Американский опыт подсказал Лене, что занятие танцами способно даже исправлять природный характер человека. Пессимист Джим, с юных лет склонный к ворчанию и раздражению, после года в школе танцев, по общему мнению, стал спокойнее и жизнерадостнее. Танцует он сегодня лучше и в ответ на это слышит комплименты своих партнёрш. Комплименты эти его ободряют, так что в отношениях с окружающими Джим, несомненно, потеплел. Но особенно преобразился за последний год студент Ричард. Человек от природы несильный, он боится всего, что повышает его ответственность. В частности, на службе он несколько раз отказывался от повышения по должности и по этой причине терял работу. Страх, нерешительность были заметны у него и на первых уроках. В ритме вальса Ричард не мог решить куда — направо или налево — ему следует в следующую секунду повернуть свою партнёршу. Сегодня он уже преодолел в себе эту нерешительность и, более того, признался учительнице, что теперь его отношения и на службе приобрели большую устойчивость и прочность.
Но, разумеется, взгляды русской учительницы и её американских студентов совпадают не всегда. Однажды дело даже дошло до спора. Лена объясняла группе женщин принципы бальных танцев. Среди прочего сказала: "Мы, уважаемые дамы, следуем в танце за нашим партнёром. Каждый следующий шаг определяет он." "Как? Почему мы должны следовать за мужчинами?" — обиженно откликнулась 35-летняя американка с явно феминистическими наклонностями. Лена ещё раз объяснила, что таково основное правило бальных танцев, существующее уже не первое столетие. Она призвала слушательниц в процессе танца расслаблять себя, спокойно следить за партнёром и получать своё удовольствие. Политически накалённые женщины с учительницей не согласились. И хотя она умолкла, продолжали твердить о своих несправедливо утесняемых правах….
"В Америке я уже отвыкла от вторжения политики в моё любимое занятие, но это неожиданное столкновение с политиканствующими дамами напомнило мне дела давно минувших дней, — говорит Лена. — Оказывается, ныне покойное министерство культуры СССР, контролировавшее идеологию писателей, художников и музыкантов, не оставляло своим вниманием также и танцоров. В частности, на сцене и на танцевальных конкурсах запрещалось исполнять танго, рок-н-ролл, румбу и чачу. В них партийные чиновники обнаруживали "тлетворное влияние Запада". Зато настойчиво рекомендовался танец "сударушка", сочинённый якобы неким слесарем завода имени Лихачева. В конце концов любителям западных танцев удалось договориться с министерскими чиновниками о том, что концерты, содержащие западные элементы, будут уравновешиваться советской программой, включающей пролетарскую "сударушку". Мастерам танца заранее приходилось договариваться с "культурным" начальством о дозволенных пределах эмоциональности на сцене и длине юбок для танцовщиц.
Рассказы Лены Фроловой о своей американской жизни убедили меня: лёгким её здешнее бытие не назовешь. Она преподаёт в трёх школах. Кроме детской в Бруклине и взрослой в Манхеттене, неутомимая "миссис Фролофф" по воскресеньям занимается также с группой негров. Уроженцы Карибских островов, они создали в Нью-Йорке своеобразный клуб, куда пригласили русского педагога. У членов клуба, чёрных мужчин и женщин, Лена с удовольствием отмечает повышенное чувство ритма. Они великолепно исполняют свои национальные танцы, но хотят также с помощью Лены освоить танцы бальные, пришедшие в Америку из Европы. Занятия проходят в одной из церквей чёрного района. Здешние студенты Лене нравятся: они деликатны и внимательны к тому, что говорит и показывает белая учительница. В каком-то отношении они являются даже антиподами вчерашних советских граждан, поселившихся в Америке. Наши, как правило, "всё знают" и склонны поучать учительницу.
Но моя собеседница не только преподаёт, но и учится сама. "Останавливаться в нашем деле нельзя. — говорит она. — Стоит остановиться, как немедля покатишься назад." Для неё это не пустые слова. Она постоянно читает американский журнал, посвященный танцевальному искусству и посещает специальный танцевальный центр, где берёт уроки джаза. Джазом называют здесь направление в танцах, находящееся как бы на пересечении классического балета и гимнастики. Джаз можно танцевать и в одиночку. Основанное Айседорой Дункан направление сегодня стало в Америке даже более популярным, чем классический балет. Лена собирается со временем передать накопленные знания джаза своим воспитанникам в Бруклине.
Собственная школа тоже требует к себе немало внимания. Прежде чем открыть её, хозяйке пришлось в поисках наиболее удобного зала перебрать полдюжины различных помещений. Немало сил и времени требует от танцовщицы также изготовление соответствующей одежды. "Костюм помогает мне создать необходимый образ", — говорит Лена. Образ этот постоянно меняется по цвету и по форме. В прошлом году любимым цветом моей собеседницы был чёрный, в этом — жёлтый и оранжевый. Хозяйка школы позаботилась и о том, чтобы со вкусом одеть приходящих на занятия детей. Она разработала для них несколько вариантов одежды. Родители поддержали этот проект, и теперь мальчики и девочки приходят в её школу в специальной форме.
