— Тогда наберитесь терпения, — говорит Эдди. — Я думал, что никогда не допишу этот роман, но по пути в Южную Каролину и потом на Гавайи в частном самолете…
— Прошу прощения за Гавайи, — говорит Рози.
— Ничего страшного, — отмахивается Эдди. — Гавайи не Аляска, и в пути я хорошо поработал.
— Как хитро ты все придумал, — произносит Рози.
— Я дописывал роман всю дорогу до Ирландии, потом пока летел из Ирландии в Англию и в Дубай.
— А потом ты меня поймал, — говорит Рози.
— Думаете, мою книгу кто-нибудь прочитает? — спрашивает Эдди.
— Думаю, ее прочитают многие. И я буду первой. А потом мы пойдем к моему агенту. А как называется книга?
— Пока никак. Я не умею придумывать названия. Может, назвать ее именем злодея с подошвой левого ботинка?
— Убийцы? Который повсюду сеет хаос?
— Ага, — отвечает Эдди.
— Кажется, у меня есть для него подходящее имя, — отвечает Рози.
— И какое же?
— Записывай. Блейк Скотт.
98
Из Хитроу Бонни сразу поехала к маме. Сказала, что командировка отменилась. Мама ужасно расстроилась, но Бонни представила, как бы она расстроилась, если бы узнала всю правду.
Три дня спустя они с Фелисити и Тони сидят в офисе Фелисити.
На полу стоит открытая сумка. Тони купил кусачки в хозяйственном магазине на съезде с трассы М25 и срезал кодовый замок. Деньги лежат на столе Фелисити. Чуть больше миллиона фунтов.
— Я просто… — Фелисити замолкает. — Я просто подумала… как-то жалко отдавать столько денег полиции.
Бонни снова смотрит на деньги.
— Твоим детям больше никогда не надо будет думать о деньгах, — говорит Тони.
— Но я их не заработала, — возражает Бонни.
— Но это же твоя сумка. Они ее тебе отдали.
— Мы должны сообщить о находке, — говорит Бонни. — Мне очень жаль. Это незаконно.
— Разве бывают незаконные деньги? — задумывается Фелисити. — Это же просто деньги.
Тони кивает:
— Это же не наркотики. Вот сумка с наркотиками — да, это было бы незаконно.
— Точно, — кивает Фелисити.
— Но ведь это чьи-то деньги, — отвечает Бонни.
— Они принадлежали Мики Муди, — говорит Тони. — И он арестован за убийство.
— Да, — кивает Фелисити. — Значит, деньги твои. Он же отправил сумку тебе с курьером. И нет никакой записки, где сказано, что ты должна вернуть сумку.
— Из-за Мики Муди ты могла попасть в бразильскую тюрьму на десять лет, — замечает Тони.
— Именно! — подтверждает Фелисити. — Сейчас у него другие заботы. Он даже не вспомнит про эту сумку.
— Но мне-то что с ней делать? — спрашивает Бонни. — Она мне не нужна. Я хочу зарабатывать деньги честным путем.
— Так зарабатывай, — говорит Фелисити. — Путешествуй по свету с мамой и дочками, создай свой бренд, дари радость людям.
— Но как? Я не знаю.
— Давай я стану твоим агентом, — предлагает Фелисити.
— Вы станете моим агентом?
— Будем учиться всему вместе и вместе зарабатывать. А эти деньги можно незаметно провести через мои счета.
— И никто не узнает?
— Год был хороший, — говорит Фелисити. — Налоговая инспекция точно не заметит.
Бонни переводит взгляд с Тони на Фелисити.
— Но это же незаконно, — повторяет она.
Тони понимающе кивает:
— Слышала поговорку: строгость законов компенсируется необязательностью их выполнения?
— Мне кажется… — начинает Фелисити, но смотрит на Тони и замолкает.
— Ладно, — говорит Бонни. — Так и быть. Но мне же придется работать?
— Конечно, — отвечает Фелисити. — Я возьму за свои услуги десять процентов, и эти деньги пойдут семьям Эндрю Фэрбенкса, Беллы Санчес и Марка Гуча. Все до последнего пенни.
— И себе ничего не оставите?
— Я была дурой, — говорит Фелисити. — Надо было догадаться, что творится неладное. Из-за моей невнимательности погибли люди. Этот груз навек на моей совести. Как в тот раз, когда я не прочитала контракт Сью Лоули в тысяча девятьсот восемьдесят третьем году и она целый год работала диктором новостей бесплатно.
— А что я скажу маме? И детям?
— Ты будешь много работать следующие несколько лет, — отвечает Фелисити. — И за это тебе будут хорошо платить. Чуть больше обычного, но подумаешь. Никто не заметит. А когда деньги кончатся, посмотрим. Добьешься успеха — прекрасно; не добьешься — будешь знать, что по крайней мере попыталась.
— Просто я… Как-то неправильно все это, — выпаливает Бонни.
— Бонни, в шоу-бизнесе полно деток богатых родителей. Они могут себе позволить перебиваться первые пару лет, зная, что им не надо волноваться о деньгах. У тебя нет богатых родителей, но тебе только что подарили сумку с миллионом фунтов.
— Даже налог не надо платить, — замечает Тони. — Что может быть лучше?
— Бонни, — говорит Фелисити, — я уже давно в этом бизнесе и видела, как талантливые люди терпят неудачу, а идиоты становятся миллионерами. В этом нет никакой логики. Просто нужно много работать, верить в себя и надеяться на удачу. Ты же готова много работать?
