Так. Непрошеное кино в голове. Помогите.
«Маленькая, милая, дерзкая пчелка Майя…»
– С чего бы? – я кривлю рот. – Это дом, а не клуб для свингеров.
– О, моя милая, наивная подруга. Если бы ты только знала, – Гвен выхватывает у меня из рук кофейную чашку и выпивает последний глоток. – У Нокса самые бурные вечеринки.
– Супер, – бормочу я. На мгновение мы замолкаем, а потом я добавляю: – Ты на них ходила?
Она поднимает глаза и медлит с ответом. Затем рассеянно проводит языком по нижней губе, сморщив маленький носик.
– Да, – говорит она наконец. – Раньше ходила. Но теперь это в прошлом.
Кейт спешит к нашему столику и наливает еще кофе:
– Гвендолин, милая. Кофе закончился. Я же тебя вчера просила принести.
Гвен морщится:
– Ой.
– Супер, – ее мама вздыхает, ставя кофейник на прилавок. – Я схожу в «Вуднз» и куплю, а ты тут держи оборону.
В подтверждение Гвен поднимает руку ко лбу и отдает честь:
– Так точно, мэм.
Кейт лишь качает головой, вешает фартук на крючок у задней двери и исчезает снаружи.
Пока Гвен оглядывает закусочную, проверяя столы, я наклоняюсь к ней:
– Почему его вечеринки остались в прошлом? Что-то случилось?
Гвен бурчит себе под нос, глядя на столик с двумя девушками, которые так сильно накрашены, что либо только что пришли с вечеринки, либо только туда собираются, в половине-то седьмого утра.
– На вечеринках у Нокса не просто что-то происходит, там творятся катастрофы, Пейсли, – только после этого она переводит взгляд на меня. – Катастрофы ядерного масштаба.
– Ты явно преувеличиваешь.
Вообще-то, ее слова не должны вызывать у меня такого любопытства. Меня не должно волновать, чем занимается Нокс. Хотела бы я убедить себя, что он мне интересен только потому, что с этого момента мы будем жить под одной крышей в течение неопределенного времени. Но, к сожалению, я должна признаться, что мое любопытство гораздо глубже.
– Скоро сама увидишь, – отвечает она, пожимая плечами, после чего ее взгляд устремляется через мое плечо и задерживается на витрине. – Вспомни черта, – бормочет она. На ее карие глаза набегает тень. – Не оборачивайся.
Естественно, я тут же оборачиваюсь и вижу Нокса, который входит в закусочную вместе с Уайеттом, с трудом протискивающимся в дверь со своей большой хоккейной сумкой. Каштановые волосы Нокса растрепаны, как будто у него не было времени привести себя в порядок. Наши глаза встречаются, и я не знаю, чего ждать после вчерашнего вечера. Может быть, улыбки. А может, просто «привет».
Однако я не ожидала, что он сразу же отведет взгляд и… проигнорирует меня. Как будто бы меня вообще не существует. Как будто я стою меньше внимания, чем большой, жирный таракан. Таракан…
Голоса прорываются в мою голову. Голоса, которые я годами пытаюсь вытеснить.
«С ней я не играю. Это Пейсли, тараканиха из трейлера».
«Осторожно, отойди от нее! Мама говорит, что у тех, кто живет на стоянке, водятся вши!»
«Почему ты вечно носишь эти дырявые штаны?»
«Да ясно же, почему. Ее мамаша – наркоманка, из тех, что тусуются у старого автокинотеатра и ловят кайф! Да у нее просто нет денег на одежду!»
«Чего ты пялишься на Алекса Вудли? Он тебя никогда не полюбит. Ты же тараканиха из трейлера!»
«Тараканиха, тараканиха, тараканиха…»
– Пейсли?
Я поднимаю голову:
– Да?
Гвен хмурится:
– Все хорошо?
– Да. Поехали.
Я встаю быстрее, чем хотела, и стукаюсь ногами о столешницу, опрокидывая кофе…
О, Господи. Мой кофе!
Он падает со стола как раз в тот момент, когда мимо нас проходит Нокс. Нокс. Вся коричневая жижа выливается на его джинсы. Вернее… на его промежность. Чашка разбивается о кафель.
Гвен просто стоит, наполовину приподнявшись с дивана, и смотрит широко раскрытыми глазами на нижнюю половину его туловища. А Нокс… он не реагирует сразу. Не знаю, связано ли это с его позицией «я самый крутой сноубордист Америки, и все девчонки падают от меня в обморок», но он даже не хмыкает. Вместо этого он очень медленно поднимает голову и… улыбается. Улыбка, от которой на его щеках появляются глубокие ямочки, а у меня подгибаются колени. На мгновение клетки моего мозга замыкаются, и я не могу сделать ничего, кроме как просто бессовестно пялиться на него. Это короткое замыкание продержалось в моей голове целых две упрямых секунды, пока я не опускаюсь обратно на землю от сильного толчка.
Что я здесь делаю? Преподношу себя ему как беззащитное свежее мясо, чье сердце бешено колотится в груди, как и у других девушек? Даю ему почувствовать, что я всего лишь очередная вершина, которую он может покорить на сноуборде, а затем оставить позади и забыть?
Ни за что. То, что Нокс Винтерботтом меня нервирует, еще не значит, что я боюсь попасть под его влияние.
