— Да неужто семь верст?! — удивленно спросил прапорщик Веселов.
— Возможно и немногим больше, — добавил я. — Все зависит от умения и опыта пилота.
— Что я вам говорил, господа. — потирая руки, воскликнул поручик Ордовский. — Слова Михаила Степановича подтверждают мои предположения.
— Что ж, господин поручик, — с досадой в голосе ответил прапорщик Веселов. — Можно вас поздравить с выигрышем.
— А на что спор вели? — поинтересовался Аверин
— На две бутылки французского шампанского, — ответил Зиновьев.
— Откуда в этой глуши шампанское? Да еще французское! — удивился Аверин.
— Как говорит ваш урядник Казимиров, — сказал Зиновьев. — Где было, там уже нет.
— Так вот кто расстарался, — усмехнулся Аверин. — Харлампий хоть лешего из- под земли достанет.
— Что ж, господа, — поручик Ордовский, держа в руках бутылки, слегка стукнул их друг о друга. — Не желаете ли разделить? Или, может, теплой водочки?
Зиновьев с Веселовым оживились, предвкушая нескучный остаток вечера. Мы с Авериным остались равнодушными.
— А вы как же? — обратился к нам, выигравший в споре Ордовский.
— Прошу простить, господа — ответил за нас обоих Аверин — Нам с Михаилом Степановичем еще нужно решить несколько задачек.
Никто не стал задавать лишних вопросов. Все понимали, что если нужно, то значит это действительно важно. Ордовский махнул Зиновьеву и Веселову. Все трое вышли из палатки и расположившись у соседней палатки у костра, с такими же офицерами, принялись дегустировать французское шампанское, сдабривая его приятными воспоминаниями о царствования последнего русского Царя из династии Романовых.
— Что, Михаил Степанович, — сказал Аверин, когда мы остались одни. — Долг зовет. Вы составьте маршрут по карте, а я отдам распоряжения своему заместителю. Кто знает сколько нам придется быть на задании.
Аверин вышел из палатки, и я остался совершенно один. Мысли мгновенно переключились на более приятное, чем эти бездушные карты и маршруты.
Зоя. Конечно же она. Это милое ангельское создание. Это воплощение чистоты и непорочности. Ее глаза, ее голос, улыбка. Все это было неповторимым, будто сказочным. Варвара, невеста моя из далекого будущего, потеряла актуальность. И тоже поблекла в моей памяти, канув внебытьё вместе с Мишкой комсоргом. Возможно потом, что-то и изменится. На точно не сейчас!
Я поймал себя на мысли, что вовсе не могу без Зои. Ангелочек пустила корни в моем сердце. И даже Ленин и возможное задание партии блекли на фоне мыслей о сестре милосердии. В отличии от них, Зоя была совсем рядом. В шаговой доступности, как любил говорить мой дедушка.
И пусть еще нет того чувства, что называется любовью, но в моем сердце отдавалось теплой волной всегда, когда я думал о Зое. А я о ней думал практически постоянно. Вот и сейчас мыслями я был там, в госпитале. И одна из этих мыслей, самая шальная, словно иглой пронзила сознание. Я же ухожу в разведку через несколько часов и неужели я не увижу Зою? А вдруг, это последний бой? Ну, или как там называется? Я же вам не Харлампий и опасность не мое второе имя. Таких, как я убивают сразу. Чего там греха таить. Один раз повезло и вытащили из горящего аэроплана. Второй раз, могут и не успеть. И всем начихать, что у меня миссия. Или то, что я вообразил миссией.
— Зоечка, — прошептал я.
Не раздумывая я схватил карту, быстрыми движениями набросал маршрут по которому нам придется идти, а также условно обозначил примерное расположение сил красных. Еще раз осмотрел свою работу и довольный поднялся, чтобы незамедлительно направиться в сторону госпиталя. Я уже выходил из палатки, как что-то заставило меня вернуться. Карта! Как непозволительно было оставить ее так лежать на столе! Я аккуратно сложил карту и засунул ее за пазуху гимнастерки. Теперь в порядке. Комар носа не подточит. Мельком взглянул на часы. До выхода нашей группы оставалось полтора часа. Минут сорок у меня было в распоряжении. Не теряя времени я быстрым шагом направился к госпиталю. У соседнего костра раздавались голоса, среди которых выделялся густой баритон Ордовского.
— И все, господа, победа будет за нами. — донеслось до моего слуха. — Бог за правых! И он от нас не отвернется, когда придет время решающего сражения!
Я прибавил шаг и минут через десять, стоял под окнами сестринской комнаты военного госпиталя.
Глава 11
Серые сумерки окутали местность. Темнело быстро. Сквозь тёмно-синею пелену неба уже начинал просачиваться свет далеких звезд. Пока неясный он легко трогал предметы, заставляя их терять очертания.
Стараясь не привлекать внимания часовых, стоящих у входа в госпиталь и умело прятающие огоньки самокруток в кулак, я пробрался на задний двор и стал внимательно вглядываться в полутемные, лишь слегка освещенные тусклым светом, больше похожим на мерцание свечей, окна. Кое-где стекла были перетянутыми белыми полосками крест на крест. И сейчас напоминали декорации из фильма про войну. Я чертыхнулся, отгоняя наваждение. В таком заблуждении я уже был.
