То им, безымянным, почет!
Как Русь обступили незваные гости,
Охотой пошел он в поход:
Тужила невеста, и мать горевала,
Что их покидает одних,
В нем сердце заныло, душа встосковала —
А все ж не послушался их!
Не славы хотел он, а бился на славу.
Как бьется наш русский солдат.
Чтоб выкупить кровью родную державу,
Не помня трудов и наград.
С крестом возвратился!.. И мать поклонилась
Ему, зарыдав, до земли,
И как молодая невеста гордилась,
Когда под венец их вели!
Вдругорядь грозою враги налетели —
Крепясь, он жену утешал, —
Но слезы пробились, когда в колыбели
Малютку, крестя, целовал…
Предчувствие было… И жребий свершился:
Увы! за полком назади,
Уж он не с крестом на груди воротился,
А с пулей смертельной в груди!
Вот повесть и жизни, и смерти солдата,
Молвою он в гробе забыт, —
Лишь старый товарищ к могиле собрата
Приходит седой инвалид.
С ним внук белокурый, ласкаяся к деду,
Что раз он ему говорит:
«Скажи-ка мне, помнишь, про эту победу,
Где был твой товарищ убит?..»
И внемлет, сквозь слезы, он подвигам бранным,
И часто, забывшись, он сам,
Встряхнувши кудрями, штыком деревянным
Грозит нашим старым врагам!..
На что же ей имя, могиле солдата?
И много ль блестящих могил
Пробудят то чувство, так чисто и свято,
Что пепел его пробудил!
Она, без названья, сокровище внука,
Любви бескорыстной урок,
За доблесть народа святая порука
И будущей славы залог.
«И на людей, и на природу…»
И на людей, и на природу
Гляжу в бесчувствии немом,
Черствея сердцем год от году,
Смеюсь ребячеству во всем.
Себе, другим я в тягость ныне,
Не знаю, чем себя развлечь,
Средь многолюдства, как в пустыне,
Не жду ни с кем желанных встреч.
И что же? К жизни не привязан,
Я сбросить жизнь бы не хотел,
Как будто в будущем указан
Какой-то лучший мне удел.
Но сердца тяжкое бесстрастье
С надеждой самою в борьбе,
И если б мог создать я счастье,
Его не создал бы себе!
«Сквозь грез мечтательного мира…»
Сквозь грез мечтательного мира
Мне вдруг раскрылся мир иной,
И вздрогнула тревожно лира,
И сердце сжалося тоской…
Под необъятным сводом неба
Один свирепствует закон:
Недостает тепла и хлеба,
Не умолкают плач и стон.
И алчно гибнущее племя
Ждет погрузиться в вечный сон,
А вслед ему выводит время
На жертву новый легион.
И так от века и до века,
А мы уверовать могли,
Что создана для человека
Вся прелесть жизни на земли!
Нет!.. Без конца, без перерыва,
Ему страдать, ему роптать,
Пока на все, что в мире живо,
Падет ничтожества печать.
И, раз прозрев, душа, как прежде,
Уже забыться не должна.
Скажи ж «прости!» мечтам, надежде
И оборвись, моя струна.
Примечания
В сборник вошли исключительно лирические стихотворения поэтов, определивших своим творчеством облик «золотого века русской поэзии» (как обыкновенно называют поэзию пушкинской поры), и созданные преимущественно в 1810–1830-х гг. За пределами издания остались поэмы, стихотворные повести, драматические произведения в стихах, баллады, идиллии, стихотворные сатиры, басни и др. Тексты печатаются по научно подготовленным изданиям; в большинстве случаев это новейшие собрания сочинений или тома из серии «Библиотека поэта». Единичные уточнения текстов оговариваются в примечаниях. Разночтения между первой публикацией и окончательным (или принятым в современных изданиях в качестве канонического) текстом стихотворения, а также другие его редакции и варианты оговариваются в примечаниях выборочно, т. е. только наиболее значительные и интересные. Даты написания стихотворений даются в основном тексте, а также в примечаниях сразу за названием стихотворения; в угловых скобках – дата, не позднее которой оно было написано (чаще всего это дата первой публикации). Все неоговоренные даты приводятся по старому стилю.
Мифологические имена, географические названия, устаревшие и малопонятные слова поясняются в приложенном к примечаниям словаре.
Почти все лирические стихотворения и баллады Жуковского были написаны в 1800-х – первой половине 1830-х гг. В позднейшем его творчестве преобладают эпические произведения (как переводные, так и оригинальные). Собрания стихотворений Жуковского при его жизни издавались пять раз: в 1815–1816 гг. (2 ч.), 1818 г. (3 ч.), 1824 (3 т.), 1835–1844 (9 т.), 1849 (9 т.; в 1857 г. вышли т. 10–13); кроме того, в 1831 г. дважды были изданы его «Баллады и повести» (в одном и двух томах).
