– На следующей игре поднимайся к нам. Мы – WAGs – должны держаться вместе, согласен?
Я внутренне съеживаюсь. WAGs. Я знаю, что это значит. Жены и девушки игроков. Но… черт побери, у меня ведь есть член!
Она хмурится – видимо, прочитав мои мысли, а может, заметив ужас у меня на лице.
– Черт. Надо пристроить куда-нибудь «B» – для бойфрендов.
– И «H». Для мужей. – Я усмехаюсь. – Но WABGHs будет звучать не особенно броско.
– Нет, правда, – настаивает она, – в следующий раз садись вместе с нами. Мы пьем май-тай и заказываем закуски, разоряя наших парней.
Я смеюсь, но она совершенно серьезна.
Из духовки выплывают очень аппетитные ароматы – значит, еда полностью разогрелась. Взяв два полотенца, я открываю дверцу и переставляю обе емкости на плиту. Но горячий воздух вызывает последние следы моего кашля. Так что я набрасываю полотенца на раскаленные ручки и, кашляя в сгиб локтя, быстро отхожу в коридор.
При звуке моего респираторного недомогания Вес ставит пиво на стол и идет было ко мне, но я останавливаю его выразительным взглядом и предупреждаю глазами: похлопаешь меня, как малыша, по спине – и ты труп.
Он сдерживается – умный мужчина – и выуживает из ящика две лопаточки. Первую кладет в емкость с куриными ножками, а вторую втыкает в лазанью, чтобы разрезать ее.
Увидев, что он тянется к ручке сковороды, я отчаянно пытаюсь прокашляться, чтобы сказать – осторожно, горячая…
И не успеваю. Его рука хватается за раскаленную форму.
– Блядь! – орет он, отдергивая ее.
Я за локоть тащу его к раковине, включаю холодную воду и, проверив температуру, сую под струю его руку.
– Бэби, серьезно? Опять? Знаешь, ручка обернута полотенцем не для красоты, а…
– Потому что горячая. Знаю, – сквозь зубы говорит он. – Я забыл.
– Сильно обжегся? – Я поднимаю глаза и вижу, что за нами завороженно наблюдают пятеро человек.
– Э… – Он тоже замечает, что на нас смотрят. Стряхивает меня и смотрит на руку. Она красная, а под пальцем надувается белый волдырь.
Я снова засовываю его руку под воду.
– Хорошо хоть схватился не рабочей рукой.
Я слышу пару нервных смешков. Вес вздыхает. А потом тишину нарушает только журчание струйки воды. Из упрямства я приклеиваюсь к Весу вплотную. Так и хочется заявить: «Да, представляете, иногда мужчины притрагиваются друг к другу!» Мы никогда не вели себя на людях, как настоящая пара. Они еще не привыкли.
Дверь снова распахивается. Это Блейк, и он впустил сам себя, ведь у него остался наш ключ.
– Мужики! – орет он. – Я чую лазанью Кэти! – Его взгляд перемещается на нас с Весом. – Иисусе. Новичок, ты что, снова обжегся?
Мой бойфренд вполголоса чертыхается, и Кэти с Эстреллой, сразу же отмерев, принимаются нарезать лазанью и передавать по кругу тарелки.
У нас не хватает мест, чтобы все могли сесть. Мне, как хозяину, стыдно занимать треть дивана, но Эстрелла все же усаживает меня и вручает тарелку и чай. Мы еще немного болтаем с нею и с Кэти. Они приятные женщины, но я чувствую себя так, будто меня вербуют в их клуб.
– Хьюитт! – кричит Блейк со своего насеста за стойкой. – Ты слышал? Я буду организовывать свадьбу!
Я с тревогой оглядываюсь на Веса, и его взгляд сталкивается с моим.
– И думать забудь, – говорит он своему товарищу по команде. – Единственное, что тебе нужно будет организовать, это свою закрытую варежку.
– Я сделаю все в лучшем виде! – упирается Блейк. – Я знаю цветы!
– Ну назови пять каких-нибудь видов, – командует Вес, и я давлюсь смехом. Если он сам сможет назвать хотя бы четыре, то я съем свой шлем.
– Э-э… Розы. Тюльпаны. Нарциссии…
– Нарциссии? – восклицает Кэти. – Райан, и близко не подпускай его к вашей свадьбе. Я дам тебе телефон организатора, которого приглашали мы с Беном.
– Мне все равно не сможем нанять его, – говорю я. – Планировщиком свадьбы хочет быть моя сестра Джесс, и она точно получит эту работу.
При упоминании Джесс на лице Блейка появляется какое-то непонятное выражение. Хм. Видимо, нянчась со мной, они реально выбесили друг друга.
После еды они уносят посуду на кухню и моют ее. Помочь мне не дают, поэтому я сажусь к Хьюитту и Эриксону на диван, и мы начинаем соревноваться на тему того, кто расскажет самую убойную историю об остановленной шайбе. Формально блокировка ударов – моя основная задача, как вратаря, но их истории тоже вполне увлекательны.
– Кроме шуток, я отбил шайбу своей чертовой задницей, – рассказывает Хьюитт. – У меня потом был синяк размером с грейпфрут.
– Слушай, ну ты же защитник, – хмыкает Эриксон. – Жертвовать любой частью тела ради нашего общего дела – твой долг.