Насколько я понял, когда лежал на лечении, комната сестер милосердия находилась рядом с кабинетом главного врача. Точнее начальника госпиталя. Сурового полковника! Чего стояли густые седые усы. Они- то весь образ и перекрывали. Запомнил только еще одинокое пенсне на шнурке, через которое доктор иногда на меня изучающе поглядывал. Дорогу к кабинету я запомнил. Память не подводила, иногда преподнося сюрпризы виде таких мелочей. Но одно дело, когда ты находишься внутри здания и тебя, чуть ли не за руку доводят до нужного кабинета, оставляя перед дверью. Совсем по- иному выглядел поиск заветной комнаты снаружи. Казалось, что все окна похожи друг на друга. И, когда я совсем отчаялся и запаниковал — в одной из них зажегся свет, более яркий, чем в других комнатах, и напротив окна возник до боли знакомый мне силуэт.
Дыхание сразу перехватило. В висках заломило. От волнения затряслись пальцы, и я сжал кулак, чтобы успокоиться. Что это со мной? Никогда так не потряхивало. Но я и на свидания ходил не часто. Если, честно, практически никогда. С Варварой было не так. Иногда мне казалось, что это она водит меня на свидания. Выгуливает в кино.
— Зоя! — екнуло мое сердце. Я чуть не выкрикнул это вслух, но вовремя сдержался. Не хватало еще чтобы меня заметили караульные. Такие, если и не бабахнут в упор, то скоро руки заломают — здесь, каждый встречаемый мной солдат, выглядел двужильным, крепким и точно сильнее меня. Я ощущал себя ребенком, случайно оказавшимся среди взрослых мужчин! Заломают и объясняй потом что я делал на территории госпиталя, не будучи пациентом. Я думаю, мало поверят, моему сбивчивому рассказу.
Но как показать Зое, что я здесь? Не хотелось, конечно, прятаться. Не дай Бог, Зоя заметит. Как это будет все выглядеть? Не нашлось ничего более оригинального, как бросить небольшой камешек в окно.
— Дзинь, — отозвалось стекло. Слишком громко, как мне показалось. Я вжал голову в плечи и затравленно осмотрелся по сторонам. Тихо. Силуэт в окне замер на месте. Я нащупал рукой еще один камешек, и он встретился со стеклом, отозвавшись в темноте, привычным: «Дзинь».
Буквально через секунду створки окна отворились и до моего слуха донесся знакомый мне голос:
— Кто здесь?
Я невольно залюбовался голосом девушки, звучащим словно весенний ручеек. Как же мне нравились эти нотки в женском голосе. Ничего очаровательнее я никогда не слышал. Дыхание снова перехватило. Нога предательски дернулась, подгибаясь — колено стало ватным.
— Отвечайте быстро, кто хулиганит! — более уверенно произнесла сестричка. В голосе послышалась скрытая угроза. Я глупо улыбнулся, не в силах справиться с нахлынувшими эмоциями. — Иначе я вынуждена буду позвать караульного. Считаю до трех! — подумав, добавила Зоя.
Я сразу опомнился. Шагнул из тени дерева.
— Не нужно караульного, — отозвался я, медленно, чтобы не испугать Зою, выходя из темноты.
— Кто вы? — последовал вновь вопрос. В голосе девушки проскользнули холодные нотки.
— Простите, Зоя, это… — виновато ответил было я. Но Зоя перебила меня, воскликнув:
— Господин прапорщик, как вы меня напугали! Что это за глупые шутки?! Отвечайте немедленно.
— Простите великодушно, Зоя! Я вовсе не хотел вас напугать.
— Не хотели, а сделали.
— Я не виноват!
— Виноват! — сказала уверенно Зоя, делая заключения, и вынося приговор. — Еще, как виноват. Неужели вы не могли вызвать меня через караульного? Что за неотложное дело в столь поздний час? Скребетесь, как мышь в окно. Это неуважительно по отношению ко мне.
— Я как-то не подумал об этом. Хотел появиться инкогнито. Чтобы никто не знал, что я здесь, — заговорщицки прошептал я, подойдя к окну.
— Стихи, что ли пришли читать? — вздохнув, сказала Зоя. — Ну, а где цветы? И прочие атрибуты военно-полевой романтики?
— Зоя! Да, как вы могли подумать про меня такое! — искренне воскликнул я. — Я не такой!
— Ничего не исправить. Уже подумала, — серьезным тоном отозвалась девушка.
Теперь я смог разглядеть лицо Зои. Она смеялась надо мной! И не скрывала улыбки. Поняв, что пронесло, я радостно заулыбался в ответ. Однако мой порыв был практически сразу остановлен, когда медсестра нахмурила тонкие брови и холодно поинтересовалась:
— И, где же цветы?
Я снова замер. А девушка, видя мою неловкость, весело рассмеялась. От сердца отлегло. Она вовсе не сердилась!
Ее простая, но такая глубокая красота не могли оставить равнодушным мое сердце. Мысли о ней, а теперь и эта встреча наполняли меня чувством, доселе неизведанным. Нет, мне конечно нравились некоторые девушки с нашего завода. Опять же моя невеста Варвара — кровь с молоком, необъятная грудь, размер ноги больший моего, выполняющая нормы плана наравне с мужчинами! Мне, тогда многие завидовали, признавая в Варваре совершенную советскую девушку, выкованную для семьи и рождения бесконечных маленьких пионеров. Но Зоя! Утонченная Зоя! Фарфоровая статуэтка! Как же она прекрасна. Это был совершенно иной мир, другая Вселенная. И Зоя вписывалась сюда, как нельзя лучше. А я? Я? Я тоже хотел вписаться в новый мир. Он мне казался таким прекрасным и вовсе не чуждым. Сейчас, я понимал, что с каждой минутой во мне происходят изменения.