– Она у нас очень добрая.
– Пара ссадин и синяков у остальных, ничего серьезного. Только тебе и досталось по-крупному.
– Зато честно. Я виноват – мне и страдать.
– Во-первых, – Элис не могла усидеть на месте и принялась вышагивать по палате, – это нечестно. Они ведь набросились на тебя со своим самосудом, как звери! А во-вторых, страдаешь не только ты, а мы все!
– Ты никогда не простишь меня, да? – Эван смотрел на нее так обреченно, словно от ее ответа зависела вся его жизнь.
– Я простила тебя, Эван.
Элис сказала это на автомате и вдруг осознала, что так оно и было. Она простила его, когда увидела кровь на руках Ветра. А может, это случилось раньше? Элис пропустила тот самый момент, но отчетливо понимала, что больше не хочет убить Эвана.
– Я не ненавижу тебя. Так, немного злюсь… Ты такой идиот, Эван! Но я переживаю за тебя, как бы сильно я ни хотела обратного.
– Это значит?..
– Это значит, что я больше не буду на тебя орать. Не буду винить во всех грехах. И буду рядом, как и все остальные в доме.
– А что будет с нами? Мы с тобой?
Элис тяжело вздохнула и прошла к окну. Солнце опускалось на крыши домов, розовый свет отражался в окнах, ослепляя и вселяя надежду. В этом закатном огне мир казался сказочным и идеальным, а в таком мире возможно абсолютно все, разве не так? Элис обняла себя руками – ей внезапно стало зябко и неуютно, ведь в эту секунду принималось очередное решение, с которым ей потом жить. Или мучиться.
– Нас с тобой нет. Тех отношений уже не вернуть.
– Но ты же простила меня?
– Простила. – Элис развернулась. – Я была влюблена в Эвана, а тебя я не знаю. Ты – другой человек, с непонятной историей, и я не знаю, как к тебе относиться. Ты и сам-то себя не знаешь, верно? Так что, давай сначала разберемся с тобой, а там будет видно. – Элис сглотнула подступившие слезы. Ей очень хотелось сейчас обнять Эвана, забыть весь этот ужас и вспомнить, как это – быть не одной. Но очередной правильно-неправильный выбор был сделан, и теперь уже не отмотать обратно, как в голливудских комедиях, не выкинуть эту сцену из их общей картины. – А теперь ешь. Костра огорчится, если ты не поужинаешь, она очень старалась.
– Ты очень сильная, Элис. И хорошая.
– Я знаю. Мне сегодня это уже говорили. – Она улыбнулась. – Ты правда поешь. Я пойду узнаю у врача, что и как. Если, конечно, она может разговаривать после встречи с Сэмом.
– С Сэмом? – удивился Эван.
– Да, я пришла с Сэмом. «Тебе одной опасно, я с тобой» и все такое. А у палаты мы столкнулись с Акиной, твоим врачом, и их обоих как заклинило! Ты снова соединяешь сердца, мистер Купидон!
Элис отчетливо расслышала «Купидон, ага… Сапожник без сапог», сказанное полушепотом, но оборачиваться не стала. Она уверенно вышла в коридор, закрыла за собой дверь и зажмурилась. Больше всего на свете ей хотелось перестать быть сильной. Почему люди вообще считают, что это комплимент? Если ты сильная, значит, скорее всего, одинокая и жизнь у тебя – один сплошной мрак, ведь где-то ты эту силу должна демонстрировать. Так что нет, она не сильная, и ей очень хочется вернуться в прежнюю себя: ныть, рыдать, жалеть себя и радоваться каким-то простым вещам. Элис не хотела сражаться, вытягивать кого-то из проблем, переживать за всех и поддерживать в доме единство. Она не мечтала стать сильной, она мечтала просто жить. Влюбляться, плясать на свадьбах, набивать татуировки, учить людей письму и чтению, кататься на велосипеде и купаться по ночам в океане. Видимо, писательский бог отправил ее в персональный ад под названием «быть сильной».
– Опять поругались? – Сэм стоял чуть поодаль, но Элис все равно разглядела блеск в его глазах.
– Не поверишь, но помирились. Охмурил?
– Вы снова вместе? – Сэм кивнул в сторону кресел для ожидающих, и они направились туда. – Взял номер телефона. Думаю, я буду часто дежурить у Эвана.
– Мы не вместе, мы просто соседи. – Элис дурашливо толкнула Сэма в кресло. – У Эвана он дежурить будет, конечно!
– Что, ваша любовь не выдержала проверку пулями?
– Наша любовь не выдержала проверку ложью. Ай, сложно все… Он другой, не мой Эван теперь…
– Это я виноват. – Сэм сел ровно, сцепив руки в замок. Элис вдруг поняла, что он действительно так считал. – Если бы я не появился со своими рассказами, то ничего бы и не произошло. Я виноват в том, что сейчас творится.
– Сейчас моя очередь говорить, да?
– В смысле?
– Ну, обычно на таких собраниях – назовем это клуб не очень анонимных самобичевателей – все высказываются по кругу. Теперь моя очередь. Привет, я Элис, и я во всем виновата, ведь если бы я не была такой дотошной выскочкой, никто бы не узнал тайну Эвана, наша жизнь не превратилась бы в мыльную оперу, а все эти люди не хотели бы нашей крови. И да, мой бывший не лежал бы сейчас в больнице. Он бы даже бывшим не был бы!
– Спасибо, Элис, – чинно произнес Сэм и горько усмехнулся. – Эван бы хорошо вписался в наше собрание.
– О да! Вот кто-кто, а он бы даже кексик за лучший рассказ получил, уверяю тебя.