— Конечно, — отвечает Бонни, — но с верой в себя у меня плоховато.
— Но ты же села в электричку и приехала ко мне, помнишь?
— Да…
— Это и есть вера в себя.
— А потом у тебя в руках оказалась сумка с миллионом фунтов наличными, которые невозможно отследить, и эти деньги принадлежат человеку, который никогда не попросит их вернуть, — замечает Тони.
— А что это, как не удача, — добавляет Фелисити.
Бонни кивает:
— Ну ладно. Ладно. — Она смотрит на Фелисити и Тони. — Спасибо.
— Тебе спасибо, Бонни, — отвечает Фелисити. — Думаю, мы сработаемся.
— А вам, значит, ничего не останется?
Фелисити и Тони переглядываются. Тони пожимает плечами; Фелисити усмехается.
99
— Легкое красное, — говорит Джефф, — к морскому черту лучше подходит легкое красное.
— Нет, белое, — возражает Хэнк. — Терпкое белое.
— Да, но обычно подают красное, — настаивает Джефф и проводит пальцем по винной карте клуба «Уилберфорс».
— К морскому черту? Джефф, ты сам не понимаешь, во что ввязываешься.
— Красное, красное, красное, — Джефф продолжает изучать винную карту.
— Когда дойдешь до белого, скажешь, — говорит Хэнк.
— Красное.
— Белое.
— Красное.
— Пожалуй, я вас оставлю, — произносит швейцар, который все это время терпеливо ждал возле столика. Он смотрит на ноги Макса. — Вижу, вы обзавелись нормальной обувью.
— Телячья кожа, — кивает Макс. — Вот скажите, часто к вам приходят в ботинках из телячьей кожи?
— Часто, сэр, — отвечает швейцар. — Но обычно никто не уточняет, что кожа телячья. Просто говорят — «кожа».
Швейцар уходит и оставляет Макса, Джеффа и Хэнка втроем.
— Значит, вы опять работаете вместе? — спрашивает Макс.
— Не вижу причин этого не делать, — отвечает Хэнк. — Зря мы друг друга подозревали.
Макс кивает:
— А в итоге Сьюзан Нокс помог поймать я.
— Не совсем. Она просто использовала твое имя, чтобы замести следы. — Джефф морщит нос.
— Брось, Джефф. — Хэнк похлопывает Джеффа по плечу. — Дай мальчику договорить.
— Не с тем связалась, — продолжает Макс. — Тому, кто стреляет в Макса Хайфилда, лучше не промахиваться!
— Вообще-то, ее поймала Эми Уи…
— Брось, Хэнк, — останавливает его Джефф. — Дай мальчику договорить.
— Ты молодец, Макс, — говорит Хэнк. — Ты молодец.
— Подумать только, она использовала псевдоним Джо Блоу, — говорит Макс. — «Роза из Сарасоты». Значит, кому-то этот фильм все-таки нравится.
— Думаю, она выбрала его, потому что никто о нем не слышал, — бормочет Джефф.
— А я говорил, что буду сниматься в фильме про контрабанду налички? — спрашивает Макс.
— Фильм Рози Д’Антонио?
— Ага, — отвечает Макс. — Странно, сюжет точь-в-точь как эта история.
Джефф с Хэнком переглядываются и решают дать мальчику договорить.
— Осталась одна загадка: почему мне присылали записки с угрозами? — спрашивает Макс.
— Хэнк всегда так делает с новыми клиентами, — объясняет Джефф. — Они пугаются, а он задирает цену.
— Хорошая идея, — говорит Макс, — но при чем тут моя загадка?
— Наверное, мы никогда ее не разгадаем, — вздыхает Хэнк. — А в последнее время были записки?
— Нет, — говорит Макс.
Хэнк пожимает плечами, смотрит на Джеффа, и тот улыбается. Хорошо снова быть одной командой.
Подходит швейцар с бутылкой вина.
— Я взял на себя смелость и принес вам розовое.
— Великолепно, — хором произносят Джефф и Хэнк.
100
От имени Мики Муди из тюремной камеры
Ладно, Сьюзан, не знаю, получишь ли ты это письмо, но я увидел твое имя в газете и решил: попытка не пытка. К сожалению, когда пишешь ручкой на бумаге, на помощь чата GPT рассчитывать не приходится. Так что теперь тебе придется иметь дело со мной, настоящим Мики Муди: картина куда менее привлекательная, чем Франсуа Любе.
Как тебе известно, меня упекли за решетку, и я это заслужил. Я совершил глупую ошибку и попался в ловушку другого такого же старика. Но такова жизнь, Сьюзан. Хотя я очень разозлился: я-то думал, у меня все схвачено. А теперь приходится делать свои дела в ведро. Совсем как в детстве.
Если среди убитых мной людей был кто-то, кто тебе нравился, мне очень жаль, и я сожалею, что тебя поймали. Надеюсь, тебе удастся выкрутиться. Я-то думал, ты закончишь на берегу Средиземного моря, купаясь в тепленькой водичке. Но «Даунвью» — не худшая тюрьма на свете. Моя тетка сидела там в девяностых, ей присудили десять лет, и у нее остались самые хорошие впечатления.
Позволь дать тебе совет как заключенный заключенному: ни о чем не жалей. Жизнь нельзя повернуть вспять; время течет только в одну сторону. Всегда думай только о том, что предстоит.
Уж чего, а времени у меня теперь достаточно. Тут нет ни телевизора, ни гольфа. А ты чем занимаешься?