остарбайтперов.
На отдельном стенде собиратель-филателист поместил свою только что опубликованную по-русски и по-английски книгу на ту же тему, "Почта остарбайтеров Второй мировой войны” (Издательство "Эрмитаж”, 1996 г.). "Цель этой книги, — пишет автор, — сохранить воспоминания и данные об остарбайтерах по документам и переписке того времени. Весточки, которые мы читаем, коротки и не витиеваты. Писала их в большинстве случаев молодёжь, многие из них — дети школьного возраста, захваченные в рабочий плен немцами." "Это моя попытка осветить малоисследованный уголок истории российского народа, — пояснил мне при встрече Георгий Вербицкий. — Я ищу, чем можно быть полезным России, что я, пожилой американский пенсионер, могу сделать для неё."
Мы беседуем с Георгием Григорьевичем в его доме, расположенном в городе Бингемтоне (штат Нью Йорк). Дом весь проникнут подчёркнутой русскостью хозяев. Куда ни глянешь — самовары, русские тарелки на стенах, матрёшки, расписные деревянные миски и ложки. На полках русские книги, на столе хозяина свежие номера российских журналов: "Новый часовой", "Новая и новейшая история", "Российская провинция", "Русское прошлое", "Россия в XXI столетии". Корни привязанности ко всему отечественному уходят у моего знакомого в глубину десятилетий. Отец Георгия — белый офицер-артиллерист, после Гражданской войны оказался в Югославии. Там же родился его сын. Хотя семья прожила в Югославском королевстве более двадцать лет, Вербицкий-старший отказался принять подданство приютившей его страны. Он чувствовал себя русским и только русским. В семье никогда не остывала надежда на крушение коммунизма и на возвращение белой эмиграции домой. История, увы, сложилась иначе: Вербицким, как и тысячам других белоэмигрантов, пришлось бежать от наступающей Красной армии в Германию. В Мюнхене национальные чувства Вербицкого-младшего подкрепила православная церковь и основанная священником о. Александром Киселёвым русская гимназия "Милосердный самарянин". "Не давали нам забыть о нашем происхождении и немцы, — вспоминает Георгий Георгиевич. — Более всего они ненавидели евреев и цыган, третьими в этом списке шли мы — русские. Из-за этого нам приходилось в беженских лагерях жить крайне обособленными группами".
В Америку перебрались в конце сороковых. Никаких велферов и других форм "социализма" (выражение моего собеседника) как первая, так и вторая эмиграции не знали. На хлеб зарабатывали в качестве рабочих на лимонных и апельсиновых плантациях во Флориде. Тем не менее к 1954 году молодой Вербицкий окончил колледж и стал инженером-электронщиком. То была пора рождения новой индустрии — компьютерной. Юношу приняла на работу ныне знаменитая фирма Ай Би Эм (Интернешнл Бизнес Машин Корпорейшн — IBM). Служебную карьеру русского инженера в АйБиЭм иначе, как блестящей, не назовешь. Тому свидетельство — целая стена в его кабинете, увешанная благодарственными грамотами. Он сделал более сотни изобретений и усовершенствований и ушёл на пенсию в качестве главы большого отдела с бюджетом в сто миллионов долларов. Приглашают его крупнейшие компьютерные компании для консультации и по сей день.
Я заметил в характере моего знакомого стремление сохранять строго неизменный ритм жизни. Он тридцать пять лет проработал в одной фирме. Все эти годы отказывался от переезда в другой город, даже на более выгодную должность. В отличие от динамичных американцев, он уже треть века живёт в одном и том же доме. Столь же неизменными остаются его симпатии к православной церкви и мечты о России, разумеется, о России без коммунистов. "До тех пор, пока существовал Советский Союз, я не хотел даже приближаться к границам этой страны, — говорит хозяин дома. — Зато теперь бываю там по два и более раза в году. Рад любому поводу, чтобы отправиться туда".
Главный "повод", помогающий Георгию Григорьевичу снова и снова посещать Россию, выглядит несколько необычно. Ещё во времена президента Рейгана город Бингемтон, где живёт Вербицкий, объявил себя побратимом города Боровичи Новгородской области. В те годы мой собеседник относился к этой политической акции весьма скептически. Но после крушения СССР стал одним из самых активных участников общения двух городов. Сегодня между Боровичами и Бингемтоном идёт постоянный обмен школьниками, студентами. Когда в Америку приезжают русские гости, Георгий Георгиевич и его жена Лидия Александровна поселяют их у себя в доме.
Но главный подарок, который получили Боровичи от своего американского побратима, — основанный в их городе бизнес-колледж. Вербицкий и ещё четыре местных американца были не только инициаторами этого учебного заведения, но и пожертвовали немалую сумму на его создание. Сегодня Георгий Григорьевич считает эту свою инициативу и связанные с ней расходы вполне разумными. Он убеждён: России, входящей в новый этап своей истории, нужны школы, где бы студентов обучали прежде всего менеджменту (управленческой деятельности) и маркетингу (исследованию и организации рынка сбыта). Именно этих знаний более всего не хватает обществу, три четверти века прожившему под прессом приказов и команд сверху. Обучать российскую молодёжь дважды в год на несколько недель ездит группа американских профессоров. Георгий Григорьевич сопровождает их в качестве переводчика, но он и сам читает в Боровичах несколько курсов. Своим наиболее важным долгом он считает объяснить тамошним юношам и девушкам, как делать расчёты.
