– Стоило, – едва смогла прошептать Элис и тихо застонала.
– Все-все, сейчас я поставлю капельницу, и ты поспишь. – Мара быстро и четко выполняла привычные действия, ни на минуту не теряя собранности и хладнокровия. Элис даже завидовала им, солдатам из мира Вик, – они умели отключаться, когда нужно. Ей бы так, иначе эмоции ее просто убьют.
Элис рассматривала потолок сквозь едва приоткрытые веки, ожидая, когда станет легче. Перед глазами все хороводили картины того дня, но она решила, что начнет выходить из комнаты, хоть на немного. Нужно как-то идти дальше, пока она еще в своем уме. А по щекам все катились и катились слезы.
Элис проснулась ночью. По приевшемуся уже потолку плясали отсветы уличных фонарей – если, конечно, это были только фонари. Почему-то не верилось, что под их окнами никого нет. Элис знала наверняка, что там снуют любопытные, вокруг расставили палатки паломники и, как обычно, несут свой патруль друзья Вик. Она прислушалась – в доме было тихо, а вот с улицы действительно доносились голоса. Но в интонациях хотя бы не слышалось угрозы, что уже радовало. Элис пошевелила затекшим телом: ей казалось, что она стала одним огромным болящим желе. Нужно было встать – она ведь себе обещала. Отсоединив трубку капельницы от катетера, она осторожно приподнялась на кровати, наблюдая, не съедет ли в тот же миг весь мир в темное ничто. Голову слегка повело, но уже спустя полминуты комната перестала качаться, и Элис рискнула свесить ноги с кровати. Тело слушалось плохо – то рукой заденет рядом стоящий стул, то ногой промахнется и ударится о край кровати. Почувствовав ступнями холодный паркет, Элис принялась всматриваться в окружающую обстановку в поисках своих домашних угг и одежды в целом. Все нашлось на кресле-мешке неподалеку: сложенное аккуратной стопочкой заботливыми руками Костры. Элис стиснула зубы и потихоньку встала – боль отдавала в ребра, лицо и вовсе по ощущениям напоминало один большой синяк. Почему-то думалось, что не только по ощущениям. Еле передвигая ногами и опираясь на стул, Элис доковыляла до кресла. Да, самой стоять после всего было очень тяжело – ее немного трясло от напряжения, такого непривычного после долгой отключки. Кое-как натянув на себя свежее белье и спортивный костюм, Элис надела угги и так же, хватаясь за все подряд, двинулась к ванной. Из зеркала на нее смотрел кто-то другой. У нее ведь лицо было раза в два меньше, да и цвет хоть и не блистал здоровьем и загаром, но точно не переходил из лилового в зеленый и обратно. Бурый тонкий рубец разделял ее щеку на две части, словно на «до» и «после». До того дня, до того, как ее сломали, до… Элис одернула себя – нельзя на этом зацикливаться, нельзя позволять себе впадать в этот болезненный анабиоз. Она включила воду и быстро умылась, убирая остатки сна и желания жалеть себя. Пока она вдыхала аромат свежих полотенец – Костра нашла просто сногсшибательный кондиционер для белья, и теперь все едва уловимо пахло лавандой, – желудок подал недвусмысленный сигнал о голоде. И действительно, сколько она не ела? Сколько вообще провела в мирке собственной боли? Элис медленно вернулась в комнату и нашла свой мобильный. Если он не врал, то с момента, как их украли из больницы, прошло восемь дней. Неделю! Она провела взаперти неделю, даже не поинтересовавшись, что происходит за дверьми ее комнаты. Вряд ли бы Лин хотела быть похожей на нее теперь. Элис обхватила себя одной рукой – инстинктивно, словно пытаясь унять боль, которая опоясывала ее при каждом шаге, каждом глубоком вдохе, а второй искала опору. Дверь тихонько скрипнула, и Элис опасливо выглянула в коридор – не спит ли Стю у ее комнаты. Но дорога, к счастью, оказалась свободна. Тяжело переставляя ноги, Элис направилась к лестнице, пытаясь вспомнить, по какому такому внезапному желанию она поселилась аж на третьем этаже. Это ведь сколько ступенек ее отделяют от гостиной и кухни. Про то, что нужно будет возвращаться обратно, она даже не думала – просто шла, изредка останавливаясь перевести дух. Дорога, что обычно занимала полминуты, в этот раз растянулась, как казалось Элис, на целый час. Когда до кухни оставалось шагов десять, Элис обессиленно села на пол, представляя, как будет ползти за едой. От всей этой картины у нее вырвался истерический смешок.
– Элис?
В темноте гостиной к ней приближался Ветер – его волосы были собраны в косу, а одежда очень напоминала стиль Вик: джинсы, ботинки, черная футболка. Элис внутренне улыбнулась – Виктория перетянула-таки мужа на темную сторону. Стоило отметить, что ему очень шло такое перевоплощение – чуть больше жесткости в сочетании с его волосами и мудрыми добрыми глазами могли покорить любого, даром что Ветер был счастливо женат. Элис была внутренне уверена, что сейчас – непременно счастливо.
– Не сиди на полу, я помогу тебе подняться. Давай так. – Ветер подхватил ее на руки – как всегда, легко и грациозно, указал головой в сторону кухни и, получив одобрительный кивок, понес ее туда. Элис старалась дышать ровно, не обращая внимания на чужие прикосновения.
