– Нет. Ну да, но я не хотел этого.
– Да плевать, чего ты хотел, Оскар. Ты пользовался мной!
– Это не так.
– Конечно так. Посмотри правде в глаза.
Он сжимает руки в кулаки и снова разжимает. Пусть и выглядит угрожающе, но это вовсе не так. Просто уж такое он впечатление производит. Причём всегда. Напряжённый. Израненный. Злой.
– Правда в том, что я планировал держаться от тебя подальше. Но что поделать, если ты, чёрт бы тебя побрал, мне нравишься, и мой план не срабатывает?
Его слова разбивают сердце, причиняя невыносимую боль. Именно их всё это время я хотела услышать. А теперь, когда услышала, не могу их принять. Я могу думать только о том, что, несмотря на свои чувства, он собирался оттолкнуть меня, потому что я сложная.
– Если тебе нужна девушка, которая никогда не боролась с трудностями и всегда получала всё на блюдечке с голубой каёмочкой, лучше подыскать кого-нибудь из высшего общества. Из твоего круга. Уверена, они будут липнуть к тебе как банный лист к заднице, и ни одна из них не устроит хаоса в твоей хорошенькой голове.
– Мне не нужна одна из них. – Оскар сглатывает. Сейчас его глаза напоминают огромные зелёно-голубые шары. – Мне нужна ты.
«Ох, Оскар».
Впервые в жизни я желаю чуть сильнее походить на Харпер. Принадлежать к высшему обществу, чтобы соответствовать ему. Но чем больше я смотрю на Оскара в дорогих шмотках перед огромным домом, вспоминаю его отца, который ясно дал понять, что я не подхожу, тем больше осознаю, что… ну да, я не подхожу. Особенно теперь, после телефонного разговора с Холмсом. Я намного ниже Оскара. Он высоко на вершине горы, а я на земле.
Глядя на Оскара, на его лицо, глаза, губы, я понимаю, что не выдержу больше ни секунды. Пора это прекратить.
– Я тоже открою тебе секрет, – произношу я, распахивая дверцу машины. Мой голос дрожит. – «Айскейт» требует от меня повторного испытательного срока, включая сопутствующие расходы. А поскольку мой отец разбазарил все деньги с моего грёбаного счёта, чтобы проводить свободное время в чёртовом гольф-клубе с твоим отцом, я вылетаю. Слышишь, Оскар? Вылетаю. Мы больше не партнёры. Никаких «нас» нет.
Рот Оскара приоткрывается. Теперь он потерял дар речи. Понятия не имею, почему меня это так огорчает, но он не произносит ни слова. Даже когда я сажусь в машину и захлопываю дверь.
Отъезжая, я наблюдаю за ним в зеркало заднего вида. Он просто стоит и таращится в пустоту.
Я думаю об этом выражении на протяжении всей поездки, оно словно отпечаталось в моём мозгу.
Когда я паркуюсь перед закусочной, телефон вибрирует. Я беру его в свои руки. Пришло уведомление в инстаграм[19]. Я открываю приложение.
@Oscating подписался на вас.
Большой палец дрожит, когда я нажимаю на его профиль. А потом я не могу поверить в то, что вижу.
Одна целая три десятых миллиона подписчиков.
В его профиле полно фотографий и видео, на которых Оскар катается на коньках по замёрзшему озеру в Центральном парке. Инстаграм ТВ и рилс. Тут есть печальные песни и медленные номера, есть весёлые и быстрые. Оскар похож на художника, который летает надо льдом и своими движениями рисует истории чужих сердец. И везде я вижу комментарии с эмодзи с глазами-сердечками. Сотни. Тысячи. Преимущественно женские.
Я блокирую экран телефона и бросаю его на пассажирское сиденье. Смотрю на окно гостиной. За шторами горит свет, и я различаю два силуэта, которые активно жестикулируют руками.
Я не пойду туда. Ни за что не пойду. Я опускаю сиденье, откидываю голову назад и закрываю глаза. Некоторое время прислушиваюсь к звуку падающего на лобовое стекло снега и в какой-то момент засыпаю с сюрреалистическими мыслями.
«В твоих глазах светятся чувства».
Она – моя четырнадцатая
Ударяю клюшкой для гольфа по мячу, и он летит над полем, рассекая зимний воздух. Рядом со мной одобрительно свистит Тимоти.
– Недурно. Я вижу потенциал. Твой гандикап мог бы быстро улучшиться.
Я понятия не имею, что значит «гандикап», но Тимоти всё время твердит о нём. Говорит что-то вроде «здесь встретишь немного людей с нулевым гандикапом» и «давай посмотрим, сколько частных уроков тебе понадобится, пока ты не справишься с восемнадцатилуночным полем за семьдесят два удара».
Честно говоря, мне это неинтересно. Я стою на снегу в водолазке поверх термобелья и уже четыре часа отмораживаю себе задницу, размахивая клюшкой. Понятия не имею, кому пришла в голову идея назвать гольф спортом.
Мы садимся в гольф-кар, и кедди отвозит нас к следующей лунке. Взгляд невольно падает на часы «Ролекс» на моём запястье, которые Тимоти подарил мне после прошлых выходных, также посвящённых гольфу. В качестве подарка за повышение в клубе. Он считает, что теперь гольф станет нашим общим увлечением. Такая вот связь отца и сына.
Я ненавижу гольф ужасно скучное занятие. В первый день я был счастлив, когда всё закончилось, и думал, что снова мне нужно будет приехать в клуб не раньше, чем через пару месяцев.