От одной только мысли о своем ничтожном прошлом по позвоночнику пробегает ледяная дрожь, которая грозит меня поглотить. Мне хорошо здесь, в Аспене. И я не собираюсь ставить свою нынешнюю жизнь под угрозу. Точно не ради какого-то адреналинового наркомана, самовлюбленного сноубордиста, который думает, что может затащить в постель кого угодно своей улыбкой а-ля «Господи, вы только посмотрите на мое идеальное лицо».
При мысли об этой его черте характера меня пронзает волна гнева, и я – наконец-то! – реагирую.
Сердито сверкаю на него глазами:
– Я не виновата, что ты стоишь у меня на пути.
Его ухмылка становится шире. Его явно забавляет мой гнев. Когда я это понимаю, мне сразу же хочется вылить на него вторую чашку кофе.
Уайетт, который до сих пор молча наблюдал за происходящим, теперь одобрительно присвистывает:
– У девчонки есть характер, Нокс. Мне нравится.
Нокс ничего не отвечает. Вместо этого его веселое выражение лица начинает медленно сходить на нет. Он оборачивается и тянется за салфеткой в контейнере на стойке, прежде чем… о, Боже. Так и есть.
«Он трет свою промежность!»
Мое самообладание улетучивается. Я с трудом, но сохраняю на лице сердитое выражение, которое с каждым мгновением дается мне все тяжелее. Как бы я ни злилась на него… не могу отрицать, что Нокс привлекателен. Наверное, он какое-то аномальное существо. Обычные люди просто не могут выглядеть настолько хорошо, разве что после основательной обработки в «Фотошопе».
Нокс ведь живет в Аспене! В зимней Стране Чудес. Большую часть своей жизни он проводит в окружении снега. Его кожа должна быть светлой, как и у всех в этом городе. Но нет, разумеется, гены Нокса заранее собрались и единогласно решили, что для него нужно сделать исключение. И вот теперь, он стоит передо мной, с идеальным бронзовым карибским загаром, и трет салфеткой, чтоб его, свою промежность!
Я чувствую покалывание и через мгновение понимаю, что прикусываю внутреннюю сторону щеки. Нервные окончания дрожат и протестуют, возвращая меня к реальности, когда наступает легкое онемение.
Это Нокс. Нокс Винтерботтом. Возможно, самый красивый сноубордист на свете, но уж точно никак не вампир со сверкающей кожей.
Приди в себя, Пейсли.
Я прочищаю горло.
– Ты в курсе, что мы в общественном месте? Вот это, – я показываю на его руку, которой он все еще трет штаны, – можно расценить как эксгибиционизм.
В его взгляде мелькает удивление. Какая-то часть меня ликует, потому что я уверена, что мало что может так сбить его с толку. Я, наверное, первая девушка, которая разговаривает с ним в таком тоне с тех пор, как у него сломался голос. Краем глаза я замечаю взгляды накрашенных женщин за соседним столиком, которые пялятся на Нокса, словно хотят прямо здесь и сейчас накинуться на него. На стойке. На столе. На полу. Где угодно. Здесь, на глазах у всех.
Но мне это неинтересно. Мне плевать, насколько в Аспене велик ажиотаж вокруг Нокса, среди женщин, которые хотят заполучить его хотя бы на одну ночь. Или на час.
Даже если бы он был мне интересен, мне было бы все равно. После того, что мне пришлось пережить, я бы не подпустила его к себе даже в лыжном снаряжении.
– Просто подытожу, – говорит Нокс, наклонив голову, – ты выливаешь на меня свой кофе, а потом выставляешь меня эксгибиционистом? Знаешь, мне все ясно. На самом деле тебя волнует совсем другое.
– Конечно, – говорю я и начинаю злиться, едва замечая, что Уайетт с Гвен увлеченно наблюдают за нашим разговором. – Нокс – суперзвезда. Нокс – всезнайка. Нокс, который думает, что может вывернуть любые слова на свой лад. – Я машу запястьем, как будто он просто назойливая муха. – Валяй, говори.
В его глазах я вижу что-то лукавое, на что низ моего живота реагирует слишком сильно, чтобы это игнорировать. Нокс кладет салфетку на стойку и делает шаг ко мне. Я пытаюсь увернуться от него, но меня теснит стол.
Когда он говорит, его голос приобретает более низкий тембр:
– В следующий раз, если захочешь, чтобы я разделся… просто попроси.
Рядом со мной Гвен резко втягивает ртом воздух. Уайетт ухмыляется и несколько раз проводит рукой по темным волосам, а я… я просто стою и смотрю на Нокса. Внутри меня все кипит. И мысль о том, что мне теперь придется жить с этим типом под одной крышей, переполняет чашу моего терпения.
– Придется тебя разочаровать, – холодно отвечаю я. Мой взгляд останавливается на пятне на его штанах. – Я не люблю игры на публику.
Нокс открывает рот, чтобы возразить, но Уайетт прерывает его веселым смешком.
– Отстань, Нокс. Не то спугнешь малышку, – он бросает взгляд на соседний столик, а затем продолжает, понизив голос. – К тому же вон те девушки на тебя так пялятся, будто вот-вот ожидают от тебя стриптиза.
Нокс следит за его взглядом и, заметив двух фанаток, чьи глаза почти слипаются от туши при каждом моргании, замолкает. На нас опускается тишина, которая кажется странной, несмотря на шепот и болтовню двух девушек за другим столом, которые теперь снова сели на свои места.
Внезапно, Уайетт обращается ко мне: