Наступило молчание, глухое, долгое. Наконец адвокат подал голос:
– Не надо. Чего хотите?
– Сидякина.
– А со мной что будет?
– Посмотрим, какая будет от тебя польза.
– Какие гарантии?
– Ещё чего! Будешь жить под страхом. Это тебе награда за твои пакости. И если хоть что-нибудь случится с кем-нибудь из нас или наших близких, по твоей вине или нет, отвечать будешь ты. Попытаешься удрать за границу, перешлём всё в Интерпол. Ты же профессионал, сам всё знаешь, зачем тебе объяснять. А сейчас мы тебе выделим отдельное помещение, стол, стул и пиши. Пиши так, чтобы нам было интересно читать. Если что понадобится, стучи в дверь, принесут. Да, и не забудь написать, чей это отпечаток пальца с треугольником. Скажешь, что не знаешь, не поверим.
Опять долгое, глухое молчание.
– Ну вы и волки! Развели меня и Ваську, как лохов. Говорили мне, не связываться с тобой, Иван Ильич, да не поверил я, простачком ты мне показался. И Васька недочуял, а уж у него чутьё, на что нельзя пасть разевать, – собачье. Видать, жена ему мозги совсем задурила, это она умеет. Ну что ж, ваша взяла. Куда идти, где писать?
Николай мотнул головой, я понял и быстренько убрался. Брата во дворе не было, наверняка сидит у Ленки. Я даже обрадовался, что его нет, голову распирало от услышанного, необходимо было всё обдумать. Я не мог понять, как папе удалось за такой короткий срок проделать такую работу, всё это организовать. Интересно, что он сделает с Сидякиным? В том, что отец жестоко накажет его, я не сомневался. И вдруг неистовая злая радость охватила меня, ощущение надёжной защиты и уверенности, что она будет всегда, и у меня с Ильюшкой, и у Иры, и у Рыжей. И мне впервые захотелось стать изобретателем приборов и разведчиком, как папа.
Из Ленкиной башни вышли Ира и Илья.
– Как Ленка? – спросил я.
– Спит, – ответил младший. – Тётя Вера дала ей снотворное, четверть таблетки, чтобы стресс прошёл. А как там допрос?
– Допрашивали этого поганого адвоката. Там под дверью стоял Николай, он дал мне послушать. Пойдёмте куда-нибудь, расскажу. И решим, стоит ли пересказывать это Ленке.
Мы сели в библиотеке. Я рассказал им всё, и про адвоката с женой Сидякина тоже.
Ильюшка слушал молча, опустив голову, Ира тоже глядела в пол. Потом подняла глазища:
– Что Пал Сергеевич и дядя Иван собираются делать дальше?
– Не знаю. Как только допрос закончился, пришлось смываться, и я больше ничего не слышал.
– А что бы вы с Ильёй стали делать?
– Ну-у, предъявили бы Сидякину всякие показания против него, пригрозили судом. А если бы не испугался, отнесли все материалы в полицию.
– А если он депутат и у него есть неприкосновенность? Ждать, пока лишат или переизберут? А он за это время против нас что-нибудь такое устроит, что и защититься не сможем. Сколько раз про такое по телику рассказывали.
– Не знаю, – честно ответил я. Ощущение защиты и уверенности дрогнуло, стало тревожно. – А ты что думаешь, Илья?
– Надо его гадёныша Алика похитить, как он сам хотел украсть нас. И заставить Сидякина написать на себя такие признания, от которых он никак не сможет отказаться. И держать его ими, как на цепи.
Лицо у Ильюшки стало просто бешеным, глаза сузились. Ира глядела на него с испугом.
– А дальше что? – спросил я. – Если он не испугается? Ведь он не дурак и понимает, что мы не преступники и этого его гадёныша не убьём. Нам с тобой даже бить его не дадут. А папу и Пал Сергеича за похищение арестуют.
Брат сник.
В библиотеку вошла тётя Вера. Как она изменилась! Она теперь была спокойная, уверенная и ещё более красивая, чем раньше. Глаза смотрели прямо, а не вниз, как прежде.
– Ильюша, Лена проснулась, просит тебя зайти к ней. Пойдёшь?
Илья вскочил и вылетел из библиотеки. Я засмеялся, улыбнулась и тётя Вера:
– И я пойду. Спасибо вам за Лену, ребята. – И она ушла.
Мы с Ирой сидели молча. Я видел, что она хочет что-то спросить и не решается. Наконец она произнесла медленно и с трудом:
– Пал Сергеич и дядя Иван расскажут этому гаду про его жену и адвоката?
– Не думаю, – быстро ответил я, хотя сомнение у меня было: они же спасают от преступников нас, своих детей, да и себя, конечно. Не жалеть же этих гадов. Но я почувствовал, какой ответ хочется услышать Ире, и даже догадался почему: а если эти отношения – любовь? И сам спросил: – Ты думаешь, у них это любовь? И нечестно о ней доносить? Ни за что не поверю, у таких любви не бывает.
Ира покраснела.
– Как ты догадался? А любовь, наверное, бывает у всяких. Ты сам рассказывал, что сидякинская жена добивается от него всего, чего хочет. Значит, он её любит, хотя совсем дрянной человек. Вот. Согласен?
– Не знаю… – вздохнул я. – Наверное, папа сказал это адвокату, чтобы напугать его. Сидякина этот гад хорошо знает и поэтому испугался. Согласна?
Ира засмеялась.
А мне почему-то было невесело. Что-то мешало.
И я вдруг понял: это тихая тревога вернулась ко мне.
