– Этот мужик похож на Ленкиного отца, нарисованного тётей Верой. Очень похож. Тогда из школы её украл другой. Что делать?!
– Тебе – сразу передавать то, что видишь и слышишь. Ясно? – И голос в сторону: – Неожиданность. Продолжаем действовать по плану.
Мужик подошёл к столу, – Ленка всё так же стояла столбом, – поцеловал её в лоб и сказал:
– Ну, здравствуй, дочь. Какая ты красивая, ты станешь ещё красивее мамы. А кто этот мальчик, почему он так странно на меня смотрит?
– Не пересказывай, – услышал я в наушнике. – Разговор мы слышим. Рассказывай, что происходит, что они делают.
И я понял, что машинально повторяю за ними каждое слово.
– Я старый друг Лены, – услышал я хриплый Ильюшкин голос. – Мы вместе росли. Она попросила меня быть с ней при встрече с вами. Я тоже очень волнуюсь.
– Ну-ну… Это хорошо – иметь верного друга. Надеюсь, ты дашь нам возможность поговорить тета-тет?
Брат, как и было договорено, поглядел на Ленку, она кивнула, он встал и отошёл от стола метров на десять к воротам и там остановился, не отводя глаз от Ленки.
Я снова услышал голос её отца:
– Я очень рад видеть тебя, дочь. Я счастлив, что ты так красива и живёшь в хороших условиях. Но эта страна недостойна тебя, ты должна жить в Америке. Там тебя, с твоей красотой, ждёт большое будущее.
– Папа, почему из школы тогда меня увёз другой человек? Он сказал, что он мой отец.
– Извини. Я боялся встречи с тобой и попросил моего друга назваться моим именем, чтобы узнать твою реакцию, а сам ждал его звонка в кафе неподалёку. Вдруг ты отказалась бы даже говорить со мной. Это было бы бесконечно тяжело для меня. Но друг сообщил мне, что ты обрадовалась своему отцу и хочешь уехать со мной в Америку, и я уже шёл к вам в гостиницу, чтобы увидеть тебя и всё объяснить, но твой, как его, нынешний муж твоей матери, успел раньше и забрал тебя. Кстати, как она? А потом я был непомерно занят в своей клинике и смог снова приехать только сейчас. Теперь, после нашей переписки, я вижу, что ты осталась моей дочерью. Я счастлив. Расскажи, как ты живёшь, чем увлечена, кроме этого красивого мальчика конечно. Кем хочешь стать? Хочешь стать киноактрисой? У меня есть мощные связи в Голливуде…
Я, не отрываясь, смотрел в бинокль и говорил:
– Молчит, не отвечает. Голову опустила. Вижу только рыжий пробор. Илья то бледнеет, то краснеет, едва держится. Бедный… Подняла голову, глаза растерянные, не знает, что делать, что отвечать. Похоже, решилась.
– Ты хочешь увезти меня прямо сейчас, папа? Как?!
– О, не беспокойся, всё уже организовано, нужно только твоё согласие, девочка моя.
– Спасибо, папа. Сейчас я не могу уехать, я тебе уже писала об этом. Да и мама…
– Что – мама?! Мама, как всегда, занята собой. И она будет только рада за тебя!
– Но ведь необходимы какие-то документы, а у тебя даже моей фотографии нет…
– Это пустяки, всё уже сделано. Ты не представляешь, какие у меня связи.
– Папа, давай отложим на год. Пожалуйста. Сейчас это невозможно.
Снова голос в наушнике:
– «Джипы» Павла. За ними – полицейский «мерс». Подходят.
Тронулись и стали сдвигаться ворота. Ленкин папаша оглянулся:
– Сколько времени? О, уже около двенадцати. Боюсь, я могу опоздать на самолёт, у вас тут такие пробки… Прощаемся, дочка, дай тебя обнять…
Он шагнул к Ленке, поцеловал её в лоб, глаза у неё налились слезами.
Первый «джип» проехал ворота и поехал к дому, в воротах показался второй. Вдруг раздался резкий полицейский свисток, «джип» встал, из подлетевшего полицейского «мерса» выскочили менты и встали у дверей «джипа», не давая охране выскочить из машины. Тут Ленкин отец мгновенно схватил её, перекинул через плечо и рванулся к воротам. Ленка закричала.
Двое полицейских кинулись им навстречу. Илья на секунду замер и вдруг бросился наперерез бегущему, упал и, падая, рукой зацепил его ногу. Тот рухнул, выпустив Ленку. Я охнул, но Ленка, которую учили падать с лошади, автоматически свернулась в воздухе и покатилась клубком по траве. Её папаша вскочил, но возле Ленки уже были вылетевшие из сторожки охранники.
Полицейские развернулись и выбежали за ворота. Папаша оглянулся: сзади бежали охранники из первого «джипа» и Пал Сергеич. Невельский поднял руки и крикнул:
– Я гражданин Соединённых Штатов!
Один из охранников пожал плечами, завернул ему руки за спину и повёл в дом. Ленка и Ильюшка уже были в сторожке. Из-за угла мчалась «газель-микроавтобус. Полицейские, бросив «джип», кинулись ей навстречу. «Газель» встала, дверь открылась, они вскочили в неё, и дверь за ними захлопнулась, но машина не сдвинулась с места. Зато рванулась «шкода», но спящий бомж вдруг взмахнул рукой – и поперёк улицы раскатилась цепь с зубьями. «Шкода» напоролась на неё, поехала боком и тоже встала. Из неё выскочил адвокат Анатолий Михайлович и сразу попал в руки бомжа, который оказался Кириллом. Дверь «газели» вдруг распахнулась, и оттуда в пыль вылетели менты в наручниках. Вслед за ними из «газели» вышли Мефодий и ещё три человека. Они подняли захваченных и куда-то повели. Я поймал себя на том, что уже не пересказываю то, что вижу, а просто ору от восторга и подпрыгиваю на своей ветке. Из сторожки выскочила Ленка, понеслась к Пал Сергеичу и прижалась к нему.