Тексты печатаются по новейшему изданию: Жуковский В. А. Полн. собр. сочинений и писем: В 20 т. М., 1999 (Т. 1. Стихотворения 1797–1814 гг. М., 1999; Т. 2. Стихотворения 1815–1852 гг. М., 1999).
ВЕЧЕР. Первая оригинальная элегия Жуковского; в одном из черновых автографов называлась «Ручей». Написана в с. Мишенском, близ г. Белева, окрестности которого узнаваемы в некоторых деталях пейзажа. Где вы, мои друзья, вы, спутники мои? и т. д. – Поэт подразумевает своих товарищей по университетскому Благородному пансиону – юных литераторов, составивших вместе с ним «Дружеское литературное общество» (существовало с января по ноябрь 1801 г.). Один – минутный цвет – почил… – инициатор создания общества Андрей Тургенев (см. прим. к «Сельскому кладбищу»); на его безвременную кончину Жуковский написал особое стихотворение («На смерть А<ндрея Тургенева>», 1803) и не раз вспоминал о ней в других стихах («К Филалету», 1809; «Певец», 1811; «Тургеневу, в ответ на его письмо», 1813; и др.). Другой… о небо правосудно! – Семен Емельянович Родзянко (1782–1808?), сошедший с ума в 1802 г.; вместе с ним в 1799 г. Жуковский перевел на французский язык оду Г. Р. Державина «Бог». Минвана, Альпин – условные имена влюбленных, заимствованные из популярных тогда «поэм Оссиана» – мистификации Джеймса Макферсона (1736–1796); ср. также в отличающейся «оссиановским» колоритом оригинальной балладе Жуковского «Эолова арфа» (1814).
ТЕОН И ЭСХИН. 3–7 декабря 1814. Впервые – Вестник Европы. 1815. Ч. 80. № 5–6. Март. С. 27–32. Имена Теон и Эсхин, известные в истории Древней Греции, служат поддержанию античного колорита стихотворения (первоначально оно задумывалось в «восточном» стиле, а герои именовались соответственно Мирза и Абдала); по одному из толкований, греч. Теон значит «божественное разумение». Сентиментальный сюжет о неудачливом искателе счастья на чужой стороне и благоразумном домоседе (см., например, у И. И. Дмитриева в сказке «Искатели Фортуны» [1794] и басне «Два голубя» [1795]; иронически этот сюжет обыграл Батюшков в написанной одновременно с «Теоном и Эсхином» сказке «Странствователь и домосед») у Жуковского переосмыслен в романтическом ключе и подчинен религиозно-назидательной цели: речь идет не о «счастье дома» (его домосед Теон тоже познал горе и утраты), а о превосходстве «верных благ» веры и надежды над «изменяющими благами» земной жизни, которая обретает смысл и красоту только в свете надежды на жизнь будущую. Эта мысль как одна из главных в его поэтической философии повторяется и в других стихотворениях (сам поэт в этой связи указывал на свое обращенное к дерптскому профессору богословия послание «Старцу Эверсу», 1815). Алфей – главная река на Пелопоннесском полуострове. Из белого мрамора гроб невдали, обсаженный миртами, зрелся; душистые розы и гибкий ясмин ветвями над ним соплетались. – В христианской традиции мирты, розы и ясмин (жасмин) могут символизировать надежду, любовь и веру. Все в жизни к великому средство… – эти слова в качестве своеобразного девиза не раз встречаются в дневниках и письмах Жуковского.
СЛАВЯНКА. Элегия. 23–28 сентября 1815. Впервые – Стихотворения В. Жуковского: В 2 ч. СПб., 1815–1816. Ч. 2. С. 7–16. Написано в Павловске, являвшемся тогда летней резиденцией императрицы Марии Федоровны (вдовы Павла I). В элегии описывается архитектурно-пейзажный ансамбль Павловского парка. В прижизненных изданиях печаталась с примечанием автора: «Славянка – река в Павловске. Здесь описываются некоторые виды ее берегов, и в особенности два памятника, произведение знаменитого Мартоса. Первый из них воздвигнут Государынею вдовствующею Императрицею в честь покойного Императора Павла. В уединенном храме, окруженном густым лесом, стоит пирамида: на ней медальон с изображением Павла; перед ним гробовая урна, к которой преклоняется величественная женщина в короне и порфире царской; на пьедестале изображено в барельефе семейство Императорское: Государь Александр представлен сидящим; голова его склонилась на правую руку, и левая рука опирается на щит, на коем изображен двуглавый орел; в облаках видны две тени: одна летит на небеса, другая летит с небес, навстречу первой. – Спустясь к реке Славянке (сливающейся перед самым дворцом в небольшое озеро), находишь молодую березовую рощу: эта роща называется