А потом мы увидели, как уезжал Невельский. Он опять выглядел уверенным и довольным. Подошёл к Пал Сергеичу, собиравшемуся выезжать на работу, и спросил, не подбросит ли он его до гостиницы. Пал Сергеич изумился такой наглости настолько, что только пробормотал: «Да», но тут же опомнился и сказал:
– Ну вы и наглец!
– Почему?! – удивился Невельский. – Дела делами, но мы же интеллигентные люди и вполне можем сохранить нормальные, человеческие отношения.
Пал Сергеич долго смотрел на него и наконец сказал:
– Ох, как хочется дать вам по морде, господин Невельский. Это как раз и было бы нормальным к вам отношением. Но, раз согласился, довезём. Только поедете вы во второй машине, не со мной. – И пошёл от него, а потом обернулся и добавил: – Чтобы заверенные копии документов были у нас не позднее, чем через три дня! Экспресс-почтой! Ясно?
Невельской как будто даже обиделся:
– Конечно! Я же обещал.
После этого он повернулся к Ленке и протянул к ней руки:
– Ну, дочь, попрощаемся. Мы оба пережили нелёгкие минуты…
Ленка повернулась и пошла от него. Ира засмеялась. Невельский обиженно поджал губы и полез в машину.
…Вечером все обедали в столовой замка. Мы – это я, Илья, Ленка, Ира, наши папа с мамой и Пал Сергеич с тётей Верой. Она стала совсем другая: весёлая, живая, внимательная. Пал Сергеич изображал посетителей банка: недавнюю вдову с мокрым платочком и пристальным, цепким взглядом, пришедшую с молодым бугаём-охранником выведать, что там у покойника на счетах. Потного скоробогатея, демонстрирующего себя молоденькой «секретарше» на фоне крутого банка. Надутого депутата, явившегося с женой, на счёт которой ложатся его неправедные доходы, и пытающегося устроить так, чтобы у него был доступ к этому её счёту, а у неё – нет. Мы хохотали до слёз. Вдруг зазвонил папин телефон. Папа сделал знак, чтобы мы притихли.
– Слушаю. А-а, здравствуй, Василий Степаныч, здравствуй, дорогой…
Маму аж передёрнуло, у тёти Веры так вытаращились глаза, что заняли чуть не пол-лица. Мы с братом уставились друг на друга. Ира потом очень веселилась, говорила, что мы – как отражение в зеркале: у нас одновременно открылись рты да так и остались. Очень смешно! Сама-то она аж под стол полезла от страха! И нечего меня убеждать, что за вилкой, которую уронила. И Ленка перепугалась. Один Пал Сергеич не изменился в лице, будто ожидал этого звонка. Неужели они с папой вычислили, что этот гад позвонит им?
– Да, – сказал папа. – Знаю. Он у нас в гостях… Понимаешь, тут опять была попытка похищения дочки Павла, да, этой рыженькой, но нам удалось предотвратить… Представь себе, её отец! А привёз его Анатолий Михалыч, камеры зафиксировали… А Невельский говорит, что выполнял его приказ, вот мы и попросили Михалыча остаться у нас, чтобы разобраться в этом вопросе… Почему его телефон не отвечает? Не знаю, может, уронил он его или в машине забыл… Да, я тебя понимаю, но пойми и ты нас: он сейчас нам позарез нужен, чтобы вывести этого негодяя Невельского на чистую воду. А знаешь, приезжай ты лучше к нам, например, через два дня, посидим по-дружески, выпьем, глядишь, и дела сами решатся. Кстати, не нашлись ещё наши ребята, которых похитили в прошлый раз?.. Ладно, ладно, не кипятись, приезжай сюда, всё решим… Нет, в ресторан не пойду, там толком не поговоришь, а тут тишина, покой, все условия… Ну, как знаешь, я тебе не указчик, решишь приехать – будем рады. Пока, Василь Степаныч, здоров будь.
Мы все молчали, потрясённые. Первым заговорил Пал Сергеич:
– Ну что, Иван, как думаешь, приедет?
– Приедет, никуда не денется. У него никого не осталось. С Рваным он рассорился, отказался ему платить за Алёшку и Иру, раз убежали. Рваный мне сам рассказал. Договор был только на доставку, охранять должны были сидякинские, по бандитским понятиям – их вина. Другие помощнички попрятались после наших с ними бесед, а тут ещё и адвокат попался, а уж он-то знает о нём почти всё. Жжёт его неизвестность, размеры бедствия непонятны, а это очень страшно. Не вытерпит.
– И ты будешь сидеть и пить с ним за одним столом? – спросила мама.
– Буду, Катя, буду. И радоваться буду, потому что смотреть буду, как этот крысиный царь, слуга народа, корчится. Вместе с Пашей радоваться будем. Завтра-послезавтра от Невельского прибудут документы, он уже звонил. Одной мелочи нам, правда, не хватает, чтобы крысоловку за ним захлопнуть намертво, вот её и постараемся добыть. А за одним столом с преступниками и в допросной сидят.
Раздался резкий телефонный звонок. Папа выдохнул и заговорил:
– Да, Василь Степаныч, рад, что ты решил приехать… Прямо сейчас? Ну, ладно, ждём, стол накрываем. Ничего с собой не привози, уж этого добра здесь хватит. Я у тебя ещё за прошлое застолье в долгу. До встречи! – Папа отключил телефон. – Паша, пусть накроют стол на троих, вон там, ближе к окну. Если захочет охрану взять с собой, накрой им столик вон в том углу, закуску побогаче, минералку, морс, водки не давай. Оружие у них пусть на входе отберут и всех проводят сюда, чтоб по дороге не разбежались. Наших посадим под окнами, если что – вскочат мгновенно. Катя, Вера и вы, мелкие, все в Малую гостиную, Павел Сергеич пришлёт туда охранника. Всё расскажем потом.