– Всё! – услышал я в наушнике голос папы. – Слезай, Алексей.
Мы сидели в библиотеке и молчали. Сил не было. Мне казалось, что даже когда мы с Ирой убегали от погони, я так не устал. Ира, которая вообще безвылазно сидела в библиотеке, призналась, что чувствует себя как после долгого гриппа. Ленка всё время вздрагивала, у Ильюшки тоже был измученный вид. Папа и Пал Сергеич со своими допрашивали полицейских и шофёра «газели», которого заранее вытащили из машины Мефодий и его группа. Просматривали записи видеокамер. Дел была масса. Мы от наших добились честного слова, что нам расскажут всё-всё, до последнего словечка. Лена к тому же потребовала, чтобы её допустили на допрос её отца: она должна знать, почему он её предал.
Пал Сергеич внимательно поглядел на неё и согласился, наш папа пожал плечами и кивнул. Сказал только:
– Договор о секретности остаётся в силе надолго, а лучше – навсегда. Согласны?
Мы все дружно закивали. Я повернулся к брату.
– Ну ты и прыгун, – сказал я наконец. – Как успел опомниться и достать его?
– Он меня спасал, – сказала Ленка и так поглядела на Ильюшку, что тот засветился, как фонарь.
– По правде говоря, – заскромничал Илья, – он бы всё равно не убежал. Алёха с дерева видел, что папины люди ждали в микроавтобусе в засаде.
– А если бы он взял Ленку в заложницы? – спросил я страшным голосом. – Крикнул бы, что убьёт её, если ему не дадут уйти? Что было бы с ней? А с тобой? Ты мог бы умереть от страха за неё. А так он её выпустил из рук от неожиданности.
Ленка благодарно посмотрела на меня, Ильюшка пожал плечами.
– Ладно тебе, – сказал он. – А ты не переживал за Ирку там, в подвале?
И я вдруг вспомнил подвал, этого жирного, потного борова Алика, вспомнил свой ужас, когда Рваный шагнул к нам, а я закрывал её, понимая, что всё равно не смогу уберечь ни её, ни себя, и отвернулся.
Папа пришёл неожиданно быстро.
– Ну что? – сказал он. – Допросы всей этой банды закончат без нас, мы с Павлом сейчас начнём допрашивать твоего отца, Лена. Хочешь присутствовать? Не передумала? Тебе может быть нелегко.
– Не передумала, дядя Иван. Но я хочу, чтобы они все пошли со мной. Мне с ними будет легче. Можно?
– Хорошо, – легко согласился папа. – Но вы сами вопросов не задаёте, попросят уйти – не спорите, сами захотите уйти – предупреждаете. Договорились? Пошли.
Мы пришли в так называемую Малую гостиную, тихую комнату на третьем этаже. Там стояли диван, четыре глубоких кресла, тяжёлый низкий журнальный стол, несколько стульев, бар-холодильник и большой телевизор на стене. На диване сидел Пал Сергеич. Мы сели на стулья и стали ждать. Было тихо-тихо, только птицы попискивали за открытым окном. Казалось, время остановилось. В дверь постучали, и охранник ввёл Ленкиного отца. Его светлый костюм был слегка испачкан зеленью травы. Он казался вполне спокойным и уверенным в себе. Увидев Ленку, он улыбнулся и сказал:
– Что, дочь, предала отца? Заманила в ловушку?
Ленка побелела.
– Боже, какая патетика! – пророкотал наш папа. – Эсхил. Шекспир. Шиллер. Вы, случаем, не пишете сценарии для мелодрам? Во время, свободное от операций по изменению внешности преступников. Кто кого предал и даже продал, повторите, пожалуйста.
В лице Невельского что-то дрогнуло, глаза заметались, но он быстро овладел собой, снисходительно усмехнулся и сказал:
– Я стану отвечать на вопросы только в присутствии консула Соединённых Штатов Америки. И не вам, а официальным представителям власти. Вам же я заявляю протест за незаконный захват и удержание гражданина США. Что вы мне можете предъявить? Ну, побегал я с дочкой на руках. На прощание. Если бы не этот мальчишка, я поставил бы её на место и ушёл. Давайте кончим поскорее этот балаган.
– Ну что ж, не хотите – не надо, имеете право, – ласково сказал папа. Мы с Ильюшкой хорошо знали эту его интонацию. После неё обычно следовало разоблачение таких наших дел, о которых отец ну никак не мог знать. – Свяжем вас с консулом. Только сначала все вместе посмотрим кино с вами в главной роли.
Папа щёлкнул пультом, и на экране телевизора появилась «шкода», за ветровым стеклом которой чётко различались лица сидякинского адвоката Анатолия Михайловича и самого Невельского. Раздался треск, но быстро стих, и ясно зазвучал голос адвоката:
– Топай, Владик, и без девчонки не возвращайся. Да успокойся ты, делов-то всего… Охрана не успеет никак, ребята в ментовском наряде парней из «джипа» заблокируют. Ты с девчонкой за ворота – и в «газель», она как раз подойдёт. Менты туда же за тобой – и мухой! «Джипы» перекрыты полицейским «мерсом», не сразу выберутся. Девчонку сдашь – и бегом. Как там у вашего Марка Твена: за десять минут успеешь добежать до канадской границы! Ха-ха! Даже если попадёшься, ты всего лишь хотел ещё немного побыть с дочерью. И всё.