– Сегодня вечером у Нокса вечеринка. Ты тоже приходи.
На меня будто вылили ведро ледяной воды. Нокс устраивает вечеринку именно сегодня? В мой первый рабочий день? Не может быть. Этого просто не может быть!
Прищурив глаза, я бросаю взгляд на Нокса, который ловко избегает его и ощупывает пальцем жестянку с печеньем на стойке.
– Она все равно там будет, – говорит он, обращаясь к Уайетту. – Пейсли – наша новая работница.
Уайетт на мгновение теряет дар речи. Затем он начинает громко смеяться, не в силах успокоиться. Лишь спустя несколько секунд он легонько ударяет Нокса пару раз в плечо, отчего его сумка для сноуборда немного сползает вниз.
– Извини, приятель. Но… ты что, хочешь установить рекорд? Предыдущая продержалась целых два месяца. А эта даже толком не начала работать, а ты уже к ней подбираешься? – Уайетт качает головой, все еще смеясь. – Это безумие, друг. Просто безумие.
В этот момент в закусочную входит Кейт. Она деловито проносится мимо нас с кофейными зернами, не подозревая, в какой ситуации мы только что побывали. Когда она ставит пакеты за стойку и встает, ее взгляд падает на разбитую чашку на полу, а затем переходит на штаны Нокса. Она вздыхает, смотрит на Гвен и упирает руки в бока:
– Что ты опять натворила?
– Все хорошо, – опережает нас Нокс. Он бросает на меня беглый взгляд. – Просто моя новая домработница хотела всем показать, как хорошо у нее получается выставлять себя напоказ.
От того, что обо мне говорят так, будто меня и вовсе не существует, у меня стынет в жилах кровь. Я чувствую себя низведенной до бессмысленного объекта, принадлежащего Ноксу Винтерботтому. Как будто он имеет надо мной полную власть. Как будто вообще кто-то имеет надо мной власть.
Ничего не говоря в ответ, я приседаю и собираю осколки. Это постыдный момент, потому что я знаю, что Нокс смотрит на меня сверху вниз. Но это была моя вина, и было бы неуважительно заставить Кейт за мной убирать. Не поднимая глаз, я встаю и выбрасываю осколки в мусорное ведро. Я хватаю куртку, перекидываю через плечо свою тренировочную сумку и выхожу из закусочной, мои щеки горят.
Гвен идет за мной. Я слышу ее шаги по снегу.
– Так, – говорит она, слегка задыхаясь, когда догоняет меня, – либо ты мне солгала, и между тобой и Ноксом определенно что-то происходит, либо… тебе приспичило. Потому что я никогда не видела, чтобы кто-то убегал так быстро.
– Мне приспичило? – повторяю я, когда мы сворачиваем за угол и Гвен тянет меня через дорогу к своему джипу.
– Ну да, приспичило.
Я непонимающе гляжу на нее.
Она закатывает глаза и открывает багажник:
– Ты сделала свои дела в туалете?
– О, Боже. Нет! – я морщусь от отвращения, бросаю сумку в багажник и иду к пассажирскому сиденью. – Ни то, ни другое. Ни Нокс, ни… это другое. Давай просто поедем в зал, хорошо?
– Хорошо. Но об этом, – она кивает головой в сторону закусочной, открывая дверь джипа и садясь за руль, – мы еще поговорим. Иначе это может плохо кончиться.
Я закрываю пассажирскую дверь и вопросительно смотрю на нее:
– Что ты имеешь в виду?
Гвен бросает на меня жалостливый взгляд, когда включает поворотник и выезжает с парковки:
– Ничего особенного. Будем надеяться, что я ошибаюсь. Нокс красавчик. Но он… не знаю. Как запретный плод. Он не полезный. Вредный для здоровья.
– Мне это и так ясно, – отвечаю я. – Он мне не интересен. В смысле, – я тыкаю пальцем себе за спину, – ты разве не заметила это еще там?
Гвен поджимает губы:
– Да, Пейсли. Просто мне кажется, что, возможно, мы увидели две разные ситуации.
Я долго думаю над ее словами. Так долго, что не могу ничего сказать в ответ, пока мы не приезжаем в «АйСкейт». И все это время я размышляю, что именно я вижу в Ноксе. Какие чувства он во мне вызывает.
Проблема в том, что я чувствую и то, и другое. Симпатию и отдаленность. Нокс может быть маяком в ночи или штормом над ревущими волнами. Я боюсь довериться свету, приблизиться к нему, почувствовать себя в безопасности, а потом оказаться в пучине, так близко от надежды.
Sound of silenceПейсли
Тренировка была тяжелой. По какой-то причине, непонятной мне, Полли считает, что я готова к тройному акселю.
К тройному акселю! Я едва могу идеально выполнить одинарный. Я могу приземлиться на двойной, но очень неустойчиво и всегда плохо держу равновесие. Так как же мне справиться с тройным? В результате сегодняшняя тренировка прошла не слишком успешно, и мое настроение оставляет желать лучшего.
– Пойдем все вместе в закусочную? – спрашивает Гвен.
Леви открывает для меня дверь «АйСкейт», и ледяной воздух тут же охлаждает мои разгоряченные после душа щеки.
– Я не против, – говорит Эрин. Он гладит себя по животу. – Я бы сейчас слопал целого медведя. А ты, Леви?
– Куда ты, туда и я, – шутливые взгляды, которые они бросают друг на друга, согревают душу.
Я смотрю на часы:
– У меня остался час, а потом мне надо будет приготовить ужин для туристов.
– Ой, точно, сегодня же твой первый рабочий день в отеле! – взволнованно пищит Гвен.
Мы подходим к ее джипу, и она поднимает руку в сторону Эрина и Леви, которые уже идут к своей машине.
– Ага, – у меня болит голень от всех сегодняшних неудачных прыжков. Я опускаюсь на подножку джипа и ослабляю шнурки, пока Гвен заводит двигатель. – И я бы с удовольствием осталась здесь и всю ночь прыгала бы тройной аксель, чем потом идти на вечеринку к Ноксу.
– У-у-у, – отвечает Гвен. Она выруливает с парковки и бросает на меня косой взгляд. – Переживаешь?
– Нет. С чего бы?
Гвен игнорирует мой вопрос:
– Послушай, есть кое-что, что тебя обязательно должно насторожить: когда Нокс начнет бегать с голой грудью. Это значит, что он либо ищет новую подружку, либо то, что его новая подружка уже в прошлом. Оба варианта довольно сомнительны.
– Почему?
– Ну… В первом случае ты сама можешь стать его целью, что поначалу может показаться неплохим вариантом. Но, поскольку Нокс славится своими мимолетными романами, ничем хорошим это не закончится. Второй вариант ничуть не лучше, потому что тебе явно будет больно узнать, что он встречался с кем-то еще.
– Что? – Я недоверчиво усмехаюсь. – Мне от этого точно не будет больно.
– «Прости, моя неведомая любовь», – цитирует Гвен слова одной из песен Холзи. – «Прости, что была я так слепа».
Я закатываю глаза.
– «Детка, я уйду от тебя», – пою я, улыбаясь Гвен. – «О, детка, ты же знаешь, что я должен от тебя уйти».
– Led Zeppelin! – Гвен таращит глаза. – Поверить не могу. Ты их фанатка? Я всегда думала, что кроме меня их никто не знает!
– Виновна по всем пунктам.
– Ты мне нравишься, – говорит она. – Оставлю тебя себе.
Когда мы входим в закусочную, я замираю на месте.
– Ой, – говорит Гвен, проследив за моим взглядом. Еще бы, невозможно не заметить Нокса, Уайетта и толпу длинноногих девушек в облегающих топиках, в которых я замерзла бы за секунду. Они расположились в одной из ниш в задней части зала. Одна из них, одетая в стиле «разгар лета», устроилась на коленях у Нокса, будто сфинкс.
– Совсем забыла, что они могут быть здесь, – подруга бросает на меня извиняющийся взгляд. – Обычно парни засвечиваются тут перед вечеринкой, когда приходят на ужин.
Взгляд Нокса буквально впивается в меня, словно он хочет сделать рентгеновский снимок моих мыслей. Мне становится крайне неуютно под его пристальным взглядом, и я быстро бросаю взгляд на Кейт. Она спешит за прилавок, одаривает нас мимолетной, напряженной улыбкой, а затем исчезает за дверью на кухню.
– Леви и Эрин вон там, – говорит Гвен, хватая меня за руку и утаскивая за собой. Я стараюсь идти по левую сторону от нее, чтобы не видеть Нокса. Но когда мы проходим мимо ниши с их столиком, он ведет себя так, как будто нас с Гвен вообще не существует. Одна из девушек громко и пронзительно смеется над словами Уайетта, а Нокс говорит: «Друг… с нашей историчкой? Никогда бы не подумал.
– Спасибо, что придержали нам места, – говорю я Леви и Эрину, садясь напротив них. К сожалению, я нахожусь прямо на виду у Нокса, который ненадолго поднимает глаза от своего бургера и косится на меня, прежде чем обнять свою рыжеволосую подружку. Я бы с удовольствием попросила Леви поменяться местами, но это означало бы, что я не контролирую ситуацию, а я уж точно не хочу признаваться в этом самой себе.
– Без проблем, – отвечает Эрин. Он потягивает свой имбирный эль. – Здесь царит веселье.
Гвен прыскает, едва ли не выплевывая глоток лимонада из стакана Леви обратно.
– Эрин. Никто в наши дни не говорит «здесь царит веселье».
Кейт подходит к нашему столу с подносом, полным стаканов.
– Так, значит. У меня есть кола, которую, по словам Уильяма, он не заказывал, – она смотрит в сторону бара, где, как я вижу, сидит Уильям и закатывает глаза, – и чай со льдом, который я не помню, зачем налила. – Мама Гвен делает губы бантиком. – Пощадите.
Я смеюсь:
– Давайте колу мне. Кофеин мне не помешает.
Но Гвен щурится, откидывается на спинку дивана и скрещивает руки на груди.
– Милая моя женщина, я не знаю, – говорит она. Она постукивает пальцем по руке и делает вид, что задумалась. – Что мне думать о вашей работе? Неужели я как платящая клиентка ничего не стою?
– Ты стоишь этого холодного чая, дитя мое, – она ставит его перед дочерью и подмигивает. – Я рада, что впредь ты хочешь платить. Я это запомню.
– О, Боже! Моя мама – шутница! Можно я тебя укушу? – Гвен делает вид, что хочет укусить Кейт, а та со смехом уворачивается, и поднос в ее руке угрожающе покачивается.
Я чувствую о неприятное ощущение в груди и не могу отделаться от воспоминаний о маме. Хотела бы я, чтобы она была хоть немного похожа на Кейт. Чуть нормальнее. Иногда мы дурачились, но это случалось редко. В основном, когда у нее появлялась пара хороших клиентов. Предвкушение следующей дозы приносило ей радость.