– Боже мой, – говорю я, – притормози.
Камила глядит на меня:
– Что? Зачем?
– Просто подожди.
– Я не могу здесь остановиться. Это бесстояночная зона: Уильям так сказал.
– Meu Deus, Камила, не бывает такой зоны! Он ее выдумал! Тормози!
– Не хочу. Я боюсь Уильяма.
– ОСТАНОВИ ПРОКЛЯТУЮ МАШИНУ!
Она тормозит. Я поворачиваюсь на сиденье и смотрю через заднее стекло на другую сторону дороги. Гостиница украшена искусственной паутиной, зомби и повсюду разбрызганной фальшивой кровью. Она на окнах. На стенах дома. На полу. Даже на мусорных баках. Над водостоком висят прожекторы, которые вращаются и отбрасывают отблески молний на всю улицу, а затем раздаются раскаты грома. Дверь гостиницы открыта. Эрин и Леви стоят по обе стороны, одетые как Траляля и Труляля из «Алисы в Стране чудес». Они впускают нескольких людей в костюмах, и каждый раз, когда они отходят в сторонку, я мельком вижу тускло освещенную гостиную. У меня сводит живот, потому что на короткое время возникает ощущение, что все осталось как раньше. Все, что мне нужно сделать, – это выйти из машины, перейти дорогу, а там будет Ариа. Может быть, снова в образе с выцарапанными глазами. Мне нравился ее костюм. В нем она чувствовала себя крутой и говорила дурацкие вещи, которых от нее обычно не ждешь, потому что ей не хватает уверенности. Мы целовались, и мне было все равно, насколько странным был ее костюм, потому что Ариа всегда умела меня возбудить, опьянить мое сердце без алкоголя только любовью. Она прикасалась ко мне, а я от этого пьянел. Она целовала меня, и я пьянел во сто крат. Она произносила мое имя тихо, как будто оно драгоценное, а она боялась его испортить, но теперь испорчено все.
– Хэллоуин, – говорю я сам себе. – Сегодня Хэллоуин.
– Да ну? Ни за что бы не догадалась.
– Гостиница устраивает вечеринку в честь Хэллоуина.
Во взгляде Камилы появляется сочувствие:
– Они ведь всегда ее устраивают, Уайетт.
– Да. Но Ариа уезжала. А теперь она снова здесь, и наконец-то все стало как раньше.
Сестра берет меня за плечо. Нежно.
– Все не так, как раньше, Уайетт. Вы с Арией больше не вместе.
Я не хочу это слышать, потому что это ужасно, просто ужасно.
Камила вздыхает:
– Лучше подумай, что ты будешь теперь делать со своим интервью, я имею в виду, как ты будешь…
– Езжай в магазин с костюмами.
– Чего?
– Мне нужен костюм.
– Для… ой. Não[6]. Нет, Уайетт, просто нет.
– Да.
– Уайетт, честно, это не твой…
– Ты меня не остановишь. Если не поедешь, я выйду и побегу.
Ее глаза впиваются в мои. Я удерживаю ее взгляд, пока она наконец не сдается и тяжело вздыхает, потому что знает: я все равно поступлю по-своему.
– Ой, ну ладно. Ладно. Но я пойду на вечеринку с тобой, Уайетт. Вдруг опять случится что-нибудь, что не надо, а меня это бесит, сам знаешь.
– Да.
Сестра издает звук, который отчасти похож на «а-а-а» и «у-у-у» одновременно, как расстроенная морская свинка. Она отъезжает и поворачивает налево, мимо винтажного кинотеатра Уильяма, «Олдтаймера», пиццерии «Дон Жуан», к магазину костюмов.
Камила вздыхает:
– И почему я не могу просто не интересоваться твоей жизнью?
Я пощипываю мочку ее уха. Пирсинг на хеликсе движется вместе с ней.
– Потому что ты меня любишь. Ты никогда в этом не признаешься, но это нормально, потому что я тоже люблю тебя, Мила, и тоже никогда в этом не признаюсь.
Она снова закатывает глаза, но на этот раз на ее губах появляется легкая улыбка.
Она пропадает, когда мы паркуемся перед магазином и она смотрит на клоунов и летучих мышей в витрине. Теперь на ее лице тревога. Тревога и беспокойство.
– Ничего хорошего из этого не получится, Уайетт.
– Знаю, – я отстегиваю ремень безопасности и открываю дверь. В животе порхают бабочки, которые наконец-то снова научились летать. – Давай попробуем.
Шрамы, которые превращаются в бабочек
– Разве ты не собиралась прийти в костюме тыквы?
Рядом со мной появляется Пейсли. От света ее лицо сияет яркими красками. Красный глаз, зеленая шея. Она берет фалафель со своей тарелки, которую мама украсила кетчупом, чтобы было похоже на кровь.
– Да, – отвечаю я, достаю красный стаканчик и наливаю себе тыквенный пунш. – Но у Джеймса из магазина маскарадных костюмов их больше не было. Честно говоря, мне кажется, что он их все продал, потому что никто в этом городе больше не в силах терпеть заплесневелую тыкву в центре города.
– Скорее всего. Но у тебя потрясающий макияж.
– Спасибо. Я из Царства Мертвых из мультфильма про Коко, помнишь такой?
– Да-а. Нокс заставил меня посмотреть с ним все диснеевские мультфильмы. До единого. Даже «Лис и пес».
– О, – говорю я, – он тяжелый.
– Я плакала, представляешь? Как бабушка могла бросить лисенка?