Не-а. «Каждые выходные», – говорит Тимоти. А если я хочу завязать по-настоящему ценные знакомства, тогда и в четверг вечером. Меня тошнит от этой мысли.
Наш кедди по имени Уинстон устанавливает неоново-жёлтый мяч на специальной подставке для заснеженных полей и осматривает клюшки, прежде чем вручить мне подходящую. После он опирается на свой вымпел и что-то бормочет о длине клюшки, чтобы лучше добить до плато. Показывает мне расстояние от флага до спринклера[20] – сто двадцать шесть ярдов. Понятия не имею, что он имеет в виду. Я просто бью. Мяч летит по воздуху, а потом не знаю, что происходит. Он где-то приземляется, и Тимоти либо радуется, либо морщится.
На этот раз он радуется.
– Ты заметил, куда отскакивает мяч при левостороннем фервее[21]? Безумие, Оскар!
Я вообще ничего не заметил. Мои пальцы немеют, и я мечтаю о таком же чёртовом пряном латте, которое они все пьют в крытом павильоне. Тимоти, кажется, замечает мою немногословность, потому что смотрит на меня с беспокойством.
– С тобой всё в порядке?
– Да, – быстро отвечаю я. – Всё прекрасно. Холодно только.
– Можем пойти внутрь, если хочешь.
«Слава богу, да».
Лоб Тимоти покрывается складками, и большие очки почти сползают с его маленького носа.
– Хотя я надеялся, что Уинстон сможет научить тебя ещё нескольким приёмам.
– Может, в следующий раз?
Тимоти кивает. Он как раз подаёт знак Уинстону, чтобы тот погрузил инвентарь обратно в гольф-кар, когда к нам приближается ещё один гольф-кар с двумя людьми на заднем сиденье. Тимоти прищуривает глаза, пока не узнаёт их. Его лицо светлеет.
– Это Джеймс со своей дочерью Фиби.
Теперь я тоже их вижу. Выходя из гольф-кара в вельветовой юбке поверх шерстяных колготок, Фиби встречает меня лучезарной улыбкой. Кончики её светлых волос скользят по челюсти. Невольно вспоминается, как её губы смыкались вокруг моего члена. И каким бесчувственным я был, когда с силой вбивался в её рот. Как ей понравилось, и как она заявила: «Мы не закончили на этом, Оскар».
Судя по выражению лица, она тоже вспомнила. Только вот у меня в штанах ничего не шевелится. Наоборот, лучшая часть моего тела прилагает огромные усилия, чтобы сделаться как можно меньше.
Я думаю о Гвен. О прекрасном аромате, который кружил мне голову, пока я касался губами её шеи. О её сбившемся дыхании. О поцелуе, из-за которого, казалось, вот-вот сердце взорвётся. Последние две недели я думал о ней каждую свободную секунду. И это совсем не хорошо.
Мы с Джеймсом обмениваемся рукопожатием. Они с Фиби не похожи. Больше похоже на то, что он её папик.
– Как дела, Оскар? Как твои успехи сегодня? Лучше, чем в прошлые выходные?
– Думаю, да.
Тимоти смеётся. Почему, не знаю. Ничего смешного.
– Он скромняга. Оскар – природный талант. Спорт – это абсолютно его.
Спорт. Звучит так, словно гольф можно сравнить с фигурным катанием.
Джеймс кивает с широкой улыбкой.
– А на катке? Тимоти сказал, что Skate America состоится через несколько месяцев. Как ваши дела?
Он попал в больное место.
– Ну так.
Тимоти закатывает глаза.
– У Оскара новая партнёрша. И он недоволен.
– О, – включается в беседу Фиби. – А что с Гвен?
– Откуда ты знаешь, что она была моей партнёршей? – нахмуриваюсь я.
– Так все обсуждали. Это же Аспен.
Ну да. Совсем забыл.
– У Гвен… причины личного характера, – бормочу я.
Тимоти испускает тяжёлый вздох.
– Она не подходила. Сейчас Оскар работает с Зои Кавилл. Однажды мы с Джорджией наблюдали за ними, и я думаю, что они гармонично взаимодействуют.
Никакой гармонии нет. Зои совсем катается не так хорошо, как Гвен. Её пируэты кажутся жёсткими, а прыжки она выполняет не так чисто. В любом случае, ничего не происходит синхронно. Создаётся впечатление, будто единственное, что волнует Зои во время тренировок – это моё тело, к которому она всегда и везде старается прикоснуться. При любой возможности она лапает меня и постоянно вопит, что она моя партнёрша, и я обязан разместить совместную фотографию в своём аккаунте в инстаграм. Это меня раздражает.
– Гвен – фантастическая фигуристка, – кивает Фиби. – Но она жутко легкомысленная. Вряд ли ты мог бы на неё положиться, Оскар.
– Да откуда тебе это знать? – Мой голос звучит агрессивно, и это плохо, поскольку сейчас мы на поле для гольфа, которое принадлежит богатеньким деткам. Это её родная среда, в которую я вторгся. Они все вроде как породистые лошади, а я просто дикий жеребец, которому приходится приспосабливаться. Но я не могу это изменить. У жеребцов свой темперамент. – Не думаю, что тебе когда-то приходилось быть её партнёршей.
– Нет. – Она сводит светлые брови вместе. Тимоти и Джеймс обмениваются обеспокоенными взглядами. – Но все знают, как она поступила с Арией. И всем также известно, что Гвен склонна к… странному поведению. Я не думаю, что это было бы полезно для твоих целей.