– Ладно, – говорю я. – У меня есть история круче. Дело было на финальной игре в летнем лагере. Третий период, мы ведем на очко и пытаемся сохранить преимущество. По мне пробивает левый вингер соперника. Я ловлю шайбу, но внезапно в меня врезается наш защитник, мы валимся в кучу, и шайба выскальзывает. Тут я понимаю, что умудрился потерять не только клюшку, но и перчатку. Потом вижу, что на меня опять летит шайба, и даже не успеваю подумать – беру и отбиваю эту стерву голой рукой.
Эриксон с Хьюиттом впечатлены.
– Чувак, это безумие. Заработал себе перелом, наверное, да?
Я вздыхаю.
– В двух местах.
– Жесть, – тихо присвистнув, говорит Эриксон.
Из-за дивана выглядывает нисколько не впечатленный Вес.
– Рассказываешь, как попытался изобразить Супермена и сломал себе руку?
– Угу, – отзываюсь я.
– Я женюсь на сумасшедшем, – сообщает своим одноклубникам Вес.
– Ха! – фыркаю я. – Сказал парень, который в четыре утра улизнул понырять без трусов и распорол себе ногу. И давай не забывать уколы от столбняка после твоей неудачной попытки перелезть через забор, и ржавый гвоздь, на который ты наступил, потому что напился и разгуливал босиком, и…
– Ладно, ладно, ты победил. – Сдаваясь, он поднимает ладони. – Мы оба психи. – Он поворачивается назад к Блейку, который уже расписывает свои собственные ночные приключения в прошлом, а я возвращаюсь к разговору с Эриксоном и Хьюиттом.
К моменту, когда Кэти объявляет, что пора уходить, я чувствую себя немного контуженным. Однако стоит признать: я провел время отлично.
– Спасибо за все, – говорю я Эстрелле и Кэти, пока провожаю их до двери.
Они по очереди обнимают меня, словно мы дружим всю жизнь.
– Береги себя, Джейми.
– Напиши перед игрой с «Шаркс»! Мы оставим тебе бокальчик!
Когда за всеми – и даже за Блейком, который понял намек – закрывается дверь, я поворачиваюсь к Весу лицом.
– Это было… – Я замолкаю.
Он колеблется, оценивая выражение у меня на лице.
– Они от чистого сердца.
– Я знаю. И это… здорово. – Улыбка тянет уголки моих губ вверх. – Просто чуточку запоздало. – Мы с Весом давно с нетерпением ждали, когда же наступит тот день, когда нам не придется больше скрываться, но я никогда не думал о том, как мы впишемся в клуб. Я и сейчас не уверен, смогу ли, однако мы оба не отрицаем: вечер знакомства с его одноклубниками и WAGs прошел на ура.
– Да. – Теперь и он улыбается. – Было классно. Я впервые с начала сезона по-настоящему почувствовал себя…
Он морщит лоб, подбирая нужное слово, и я мягко подсказываю:
– На своем месте.
Он кивает.
– Именно. Да.
У меня сжимается сердце. Я беру его щеки в ладони, ласкаю покрытое легкой щетиной лицо.
– Все так, – говорю я ему. – Твое место в этой команде. Рядом с ними. Рядом со мной.
Внезапно в его серебристых глазах появляется влага.
– Я люблю тебя, Каннинг.
– Я тоже люблю тебя, Вес.
Но в глубине души я задумываюсь, а где же мое место? Или, скорее, где я окажусь? Вес – мой дом. Мое сердце. Но он не может быть моим всем. Меня гложет неопределенность, связанная с работой. Завтра мне придется пойти и встретиться с Биллом, а возможно столкнуться и с Дэнтоном, увидеть детей, которые так здорово стали играть без меня.
Я не знаю, что принесет завтрашний день. Но сегодня… Я встречаю взгляд его удивительных глаз, и, несмотря на беспокойство из-за работы, мои губы складываются в улыбку. Сегодня я со своим любимым мужчиной, а все остальное неважно.
Глава 31
Джейми
В понедельник, ровно в девять утра я захожу на каток. Меня сразу же окружает знакомый запах пота и льда, и он пробирает до самого сердца. Эта работа значит для меня очень много. Да, если я потеряю ее, то со временем справлюсь с разочарованием. Оно не уничтожит меня.
Но мне будет реально херово.
В метро я как следует отрепетировал свою речь и теперь готов расхлебывать кашу. И потому иду прямиком к кабинету своего босса и стучу по раме двери.
Когда Билл поднимает глаза, на его лице появляется удивление, а после – улыбка.
Узел в моей груди распускается на миллиметр или два.
– У вас найдется минута?
– Для тебя, тренер? Конечно. Закрой дверь.
Мой мозг принимается расшифровывать эти короткие предложения. Он назвал меня тренером. Что хорошо. Но как только дверь закрывается, в голове возникает вопрос, буду ли я так называться, когда снова открою ее.
– Ты выглядишь лучше, – говорит он, когда я сажусь.
– Я и чувствую себя лучше, – немедленно говорю я. – Наконец-то перестал пить таблетки. Стал ходить в зал. Дела пошли на подъем. – Все это правда, но со стороны, наверное, кажется, будто я излишне стараюсь выставить себя в выгодном свете.
– Врач уже дал тебе допуск к работе?
Я качаю головой.
– Я только вчера прилетел и первым делом решил увидеться с вами. Но я как можно скорее запишусь к врачу на прием.
– Хорошо. – Он берет шайбу – единственное пресс-папье, которое может быть на столе у хоккейного тренера – и начинает крутить ее в пальцах. – Еще раз прости за то, что не прислушался, когда ты сказал о пристрастии своего коллеги к оскорбительным выражениям.