– Бедный Тод.
– И не говори, – Пейсли поглаживает свою косу на боку и теребит резинку. Она выбрала образ королевы Эльзы, что вполне предсказуемо, потому что Нокс увлекается Диснеем, а Пейсли – фигурным катанием. – Вечеринка супер, Ариа. Ты отлично справилась.
– Мне помогали Харпер с мамой.
Вкус пунша наполняет мой рот. Он настолько вкусный, что я тут же выпиваю половину стаканчика. Так было не всегда. Шесть лет назад пунш был отвратительным, меня каждый раз рвало, но все равно все его пили. Не знаю почему, но каким-то образом он стал частью нашей вечеринки на Хэллоуин. С годами мы все вместе усовершенствовали рецепт. Теперь он по вкусу, как мне кажется, напоминает тыквенный сок из Гарри Поттера.
– Э-э, Ариа, – говорит Пейсли, пока я отпиваю последний глоток из стаканчика. Она поднимает бровь. – Там же алкоголь, разве нет?
– Ага, – я наливаю себе еще один половник. – А что такого?
– Ты собралась напиться или как?
– Не-е.
– Да. – Будешь?
– Спасибо, нет, – Пейсли улыбается и показывает на свою диетическую колу. – У меня утром тренировка.
– В выходной?
Она пожимает плечами:
– Подготовка к соревнованиям.
– А, ясно. А где Нокс?
– Вон там.
Ее палец указывает на широкую картонную коробку в форме трусов, которая с трудом протискивается через танцпол. Глаза Пейсли сияют, когда она смотрит на него, словно ее парень – не пара трусов, а греческое божество с силой соблазнения, как у афродизиака. Конечно, я ее понимаю. Такая коробка в виде трусов обладает чарующим эффектом.
– Костюм удался на ура, – говорю я. – Он такой фантазер.
Мы вместе наблюдаем, как Нокс пробивается сквозь танцующую толпу. Он успевает столкнуться четыре раза, пока добирается до нас. Кто-то из танцующих теряет равновесие. Теперь на полу лежит лобстер. Нокс пытается помочь ему подняться, но выглядит это так, будто два тираннозавра рекса пытаются обняться. Лобстер и штаны – явно несовместимое сочетание.
– Привет, – говорю я наконец, когда он подходит к нам. Он обнимает Пейсли и прижимает ее к коробке.
– Что пьешь?
– Тыквенный пунш.
– И как, противный?
– Вкусный.
– Круто.
Нокс выхватывает у меня из рук стаканчик, который я только что наполнила. Закатив глаза, я беру еще один. По гостиной разносятся басы, отчего вибрирует пол. Пока я наливаю пунш, он стекает по моей руке. Он липкий, поэтому я его слизываю – простое правило. Но когда я поднимаю глаза, то понимаю, что смущаю лобстера, потому что он смотрит на меня, все так же лежа спиной на полу, вокруг него танцует толпа, но он уставился на меня и теперь сам меня смущает. Я медленно прячу язык. Он настороженно наблюдает. По крайней мере, мне так кажется. Это всего лишь две маленькие черные кнопки, но они направлены на меня, и это жутко, потому что он продолжает извиваться на полу, как перевернутый жук.
– Не смотрите, – говорю я, – но на меня пялится лобстер.
Конечно, они сразу же оглядываются. Нокс в костюме трусов и Пейсли вместе с подолом своего потрясающего платья. Да уж. Совершенно незаметно.
– Странно, – говорит Пейсли. – Гляньте-ка на его клешни. Как они шевелятся туда-сюда.
– Даже меня это раздражает, – говорит Нокс, – а я – трусы.
– Если вам это кажется странным, – вдруг слышу я голос Харпер позади себя, прежде чем она кладет подбородок мне на плечо, – то посмотрите на несколько метров дальше. Рядом с камином. Там Камила.
– Боже мой, – отвечаю я. – Ты права.
Пейсли хмурится:
– Она даже без костюма.
Сердце в груди бешено колотится:
– А Уайетт тоже…
– Нет, – тут же отвечает Харпер. – Я все обыскала, как только заметила Камилу.
Странное чувство пронизывает меня. Чувство разочарования и облегчения одновременно. Интересный коктейль, но я не особенно люблю коктейли, разве что тыквенный пунш. Они путают мысли, и я не знаю, что мне делать.
Я со вздохом отворачиваюсь:
– Она не виновата в том, что сделал Уайетт. Я рада, что она здесь. Нокс прищурившись наблюдает за Камилой. Он странно молчалив, как будто размышляет о том, какой кусочек головоломки здесь не сходится.
Пейсли щелкает его по костюму:
– Может, пойдем? Нам утром вставать рано.
– Это тебе вставать рано, – поправляет он, потягивается и зевает во всей красе – как хорошо, что у него все зубы на месте. – Я-то студент. Мне можно поспать.
– Ты бездельник.
Он открывает глаза и поднимает руки над своей коробкой:
– Ты что, только что назвала меня бездельником, Ариа?
– Да, – у голок моего рта дергается. – И еще раз. Бездельник. Ой.
– Теперь я вспомнил, почему не скучал по тебе, Ариа. Ладно, я пошел.
В моих глазах паника:
– Не уходи.
– Почему?
– Твои трусы закрывают лобстеру обзор на меня. Если ты уйдешь, то оставишь меня без защиты!
Нокс ухмыляется. Он наклоняется вперед, по крайней мере, насколько позволяет его костюм, заглядывает мне в глаза и делает ударение на каждом слоге: