Этого, видать, ни дочь, ни жена ему простить не смогли. Ирина после поступления в столичный институт нос в родительский дом не казала. Егор только успевал делать переводы, чтоб доча ни в чем не нуждалась. На деньги, что копил не один год, купил ей квартиру. Студия крохотная, да все лучше, чем в общаге. Машину подержанную взял. Ну и так… по мелочи. Какая уж тут ферма осетровая?
Егор часто думал: правильно ли он поступил, что не ушел от жены? Своих детей не понянчил. А ведь он мечтал о сыне… «Ишь, cпохватился! На пятом десятке!» – обрывал сам себя. Да и любил он жену. Хоть и стерва она, конечно, порядочная. Любил… Однако же, когда лучший друг, Николай, тоже бездетный, признался, что новая секретарша от него забеременела и не знает он теперь, как быть – то ли с женой оставаться, то ли к любовнице уйти, – Егор в сердцах рубанул: «Уходи! И думать нечего».
В общем, по всему получалось, что не сложилось у него с семьей, как мечталось когда-то. Не сложилось.
Егор поежился. Зябко. В последний раз затянулся, запрокинул голову: в ночном небе беспокойно метались летучие мыши.
«Порасплодилось нежити! Пора выкуривать…» Тут пальцы его обожгло. Он затушил окурок о крыльцо. Встал. Глубоко и с наслаждением вдохнул влажный, пропитанный за день горечью полыни воздух.
Вернулся в дом. Однако спать не пошел, а прямиком направился в кладовку. Там, пригнувшись, спустился в подвал – пробу снять, ну и нервишки успокоить. На даче у него был оборудован самый что ни на есть настоящий цех по производству самогона, а также наливок, виски и бурбона. Самогонщиком Егор был продвинутым и к обустройству «производства» отнесся с присущей ему основательностью. Все у него было по уму: парогенератор, котел сусловарочный, шлем вискарный и прочие приблуды и навороты, необходимые в таком тонком деле. Но это все на кухне. А в подвале закрома: вдоль стены несколько фляг восемнадцатилитровых; бак из нержавейки – воду отстаивать; на стеллажах стеклотара разномастная – от чекушек до внушительных четвертей; в углу две небольшие обожженные дубовые бочки – это для бурбона и виски.
Бочки Егор специально заказывал и обжигал у мастеров, которых долго искал и нашел аж в соседнем городе. Перевелись мастера-то. Можно, конечно, и щепой, как другие, обожженной обойтись: накидал в бутылки – и готово дело. Щепа – она и привкус даст нужный, и цвет. Но Егор привык действовать обстоятельно. Легких путей не искал.
Для изготовления столь изысканного в наших широтах продукта, как бурбон, он засаживал кукурузой заброшенный соседский участок. На своем-то огороде каждый метр обихожен – ступить некуда. А виски готовил из ячменного солода. Три месяца – и можно пробу снимать. Ну а если потерпеть месяцев восемь – так вообще улет. А какие наливки и настойки делал – на ягоде, орешках да на травках! Ассортиментный ряд был широко представлен на подвальных полках. Здесь же, в подвале, имелся дубовый стол и кресло, тоже на заказ изготовленные, – всё для комфортной дегустации. Сидишь вот так, любуешься всем этим великолепием, смакуешь изделия свои… А уж как он любил собрать застолье, попотчевать гостей! И не пьянки ради, а, как говорится, радости для. Пить ведь тоже надо с умом!
Три недели назад Егор перегнал бражку, разбавил до нужной крепости, всыпал ягоду, а сегодня как раз подошло время для дегустации наливки. Это только бестолочи сразу пробуют. Она ж, голубушка, настояться должна. Тогда она, родимая, и заиграет всеми красками, тогда и запоет…
Вернувшись на кухню, он услыхал, как хлопнула калитка. Выглянул в окно.
«О! Костя, сосед…» – обрадовался Егор. Костян характер имел шебутной, заполошный. Вечно с ним приключались разные истории. Да ему все нипочем – знай похохатывает! С таким не заскучаешь.
– Здорово, сосед! А я думаю: спишь, не спишь? – улыбаясь во весь рот, грузно ввалился в дом Костян.
На кухне сразу стало тесно.
– Пробу снимаешь?
– Ты как чуял! Проходи.
Сосед держал в руках что-то длинное, объемистое, завернутое в газету.
– Так я тоже не с пустыми руками. Вот… – Костя развернул сверток. – Сам поймал, сам закоптил. Хорош?
На столе красовался огромный судак.
– Хоро-о-ош… – уважительно протянул Егор. Заядлый рыбак, он ревниво оглядел рыбину. – На что брал?
– Так, помнишь, ты блесны делал? На них и брал.
– Однако… – Егор склонился к рыбине, потянул носом: – М-м-м… Ну, проходи. Вовремя ты с закуской-то. Счас по-быстрому на стол соберу.
Начали с клюковки.
– Так, говоришь, хорошие блесны?
– Что ты!
– А я уж подумал, ты каким другим способом изловчился. Кабана такого умучал!
– Это каким таким другим?
– Ну… мало ли способов? Браконьерских, к примеру, – улыбнулся исподлобья Егор.
Сам он такие методы не жаловал, рыбачил из спортивного интереса. А про соседа знал, что тот позволяет себе.
– О! – оживился Костян. – А ты не слыхал про Мишаню-то?
– Про какого, про Рыжего? Не… А чего?
