— Даже следов нет, — отрицательно покачала головой она. — У них вообще медицина довольно примитивна, я обнаружила у всех четверых немало заживших швов — раны им шили вручную, причем даже не кетгутом, а шелком, который потом из швов удалять нужно. И это совершенно непонятно. Без твоего приказа, Саша, я проводить преобразование не стала, сначала, наверное, стоит ментоскопирование сделать.
— Посмотрим, — неопределенно ответил капитан. — Когда он придет в себя?
— Так уже, — тихо засмеялась женщина, — лежит и прислушивается, пытаясь понять, где он. Вставайте, товарищ! Вы уже здоровы!
Из капсулы показалась голова человека, он сел и с явным удивлением окинул взглядом отсек, останавливаясь на таких же капсулах, как и та, в которой находился он сам.
— Возьмите комбинезон, — подошла к нему Алена Ивановна. — Меня можете не стесняться, я врач.
— Благодарю вас… — хриплым голосом отозвался человек.
Он выбрался из капсулы и быстро натянул на себя серый комбинезон, данный врачом, без проблем разобравшись с магнитными застежками. Затем негромко спросил:
— Спасибо! Но… где я?
— А что последнее вы помните? — поинтересовался Николай Александрович.
— Тяжелую посадку. Мы с трудом добрались до этой планеты, двигатели дышали на ладан, пять месяцев от края системы плелись сюда. Во время посадки корабль мотало так, что слов нет. Потом страшный удар, и… все. Я открыл глаза вот в этой штуке.
Он похлопал рукой по боку медкапсулы, потом спросил:
— А кто вы?
— Волгин, Николай Александрович, капитан колонизационного крейсера Д-212 «Снегирь», приписка порт Синявино-12 на Ганимеде. Вы сейчас на борту, в медотсеке. Назовите, пожалуйста, ваше имя, должность и корабль, на котором служили.
— А вы разве не знаете? — удивился человек.
— Откуда? — приподнял брови капитан. — Сутки назад мы нашли на третьей планете системы Лейтена то, что сначала посчитали могилой. Обелиск с красной звездой, на котором было выбито шестнадцать имен и даты из двадцать второго века. Мы из двадцать пятого. Однако под обелиском был обнаружен бункер, а в нем шестнадцать работающих морозильных камер с телами людей. Четверых из них нам удалось разморозить, оживить и вылечить. Вы — один из них.
— Ясно… — спал с лица выходец из прошлого. — Значит, двадцать пятый век? Заморозка? Получается, наши домой так и не добрались… Ах да, извините, товарищ капитан, не представился. Я Басаргин, Илья Родионович, второй пилот исследовательского корабля «Лаврентий Берия». Мы стартовали с орбиты Земли двенадцатого августа две тысячи сто семьдесят восьмого года. Дальняя экспедиция не планировалась, только эксперимент по испытанию гипердвигателя, конструкторы заверяли, что он должен работать без проблем. Первые испытания это доказали, и мы решили лететь к Альфе Центавра. Первая межзвездная. Однако в момент старта нас каким-то образом подловили американцы и прицепили зонд-разведчик, который при переходе в гиперпространство взорвался. Корабль выбросило в реальность на краю неизвестной системы, мы несколько месяцев добирались до этой планеты, я уже говорил. А что это за система?
— Лейтена, — ответил Николай Александрович.
— Ого! — присвистнул гость из СССР. — На двенадцать с половиной светолет забросило! Мы не могли определить наши точные координаты, аппаратура во время взрыва сильно пострадала. А сам корабль вы не нашли?
— Нет, — покачал головой капитан. — Кстати, мы с вами из разных реальностей, в которых история шла разными путями, у нас Советский Союз распался в тысяча девятьсот девяносто первом году.
— Вы не шутите?
— Нет, не шучу, более того, вынужден вас огорчить, вы сейчас не в будущем вашей реальности, и даже не в нашей, а в третьей, здесь сейчас идет две тысячи двадцать второй год. Мы тоже провалились неизвестно куда и с трудом добрались сюда. И у нас не Советский Союз, а Российская империя. Никаких американцев или европейцев в нашей реальности не существует с середины двадцать первого столетия.
— Империя?.. — подобрался и помрачнел Илья Родионович.
— Да, — с улыбкой подтвердил Николай Александрович. — Практически коммунистическая. На крыльях наших самолетов красные звезды, денег почти не используют, все нужное для жизни люди получают бесплатно. А молодежь мы вырастили коммунарами.
— Да как это может быть?! — затрясло гостя из СССР.
— А вот так, — развел руками капитан. — Так получилось. С две тыся четвертого по две тысячи тридцать шестой год у нас шла Великая война, западники захотели окончательно решить русский вопрос, желая, чтобы нас не стало. Но не стало в итоге их. А Советский Союз, как я уже говорил, у нас распался в начале девяностых годов двадцатого столетия.
Сказав это, Николай Александрович вызвал голограмму имперского герба. Двуглавый коронованный орел возник в воздухе и распростер свои крылья на фоне красной звезды, сжимая в лапах серп и молот. Илья Родионович, увидев такую сногсшибающую картину, даже головой помотал от полноты чувств. Рн явно не мог поверить своим глазам и раз за разом осматривал герб, словно надеясь, что тот изменится. Однако он оставался прежним.
— Значит, параллельные реальности… — зачарованно произнес гость из СССР. — У нас их существование было только одной из не доказанных теорий…
— У нас, знаете ли, тоже, — усмехнулся Николай Александрович. — Но мы здесь. И вы не первые, с кем мы сталкиваемся. Нас, между прочим, вскоре ждет большая война. На местной Земле вокруг границ России собираются войска всего совокупного Запада. Мы, как сами понимаете, предков в беде не оставим. Покажем западным сволочам небо в овчинку. Вас и ваших выживших коллег я могу только пригласить присоединиться к нам, где искать ваш корабль я понятия не имею, да и незвестно сколько лет вы провели замороженными, вашу аппаратуру мы запустить не сумели. Она вся, кроме морозильных камер, мертва. Кстати, не могли бы вы объяснить, почему используете для электроники лампы?
— А что еще можно использовать? — удивился гость.
— Полупроводники, — ответил капитан
— Я не знаю, что это такое.
— То есть, вычислительная техника у вас примитивна?
— Вычислители кое-что могут, но они всегда играли только вспомогательную роль, — пожал плечами Илья Родионович. — Их используют исключительно для научных изысканий, бухгалтерии, баллистики и траекторий полетов в космосе.
— Мда… — несколько даже растерялся Николай Александрович, цивилизация, не знавшая персональных компьютеров и социальных сетей, должна была развиваться совершенно иначе. — Вот еще одно кардинальное отличие наших реальностей. У нас давно дошли до искусственного интеллекта, разумные вычислители — такие же равноправные граждане империи, как и люди. Михалыч?
— Ну? — отозвался тот.
— Ты слышал?
— Слышал, я все, что на корабле происходит, слышу и записываю. Добрый день, уважаемый Илья Родмонович. Я как раз являюсь представителем машинного разума. На «Снегире» меня зовут Михалычем.
— Добрый день… — растерянно поздоровался гость из СССР, он такого точно не ждал, хотелось узнать как можно больше, но нервы от стольких невероятных известий не выдерживали, руки начали подрагивать и заболела голова.
— Так, на сегодня хватит! — заметила его состояние Алена Ивановна. — Пациенту нужно отдохнуть! Товарищ капитан, прошу покинуть медотсек, мне нужно уложить Илью Родионовича поспать. Потом наговоритесь еще.
Спорить с врачами в космофлоте было не принято, поэтому Николай Александрович поспешил откланяться. Он пребывал в несколько ошарашенном состоянии. Похоже, это далеко не последний необычный случай. Стоит ждать новых необычных находок в этой реальности. И дай Бог, чтобы все они оказались не хуже, чем предыдущие.
Он вздохнул и тоже решил пойти вздремнуть несколько часов. Завтра предстоит много дел, понадобится свежая голова. А с гостем из другой реальности поговорит позже, с утра в того, как клещи, вцепятся ученые и не отстанут, пока не выдоят всю информацию до последней капли. Бедняге можно было только посочувствовать. Жаждущие новых знаний ученые дамы и мужи — это та еще напасть.
Глава 7
Илья Михайлович очнулся и очень удивился этому обстоятельству. Последнее, что он помнил, была закрывающаяся крышка анабиозной камеры. Воздуха на корабле осталось на два часа, и капитан принял решение усыпить оставшихся членов экипажа и уснуть самому. Последним, как и положено первому после Бога. В надежде, что их когда-нибудь найдут. Судя по тому, что он проснулся, надежда все-таки оправдалась.
Капитан открыл глаза и понял, что находится не в анабиозной камере, в куда более технологичном устройстве с прозрачной крышкой, как раз поднимающейся. Так хорошо Илья Михайлович не чувствовал себя давно, как бы не с далекой юности. А уж после того, что с ними случилось, и подавно. Вспомнив о погибших на неизвестной планете товарищах, капитан помрачнел. Понять куда занес «Лаврентия Берию» забарахливший после взрыва американского шпионского спутника гипердвигатель так и не удалось, почти вся аппаратура на борту погибла. Однако Солнечную систему обнаружить удалось, и остатки экипажа, поняв, что после ремонта корабль все же способен взлететь, решили рискнуть и попробовать прыгнуть домой. Вот только попытка оказалась неудачной, оставив «Лаврентия Берию» вообще без двигателей и погубив две трети выживших. Была потеряна даже возможность вернуться на неизвестную планету. Воздуха, как уже говорилось, осталось всего ничего. Тогда капитан и предложил лечь в анабиоз — другого выхода все равно не осталось. Немного подумав, шестеро выживших приняли решение так и поступить. К счастью, реакторы не пострадали, они могли поддерживать работу анабиозных камер в течение двух тысяч лет, если не случится внезапной поломки, что тоже вполне вероятно.
— Добрый день, товарищ капитан! — заставил Илью Михайловича сесть в капсуле чей-то знакомый голос.
Он не сразу понял, что видит перед собой одного из погибших во время посадки на неизвестную планету, своего тезку Илью Родионовича Басаргина, второго пилота. Значит, их тоже нашли и спасли? Ведь именно в надежде на это погибших не похоронили, а поместили в анабиозные камеры в наспех созданном бункере под обелиском, пожертвовав ради этого одним из малых корабельны