Преподавать танцы, кстати сказать, отнюдь не такое лёгкое занятие, как может показаться при взгляде со стороны. Среди студентов есть люди более и менее способные, есть публика спокойная, а случаются и порядочные капризули. Так что от учителя постоянно требуется изрядная степень терпения. Одного такого капризулю Лена вспоминает с горькой улыбкой. Ох, и намучилась она с этим Лёвой! Повышенно эмоциональный, болезненно реагирующий на каждое замечание, Лев случалось даже обиженно плакал на уроках. Но в конце прошлого года этот неуравновешенный юнец прислал учительнице нечто вроде просьбы извинить его. В присланную открытку Лёва вписал английский стишок на две строчки. В русском переводе звучало это так: "Учить меня был сущий ад, но гляньте же на результат!" И действительно, после многих месяцев обучения в группе скандалист Лёва стал танцевать совсем неплохо. Спасибо терпеливой учительнице!
Итак, третий год жизни Лены Фроловой в Америке завершается. Довольна ли она итогами? "Не то слово — смеется танцовщица. — Я счастлива! Моя служба — одновременно и моё хобби, дело, которое я люблю. Я буквально лечу на свои занятия…" Нет, миллионершей она не стала, да и не стремится к большим деньгам. Один студент как-то спросил её, почему она не играет в лото. "Ведь, купив удачный билет, можно одномоментно разбогатеть. Что бы вы сделали, заработав несколько сот тысяч?" — полюбопытствовал этот типичный американский мечтатель. И получил от русской учительницы ответ, который, надо полагать, изрядно удивил его. "Если бы денег оказалось так много, я бы открыла бесплатную танцевальную школу и танцевала бы там в своё удовольствие…".
VII. МЫ ЗДЕСЬ НЕ ПЕРВЫЕ.
1. Соседи по квартире?
Я эмигрант со стажем: двадцать с лишним лет живу в Америке, а точнее — в "столице мира" Нью-Йорке. Живу — не жалуюсь. Что-то в эмиграции потерял, что-то приобрёл. Потерял лучшее в мире метро и худшую в мире цензуру, лишился обдирного хлеба, дома творчества в Коктебеле и необходимость писать слово "родина" с большой буквы. Кое-что приобрёл. Например, американское гражданство, ломаный английский язык, концерты в Карнеги-Холл, привычку отдавать рубашки в китайскую прачечную и по любому поводу произносить "сорри”. Есть, однако, в нашей эмигрантской жизни одно обстоятельство, смысл которого понять мне никак не удаётся. Мы, новая, или так называемая "третья” волна эмиграции, те, кто приехал сюда за последние тридцать лет, живём рядом с другой русскоговорящей колонией, члены которой именуются "первой" и "второй" волной. Они добрались до Соединённых Штатов вскоре после Октябрьского переворота 1917 года или после Второй мировой войны. Так вот, между старыми и новыми россиянами в массе нет никакой связи. Мы почти ничего не знаем о них, они не интересуются нами. С обеих сторон я наблюдаю подозрительность и недоверие. Мы для них — "советские”, они для многих членов "третьей" волны — "белогвардейцы" и, конечно же, антисемиты.
Время от времени я беру интервью у наших "соседей". Люди как люди. Есть умные и глупые, интеллектуалы и серая публика, добрые и не очень. Антисемитизма у своих собеседников не замечал. Может быть, кто-то кого-то не любит. Но обществ, где все любят всех, как показывает мой журналистский опыт, не так уж и много. Зато беседы со "старыми русскими" приносят, как правило, много интересной, прежде мне неведомой информации. Я не всегда разделяю их взгляды, но в споры не ввязываюсь: у них свой мир, своя судьба. Тем не менее, чтобы лучше понять корни нашего "разночтения”, я опросил недавно шесть общественных деятелей "первой" эмиграции. Вот краткое описание того, что мне довелось от них услышать.
Первое знакомство — князь Алексей Павлович Щербатов. Этот крупный, я бы даже сказал, величественный господин пользуется среди "старых русских" особым почтением. И не только потому, что он князь. Наибольшее уважение вызывает то обстоятельство, что историк Щербатов, три десятка лет читавший лекции в американских университетах, кроме прочего, является крупнейшим знатоком российской генеалогии, той исторической дисциплины, что занимается изучением родов, установлением родственных связей, происхождением отдельных лиц. Он покинул Россию в день своего рождения, когда ему исполнилось десять лет. Сейчас ему без малого 90. Вот уже треть столетия Щербатов возглавляет Русское дворянское объединение Америки и Канады.
Мы беседуем в комнате, где книжные полки до потолка уставлены томами по истории российских дворянских родов. Оказывается, на исходе XX столетия вопрос о принадлежности к тому или иному роду по-прежнему волнует людей во всём мире. "Я получаю сотни писем из России и стран Европы, из Южной и Северной Америки, — говорит Алексей Павлович, — рассеянные по миру соотечественники интересуются, кто их предки, каково их происхождение." Пишут нередко и авантюристы, носители фальшивых титулов. Щербатов не стесняется разоблачать таких обманщиков. Забавно, но среди претендентов на высокие титулы оказываются подчас и члены "третьей" волны, "беженцы".