она на удивление мягким голосом, – если возле Змея сейчас кто-то есть, они наверняка слышали выстрелы.
Штурман взяла у Ревны пистолет и сунула его себе в кобуру.
Ревна выпрямилась. Выстрел согнал с ее тела весь лед. Во рту скопилось что-то горячее, она наклонилась и сплюнула в снег. Затем, вперив взгляд в землю, сосредоточилась на дыхании, на том, чтобы ее не стошнило. А когда, наконец, вновь обрела способность говорить, рискнула поднять глаза на Линне.
– Прости.
– Ты выстрелила, а это уже кое-что. Когда вернемся на базу, я научу тебя целиться.
В голосе Линне слышался суровый юмор. Она передала Ревне костыли. Краешек ее рукава потемнел и намок, кровь забрызгала шинель, ее капли покрыли кожу. Лицо побледнело, и на нем явственнее проступили веснушки, рассыпанные по переносице, будто звездочки. Она встала и протянула Ревне руку.
Ревна взяла ее и тут же вскрикнула. Ее ладонь выскользнула из пальцев штурмана, содрав несколько струпьев, она села обратно в снег. Линне присела на корточки.
– В чем дело?
Ревна стянула перчатки и повернула ладони, подставив их все еще розовому утреннему свету.
– Ну ни хрена себе…
Линне коснулась почерневшего струпа, а когда он лопнул, сморщила нос.
– Что это?
– Прощальный подарок Змея.
Ревна сделала вид, что не заметила потрясенного взгляда Линне.
– Не поможешь мне встать?
Штурман схватила пилота под мышку.
– Ты обязана дойти домой.
Ревна поднялась на ноги и пошатнулась. Ее тело было сплошным месивом боли и требовало к себе внимания.
– Да какая разница! Останемся мы здесь или вернемся домой, нас в любом случае заберут и подвергнут пыткам.
Линне поджала губы. Синяки от вчерашних ушибов все еще выглядели свежими. Она по-прежнему считала, что Союз поверит им, что их объявят не предателями, но героями.
– В Интелгарде мы с этим заражением разберемся. И если эльды послали за нами поисковый отряд, то нам вдвойне важно доставить на базу сведения, пока не исчезли последние улики.
Они пошли дальше. Ревна думала, что Линне станет с ней спорить, взахлеб воспевать добродетели Союза, говорить, как важна для него правда. Но та ничего не сказала, и пилот ощутила ее смятение так же ясно, как в те моменты, когда их связывал воедино полет.
Они шагали в полном молчании. После выстрела все утренние звуки смолкли, но вскоре возобновились, столь же необузданные и бойкие, что и раньше. Но их гула оказалось недостаточно, чтобы вытеснить из головы Ревны другие, которые она слышала до этого. Глухое хлюпанье парня, рухнувшего под ударом острого клинка. Судорожные, булькающие вдохи солдата, которого Линне уложила первым. Гулкий удар, словно нанесенный мясником по самому лакомому куску. Они застряли в мозгу, возвращаясь снова и снова.
– Не думай, – посоветовала ей Линне.
Смех Ревны прозвучал будто из ржавой трубы.
– Легко сказать.
Если не думать об этих покойниках, в голову упорно полезут мысли о руках или об ампутированных ногах, с каждым шагом болевших все больше и больше. А что, если Змей нарушил ее связь с Узором? Что, если она вернется домой, лишившись того единственного дара, который в ней ценил Союз? Она ударила костылем об обледеневшую землю.
– Сосредоточься на чем-нибудь другом. Поговори со мной.
«С тобой поговоришь», – подумала Ревна, но вслух спросила:
– О чем?
– Да о чем угодно. Расскажи о своих протезах. Что случилось с твоими ногами?
Ревна сильнее сжала в руках костыли.
– А с чего ты взяла, что я захочу об этом говорить?
Линне сдавленно, смущенно закашлялась, выдавая охватившее ее чувство вины. Этого было достаточно, чтобы Ревна опять чуть не расхохоталась.
– Несчастный случай. Я о нем практически забыла.
Перед ее мысленным взором мелькнула тень телеги, огромная лошадь и жилистый человек, затмивший собой солнце. Она помнила, как ее везли в тамминский госпиталь – рядом сидел плачущий отец. Помнила, как ее стошнило, когда она впервые увидела, что у нее укоротились ноги. Помнила, как посреди ночи тянулась к пальцам, плача от колющей боли в фантомных конечностях. Помнила боль от первых протезов, глубоко врезавшихся в кожу. И помнила другую боль, новую и всепоглощающую, охватившую ее в тот момент, когда она поняла, что теперь больше никто не будет относиться к ней, как раньше.