— Не слишком ли велика разница между экономической обстановкой в России и в Америке? — осведомился я. — Сможет ли выпускник колледжа применить полученные от вас знания в условиях своей родины?
— Разница огромная, если не сказать гигантская. Вот лишь один пример. Средний американец материально благополучен прежде всего потому, что в стране нашей есть кредит. Без кредита не купишь дом, машину, не дашь своим детям высшего образования. В России кредит тоже появился, но дают его лишь на год. А вернуть надо за этот год ни много ни мало 180 процентов от полученной суммы. Почти вдвое больше! В Америке даже мафия таких денег не требует.
Георгий Григорьевич с огорчением перечислил мне много и других примеров отставания российской экономики и, тем не менее, он не оставляет надежды создать в России слой молодых специалистов, образованных по-американски. Ради этого он и другие основатели колледжа ищут средства на его поддержание. В 1996 году удалось получить на это доброе дело в одной гуманитарной американской организации 60 тысяч долларов. Что будет в будущем — неизвестно, но мой собеседник готов в лепёшку расшибиться ради поддержания своего детища в далёкой Новгородской области.
"Я был очень наивен, когда впервые поехал в Россию, — признаётся он, — поездки эти меня многому научили. Я расстался с романтикой. Ясно вижу, что для того, чтобы ушла наконец, вся та гадость, которая за 75 лет накопилась в мозгах и душах русских людей, нужны десятилетия. Выздоровление российского общества потребует не менее одного, а то и двух человеческих поколений." Грустная интонация, которая явственно слышится в речи моего собеседника связана прежде всего с тем, что он почти не видит вокруг себя русских эмигрантов, готовых продолжить его дело. "Я один из последних людей, кому дорога Россия. Эмиграция, первая и вторая, вымирают. А после нас подать помощь родине будет некому. Мои дети — американцы, они плохо говорят по-русски, а главное, им чужды мои национальные чувства. Примерно тоже самое Георгий Григорьевич наблюдает в других семьях, чьи предки прибыли в Америку после 1917-го и после 1945 года.
— А как вы, дитя первой эмиграции, относитесь к эмиграции третьей, к тем, кто начал прибывать в Соединённые Штаты из России после семидесятого года?
— У меня мало знакомых среди новоприезжих. Когда я был большим начальником в своей фирме, то устроил нескольких к себе на работу. Для этого пришлось учить бывших советских инженеров некоторым тонкостям здешних порядков. Но в конце концов с моей помощью они заняли неплохие должности. Сегодня меня огорчает количество преступлений в среде новоприбывших. В наше время я не помню, чтобы русская фамилия склонялась в американской прессе как фамилия уголовника.
Политическая позиция Вербицкого демократична. Он не монархист, не сторонник какой-либо жёсткой политической структуры. В то же время его возмущает вялость и бездействие московских властей. "Когда я езжу по деревням России и гляжу как живёт мужик — плакать хочется. А в Москве уже десять лет не могут принять закон о земле, самый важный, может быть, решающий, закон, чьё назначение — накормить страну." Но поучать своих единокровных этот русский американец тоже не считает нужным. "Я много беседую со студентами, рассказываю им о себе, об американской жизни. Среди них много умных, дельных парней, но нынешняя обстановка связывает им руки. Моё дело показать им, что есть и другие варианты жизни. Напоминаю, в частности, о земстве — российском общественном самоуправлении, введенном в 60-е годы прошлого столетия, вскоре после освобождения крестьян. Мечтаю дожить до того времени, когда по всей России восстановится земство, местная выборная власть, заботящаяся о школах, медицинской помощи, поддержке земледелия и о многом другом, что так необходимо провинции".
Боюсь, что мечтания моего увлечённого российской историей собеседника едва ли реальны. Но что достоверно, так это поразительная просвещённость его в делах российских. И ещё: знания свои он стремится закрепить в каких-то реальных формах. В частности, Вербицкий собрал богатую коллекцию почтовых марок, выпущенных сто лет назад столь дорогими его сердцу земствами. Другая его коллекция марок, охватывающая 1917–1921 годы, опять-таки немало сообщает об этой трагической эпохе в жизни России. Сегодня в его контактах с Россией возникла ещё одна сторона. Издав на свои деньги книгу о трагической судьбе остарбайтеров, Георгий Георгиевич бесплатно отправляет часть тиража в Россию. Оказывается, на родине нашей до сих пор публикуют статьи и книги, искажающие правду о рабах немецких трудовых лагерей. Там до сих пор утверждают, что этих несчастных родина встретила любовью и лаской, в то время как в действительности остарбайтеры из гитлеровского лагеря, как правило, попадали в лагерь кагебешный.