– Будете мне весь корабль отмывать, – шипел Марконя, засевший за барной стойкой. – Устроили тут бойню… Нельзя, что ли, культурно резать?
– Было неудобно, – извинился мичман, оттаскивая наивного и дохлого негритенка. – А автоматики китайские. Голодранцы на нас лезут, товарищ капитан-лейтенант.
Тумба-юмба забеспокоился. Люди вошли и не вышли. Пришлось с кружащихся лодок призвать еще мясца. И те, довольные и радостные, что и им теперь достанется хоть чего-нибудь, уже по трое с каждой стороны бросились обыскивать корабль, не особенно беспокоясь о топоте собственных ног и бряцании оружием.
Даже слепой, вляпавшись в кровавые лужи на полу, оставленные спецназовцами, поймет, что что-то нечисто. Чего уж говорить о зрячих. Их валили из автоматического оружия, как кабанов: в упор, зло и расчетливо. Герда ожила, и со второй палубы почти в упор начала косить всех, кто собрался на корабле. Люди вокруг Греты падали, как фишки домино. Троих из шести выбросило за борт. Остальные слегли у простреленных ног главного Тумбы-юмбы. Упражнение в скоростной стрельбе было закончено. Герда перезарядила магазин компактного карабина и не собиралась успокаиваться.
Одновременно с первыми хлопками-выстрелами на верхней открытой палубе появились Бертолет, Татаринов, Малыш и мичман Корниенко. Люди в лодках вскидывали оружие, пытаясь прицелиться, а некоторые несознательные не старались даже понять, куда стреляют. Если бы не Герда, яхта приняла бы совсем непотребный вид. Каждый разобрал по лодке, в которых оставалось наибольшее количество людей, но взять на прицел две опустевшие, где оставались только водилы, было некому. С бортов еще подоспели Поручик, Дед и Марконя, но, несмотря на свинцовый шквал, обрушившийся на пиратов, две автоматные очереди прошили яхту.
Герда прокрутилась вокруг своей оси и выбила два из двух. Головы остававшихся в лодках одиночек безжизненно повисли, а их корытца, потеряв управление, понеслись в открытое бесконечное море.
Добив все, что могло двигаться, спецназовцы устремились на корму, по которой, как и планировалось, ползал и стонал с перебитыми ногами покусившийся на чужое дикарь. Рядом с ним стояла Грета, держась за окровавленную руку.
Подруга поспешила к ней, просто перебравшись через перила и спрыгнув на нижнюю палубу.
– Прости, я задела, – извинялась Герда, переживая за соотечественницу.
Кэп, глядя на все происходящее свысока, как и положено командиру, распорядился увести раненую в каюту, а сам поспешил чинить допрос пока еще живого Тумбы-юмбы. Дед и Голицын помогли тому найти точку опоры, перетянули перебитые ноги и, удостоверившись, что жизни его в ближайшие несколько минут ничего не угрожает, отошли в сторону.
Кэп присел перед главарем и на неплохом английском спросил не в бровь, а в глаз:
– Ты кто такой?
Раненый и не скрывал, что смысл быстро дошел до него, и стал утвердительно мотать головой, но пока молчал. Как всякий генерал, только что потерявший всю армию, он не мог поверить в произошедшее.
Да он со своими людьми держал все побережье в страхе! Обирал торговцев, грабил туристов, контролировал два рынка, ДВА! И теперь у него нет ничего. Даже здоровья. Добрый человек, который не раз подбрасывал работенку, слил ему отличное дело – а тут полное фиаско. Подстава. Тотал аннихилейшн.
Боевик назвал свое имя. Оно не слишком отличалось от «Тумба-юмба», а посему так его и оставим, дабы не путаться в созвучиях и не ломать глаза, перечитывая неведомые нам слоги.
– Я хотел захватить яхту.
Кэп нарочно занервничал, расширив глаза и начав жевать собственную нижнюю губу, почесывая пальцем курок «Винтореза». Надо знать юг. Тот, кто толстый, больше всех кричит и заведен до припадочного состояния, тот и есть самый главный. А ОН, как известно, страшен в своем гневе, потому лучше поскорее сознаться, даже в том, чего не делал, а только задумывал, и даже в том, о чем не мог догадываться.
Тумба-юмба скосил глаза в сторону. Там в воде, за бортом, в кровавых разводах плавало тело, демонстрируя метки от прошедших насквозь пуль. Он собрался с мыслями и, преодолевая боль, которую не ощущал в полной мере, так как принял самопальное обезболивающее еще до атаки, начал сливать инфу.
– Мне предложили эту работу… – и негр в несколько предложений заложил Бушати.
Дальше, видать, нервы не выдержали у Герды. Она выхватила из ножен висевший на бедре длинный узкий нож и бросилась на пленного. Малыш едва успел перехватить ее, но немка, извиваясь в его руках, размахивала холодным оружием буквально перед носом пленного, едва не задевая его, визжала и кричала при этом какие-то незнакомые русским ругательства.
Что говорить, все мужчины знают, что бешеных баб надо обходить стороной. Несмотря на свое экваториальное происхождение, Тумба-юмба иногда сталкивался со злыми феминами. Он четко разумел: если сейчас здоровяк отпустит девку, она его на куски разрежет. Точно. Последняя фраза пошла на английском:
– Скормлю акулам по кускам!
– Ну да, не все им наших туристов жрать, – поддержал Кэп.
Последнюю фразу пленный понял так: «Мужик, она в натуре зарежет».
Герда немного сбавила обороты и, продолжая висеть на руке Малыша, заорала:
– Что ты должен сообщить ему после захвата?!
«Ого! Вот это голосок», – подумал старший лейтенант Голицын. С ним она так не разговаривала. Прикинь, секс с такой стервой… Это ж скачки на необъезженной буйволице!
Тумба-юмба поспешил узнать, будут его убивать или нет, и, увидев сомнения, выразил желание сотрудничать. Практически добровольно. Видать, матерщина тетки была отборной, а взгляд диким, да и жить хотелось.
Исполняющий обязанности премьера, не признав номер на сотовом телефоне, не спешил отвечать на звонок. Но неизвестный очень хотел пообщаться.
Бушати слушал с придыханием. Месть состоялась. Мужланы из проклятой России были перебиты, а судно захвачено. И никто не найдет. Концы упали в воду, господа.
Но голос из Африки не успокаивался. Он с чего-то требовал назвать того, кто дал ему информацию о местоположении «Марии».
Обозвав зазнавшегося недоноска последними словами, властный албанец отключился.
Так как общение проходило по громкой связи, да на английском, окружившие Тумбу-юмбу защитники яхты уловили смысл.
Негр хотел жить. Тут ему и в глаза смотреть не надо. Он отдал большой телефон с внешней антенной-сосиской и затих.
Кэп не убивал пленных. Но никогда не говори «никогда». Отпустить его – умрет. А не отпустить – он станет обузой. Узнают средства массовой информации, разольется международный скандалец. А он, понятно, не нужен.
Проблему решили просто. Доставили на фрегат. Там доктор провел операцию – зашил, чтоб не текло, и накачал обезболивающими. Бедолагу посадили на одну из его лодок, привязав липкой лентой руку к ручке управления подвесным мотором, и, выставив направление, отправили… если не домой, то к берегу.
Задержка, случившаяся в пути из-за пиратов, не сыграла существенной роли, но ни у кого не осталось сомнения в том, что лазили к ним не просто так.
Нужный им «Фалькон» они догнали средь бела дня. Скорость кораблика, во многом напоминающего обводами уже досмотренного в Средиземном море тезку, оказалась выше тринадцати узлов. На таких скоростях забираться на борт было не то что рискованно, просто невозможно. Технических средств доставки ученые мужи еще не придумали. Разве только катапультой морпехов прямо на судно забрасывать. Но где тогда скрытность? Не ровен час, начнут стрелять.
Пыжов никак не хотел отсиживаться в стороне и давил на Татаринова:
– Да мы просто рядом встанем, они и обосрутся. Все отдадут и все расскажут.
Давить массой – тоже способ, но Кэп боялся, что преследуемые смогут сбросить какой-нибудь изобличающий их гнилую сущность ящик или уничтожить нужные документы. А вот приближающаяся красивая яхта не должна напугать команду, тем более у них на борту ядерное оружие – раненая женщина.
Пыжов, скрипя зубами, сдался.
Капитано Пьедро валялся рядом с койкой в маленькой каюте, намотав на длинные патлы кислую блевотину. Ему снилось, что он, молодой и мускулистый завоеватель новых земель, что, видимо, объясняется его итальянским происхождением, почему-то на колеснице, запряженной не тонущими в темных водах белыми скакунами, причаливает к красивому острову, на котором две прекрасные индейские девушки, одетые только в ожерелья из желтых цветов, ждут его, махая ему пальмовыми веточками у самой кромки воды.
– Капитано, капитано, надо встать… – Старший, он же средний и младший, помощник застопорил ход, после чего не без труда нашел капитана, так как сам плохо ориентировался в пространстве, отходя от лошадиной дозы героина.
– Автопилот, – прорычал Пьедро, садясь и утирая лицо.
– Нормально все, капитано. Там баба орет раненая. Просит помощи. Ни хрена по-итальянски не понимает. Немка, кажется.
Осознание того, что рядом может быть дама, а он даже не умывался, заставило капитана очнуться окончательно.
– Пять ведер забортной воды и цигарку, – распорядился главный на корабле и, прежде чем показаться на людях, привел себя в порядок.
Грета, картинно демонстрируя раненое плечо с красненьким проступающим пятнышком крови, была натурально бледна и орала в мегафон что есть мочи: «Битте, хелп! Плиз!» – ну и далее в таком духе, стараясь не просто привлечь внимание, а растравить черствые мужские души. Простреленный корпус и стекла яхты служили прекрасными декорациями. Ничего не пришлось придумывать. Да хватит ли у кого-нибудь ума стрелять по аппарату стоимостью в сто миллионов евро специально? Наверное, такие люди есть. Но они заслуживают или отдельной книги, или больничной карты.
Пьедро несколько раз окатил себя с ног до головы, поменял рубашку и, воткнув сигаретину в мундштук, поднялся на мостик свежим огурцом.
Он тут же считал обстановку. «Дорогая яхта, блондинка, отверстия от пуль… Идут параллельным курсом… Неужели она одна?»