Элис откинулась на спинку кресла и замолчала. Все-таки хорошо, что Сэм вызвался идти с ней. При всей своей натуре рубахи-парня и альфа-самца в одном флаконе он был замечательным человеком. И плакать при нем Элис точно не собиралась. А останься она одна в этих стерильных коридорах? Прошлое и настоящее плотно сомкнулись бы над ее головой – и не вдохнуть, не оттолкнуться ногами от зыбкого дна.
– Тебе кофе взять? – Сэм привычно поправил волосы.
– Э, нет, волчара, за кофе я схожу сама. А ты навести-ка друга, а то пришел – и только девушек обольщать.
– Ты просто не хочешь идти к Эвану, так и скажи, чудо-женщина.
Элис поднялась с кресла, потянулась и, слегка наклонившись к Сэму, произнесла:
– Хочу. Очень хочу, поэтому туда пойдешь ты. А я – за кофе. Тебе капучино?
Сэм лишь кивнул и, растерянно пробормотав: «Женщины!», пошел в сторону палаты. Элис решила не брать кофе в местном автомате – его вкус и аромат напоминал другую жизнь, поэтому она вышла на улицу в надежде прогуляться до ближайшей кофейни. Серые сумерки накладывали свой отпечаток на все – от неба до настроения, и, засунув руки в карманы коротенькой куртки, Элис направилась к мигающим невдалеке вывескам. К счастью, первая же из них оказалась кофейней. Молодая пара странной наружности поприветствовали ее на входе. Элис не могла понять, кого они напоминают больше: эльфов с их длинными ушками и тонкими запястьями или инопланетян со странной формой головы и большими глазами. Сделав заказ, Элис присела за ближайший к стойке столик и огляделась. Простая забегаловка, где варят кофе и продают выпечку: куча разрисованных бумажных стаканчиков, грифельная доска, на которой мелом написано меню и цены, пластиковые столы и стулья, подушки на широких подоконниках, маленькие горшочки с декоративной травой…
– И тогда Крис выстрелил! Хорошо хоть, в девчонку не попал, – за эту сумасшедшую малолетку его бы растерзали даже свои.
В кафе зашли две девушки в кожаных куртках с густо подведенными глазами и кучей металлических украшений везде, где только можно. Элис не видела их сегодня в толпе, напавшей на их дом, но вот они, видимо, ее видели. И запомнили. Та, что говорила, села на соседний стул возле Элис, а ее подруга демонстративно обошла их импровизированное собрание и села с другой стороны.
– Ну как, жив там предатель?
Элис переводила взгляд с одной девушки на другую и не знала, что делать. Судя по обрывку разговора, который ей удалось услышать, они были так же кровожадны, как и их товарищ, который сначала толкнул ее, а потом выстрелил в Эвана. С такими людьми любая тактика может привести к ножу в боку.
– Более чем. Ваш друг так себе стреляет, хочу сказать.
– Она еще и дерзит, смотри ты, какая смелая! – Девушка нараспев произнесла эту фразу, обращаясь к своей подруге, а потом резко схватила Элис за затылок и ударила лицом об стол. Что-то хрустнуло – Элис могла ручаться, что это ее нос, и кровь хлынула по лицу, а в глазах мгновенно потемнело.
Вторая девушка взяла со стола пару салфеток, бросила в Элис и прошипела ей на ухо:
– То, что ты спишь с автором, еще не значит, что тебе можно вести себя, как дрянь. Вы еще заплатите за все – и ты, и он.
– Заплатим за то, что после того, как ваши авторы вас убили, у вас есть возможность жить дальше?
– За то, что твой хахаль скрывал от нас правду столько лет. Чертов эгоист! Он может все поменять, вернуть нас домой, а сам, как последняя крыса, скрывается!
– Он не может! В этом все и дело! – Элис было тяжело кричать, а главное – очень больно. Девушка протянула к ней руку, и Элис дернулась, но та упрямо схватила ее за подбородок и подняла голову Элис. От нее пахло табачным дымом, тяжелыми духами-унисекс и кофе.
– А с чего ты взяла, что он говорит тебе правду? Только потому, что трахает твое дохлое тело? Глупая-глупая девочка…
Она наклонилась ниже и запечатлела протяжный поцелуй на лбу Элис. Та принялась стирать помаду со своей кожи, морщась от отвращения. Девушки вышли из кафе, оставляя за собой шлейф из злости и страха. Элис набрала побольше салфеток, так как кровь не прекращала литься, и подошла к прилавку. Парочка гуманоидов – Элис все-таки остановилась на этом варианте – исподлобья наблюдали за сценой в их кафе, но даже не подумали вмешаться. Парень поставил перед Элис переноску с кофе, а девушка протянула шоколадку.
– Может, вызвать «Скорую»?
– Не стоит, я и так иду в больницу, зачем зря гонять людей. До свидания! – Прикрывая разбитый нос одной рукой и неся в другой кофе, Элис двинулась обратно. Такого похода в кофейню она точно не предвидела. Ее мелко трясло то ли от страха, то ли от боли, то ли от немой ярости, которая внезапно накатила. И в первый раз она злилась в том числе и на себя – не за то, что не купила кофе в автомате, и даже не за то, что пошла одна в город. Элис злилась на себя за то, что вела себя примерно так же по отношению к Эвану с тех самых пор, как узнала его тайну: не пыталась понять, не слушала, не помогала – просто ненавидела и мечтала уничтожить. Она ничем не лучше этих людей, которые боятся стрелять в детей не потому, что это неправильно, а потому, что их осудят. Которые готовы мучить человека в угоду своей жажде мести. Которые запросто изобьют невинного – просто потому, что он по другую сторону баррикад.