Усадив Элис на самый мягкий и удобный стул, Ветер включил подсветку над рабочей панелью, но весь свет зажигать не стал. Окна были плотно зашторены, как Элис успела заметить – новыми, очень плотными шторами, которых неделю назад на их кухне не наблюдалось. Ветер заметил ее задумчивый взгляд.
– Слишком многие лезут в дом, хотя бы взглядом. Паломники уже целый квартал вокруг заселили, про всяких репортеров и папарацци и говорить нечего. Из дома выходим, закрывая лица и под охраной ребят Вик. Мы теперь все – знаменитости.
– Всегда мечтала стать популярной. Теперь вот мечтаю грамотно формулировать желания.
– Ты шутишь – это хорошо, – улыбнулся Ветер.
– Подожди, я еще язвить начну, пожалеете, что я встала.
– Ты как вообще?
Ветер умел смотреть так ласково, как Костра, и одновременно так же проницательно, как Серена. Как ему это удавалось – Элис не знала, но врать или юлить под таким взглядом не получалось. Да и не хотелось.
– Плохо. Мне очень тяжело, Ветер, но надо как-то жить дальше. Для начала – поесть хотя бы.
– Прости, я дурак! – тут же засуетился он, заглядывая в холодильник. – Костра варила бульон – давай с него начнем, ты же не ела столько дней.
– Прекрасно!
Ветер бесшумно и очень ловко наполнил большую суповую кружку ароматным бульоном и отправил ее в микроволновку. Элис наблюдала за ним, как в ночь их знакомства, – с толикой легкой зависти и упоением.
– А почему ты не спишь?
– Мое дежурство. Вик отправилась отдыхать, а я караулю в гостиной. У нас тут опять перевалочный пункт, кто где успел упасть – там и спит.
– А я одна в комнате!
– Элис, тебе нужно было. Все не так критично, чтобы мучить тебя чьим-либо присутствием.
– И насколько все не критично? – Элис подтянула к себе кружку, которую достал Ветер, другой рукой хватая аппетитный мягкий хлеб. Элис поднесла его к носу, пытаясь ощутить аромат, но тщетно. Перевязанные белыми бинтами запястья – словно у неудавшихся самоубийц – ныли при каждом движении, но голод был сильнее чувства самосохранения, если у Элис таковое еще имелось.
– Ну мы с Вик вернулись в свою комнату, иногда там ночуют ребята из отряда – мы притащили надувные матрасы. В гостевой живут Сэм с Акиной – она тут находится почти постоянно, к сожалению, работы хватает. В классной комнате ютится Стю и иногда – Мара. Роджер живет с Иргом и Эваном, а Микалина – с Астором и Лин. Малышка выхаживает своего рыцаря, правда, пока никто из нас не знает, как ему вообще жить дальше и что делать с одной рукой. Костра осталась у себя с Сияющей, ребята из отряда часто спят просто в гостиной. Так что все не так плохо, как ты могла представить и обвинить себя.
– Обвинять себя – это самое любимое занятие в нашем доме, ты не находишь? Разве что Ирг не увлекается, так у него свои заскоки – он исправно помогает остальным в практике самобичевания.
– Ну вот и язвить начала – оживаешь.
– Оживаешь… Странное слово для вселенной мертвецов. – Элис допила бульон и сладко потянулась, постанывая. – А вот наесться даже на том свете – это я всегда пожалуйста!
– Можешь не храбриться, Элис. Побереги силы.
И она тут же сдулась, съежилась, в глазах заблестели слезы. Ветер был прав: она все силы отдала на эти едкие реплики – а раньше так легко давалось. Все болело, внутри и снаружи, хотелось снова забиться в угол и плакать, но она обещала себе, что сможет, что будет идти вперед хотя бы вот такими мелкими перебежками.
– Здесь никто тебя не будет торопить. В доме ты в безопасности. Ты можешь быть слабой, Элис, а мы тебя поддержим. Нужно время, чтобы все пережить.
– Сколько, Ветер? Ты переживешь? – Элис слизывала кровь с губ, пытаясь не плакать. Хотела быть слабой – получай! Тебе официально разрешили. Вот только какой ценой досталась такая возможность. – Мне в кошмарах снятся твои слезы и Вик на твоих руках. Я даже не знаю, как ты ходишь и дышишь, не то что меня тут подбадриваешь. И даже не начинай про то, что смерти в этом мире нет. В ту минуту ты в это не верил, я видела.
– В ту минуту, Элис, я уже ни во что не верил. Она не дышала на моих руках – на что мне надеяться, как найти в себе силы хоть на что-то? Нет ничего вокруг, только ее тело, в котором больше не бьется сердце. Святые Небеса, я сам чуть не умер просто от горя, от того, что без нее я не знаю – как. Виктория когда-то очень четко описала это состояние. Ты словно сидишь в эпицентре взрыва и наблюдаешь, как все вокруг разлетается на куски. Но главного ты не замечаешь – первым на куски разлетелся ты сам.
Последняя фраза настолько точно описывала вообще весь тот проклятый день, что Элис таки позволила себе заплакать. Не громко, просто дала волю слезам – они катились по лицу, по изуродованной щеке, цеплялись за свежий рубец, не давая ни на секунду забыть.
– А как твоя сестра? Ну то, что было с Вик, возвращение Мики…
– Спроси уже напрямую – как я с Микой.