– Да решили они с Андрюхой Удальцовым добыть рыбки. Злодейским, правда, способом. Провода припасли, аккумулятор – все как положено… Перед этим делом, естественно, употребили. Как следует употребили. Так что ни тятя ни мама. Ну и вот… – Костя подлил себе клюковки. – Андрюха концы в воду закинул, разряд дал – рыбешка тут же и повсплывала. А следом и он, голубчик. Осетр. Здоровущий! Всплыть-то всплыл, а живой! Видать, его только контузило слегка. Мишаня на радостях за ним в воду. Обхватил руками, а тот бьется! Не удержать. Миха на него тогда верхом сел, между ног зажал. А он же колючий, зараза! Впился ему шипами своими в голые ляжки. Мишаня и закричи Андрюхе: поддай, поддай, дескать, чтобы добить, значит…
– Ну-ну!
– Ну, тот и поддал. Оба и всплыли.
– Твою ж дивизию… – замер со стаканом в руке Егор. – Насмерть?!
– Да нет, слава богу. Аккумулятор у них слабенький был. А Мишаня-то – лось здоровый. Ему, чтоб загнуться, знаешь сколько надо? В больничке счас: сердце все ж таки прихватило слегка. Да Андрюха и сам чуть кони со страху не двинул! Думал, каюк Мишане.
– Вот клоуны, – хмыкнул Егор. – А все почему? Потому что пить надо меньше.
Он подлил клюковки.
– Эт точно! – поднял стакан Костя. – За здоровый образ жизни!
Мужики с удовольствием выпили.
– Плохая у тебя клюковка, сосед!
– Ты охренел, что ли? – изумился Егор. – Выжрал бутылку – и плохая она ему!
– Да я к тому, что заканчивается быстро, – захохотал Костян.
– Намек понял, – тут же отошел Егор. – Я счас… У меня как раз… – И, пошатываясь, отправился в закрома.
– А ты, сосед, смотрю, вроде как не в духе сегодня? – подрезая огурцы, поинтересовался Костя, когда Егор вернулся с поллитровкой в руке.
– Да… Новости смотрел. Опять Донбасс показывали. Вот скажи мне, Костя: как такое может быть? Чтоб в наше время, в центре Европы – не в Африке какой! – белым днем по своему народу… по мирным… по бабам с детишками – из «градов»? Это как? А общественность наша мировая? Молчит, зараза! Не вякает даже никто. И ведь свои же по своим! «Тихий Дон» какой-то!
– И не говори! – подхватил Костян. – Ты, Егорша, знаешь, я ведь с Черниговщины. Бабка у меня там, тетки с дядьями – полдеревни родни. Так я к ним прошлым летом ездил – проведать. Это было как раз после Крыма. Ну вот… Иду я по деревне родимой, а навстречу мне Гришка Сопля. Одноклассник. Проходит мимо – морда тяпкой, не здоровается. Я ему: привет, Гришаня, не признал, что ли? А тот, прикинь, свысока так: я, говорит, с оккупантами не здороваюсь. Нет, ты слыхал? Я – оккупант! Вот же гнида золотушная! Да какой же, говорю, Гришаня, я, к свиньям собачьим, оккупант?! Я здесь, в деревне этой, родился и вырос. Мы с тобой, гаденыш, за одной партой сидели. Забыл?.. Не, Егор, я тебе отвечаю, еле сдержался. Чуток головенку ему не открутил, самостийнику хренову. Слушай, их там, может, опыляют чем? А? Он ведь не один такой. Ну не может же быть, чтобы у них у всех враз ни с того ни с сего крыша потекла? Одномоментно.
– Да в том-то и беда, что не одномоментно. Давно там колобродило. Прохлопали мы это дело – вот и получили. Пока сопли жевали, у них по улицам дивизия «Галичина» маршировала. Песком трясли, недобитки! А теперь видал сколько их? И какие?! Молодые, мордатые, страшные. Такие и шкуру с тебя спустят, и в землю закопают, и живьем сожгут – не дрогнут.
– Да…
Помолчали.
– Знаешь, Егор, – помрачнел Костя, – я ведь после Одессы, ну… когда они людей сожгли в Доме профсоюзов, хотел было махнуть туда.
– Куда – туда?
– На Донбасс.
Егор с удивлением взглянул на соседа. Не ожидал от него. Весельчак, балагур, выпить не дурак – несерьезный, короче, человек. Ничего героического. И вдруг… на Донбасс.
Сам он, признаться, когда началась заваруха, тоже не раз себя спрашивал: а смог бы ты бросить все – и туда? С женой у него разладилось, дочь уехала, работа достала. И честно себе отвечал: нет. Духу не хватит. Да и не готов – чего уж душой кривить! – отказаться от болотца своего теплого. «Засосало…» – невесело усмехался Егор. А Костян-то, смотри…
– Я как по телику увидал, что там творилось… – продолжал Костя. – Как они битами добивали тех, кто из окон выпрыгивал… А потом еще в Интернете на видео наткнулся: лежат по углам – обугленные, страшные. А уроды эти, фашисты, на камеру снимают и глумятся: колорады, мол. Бабу, телефонными проводами задушенную, беременную, как увидел… Веришь, нет, сердце зашлось… – У Кости сорвался голос. – Сунулся к Коляну, корешу твоему: помоги! Я же знаю, ты гоняешь туда.
– Ну и?..
– Отказал. Ты, говорит, когда стометровку последний раз бегал? В спортивном зале давно был? Куда тебе с пузом-то твоим? Вояка! Там, говорит, молодых да здоровых хватает. Ты ж балласт! Сиди уж…
– Надо же! – удивился Егор. – А он ничего мне не говорил.
– Да об этом разве трепятся попусту?.. Вот так, Егорша! Балласт… – Костян с горькой усмешкой мотанул головой.
Егор не знал, что сказать товарищу. Огорошил тот его своим признанием.