– Что вы имеете в виду?
– Я прошу вас отбросить, хотя бы на мгновение, эту гипотезу.
– Не понимаю.
– Постарайтесь понять. Понятно, что если у вас с вашим шурином был печальный опыт, когда мощная корпорация Acuario & Orión уже однажды вас подставила, и вы решили подать на неё в суд со всеми вытекающими последствиями, то можно было поспешно заключить, что эта же корпорация решила устранить вас физически.
– Логично, не так ли?
– Безупречно логично. Но не всегда самое логичное объяснение – правильное. Особенно если кто-то очень старается, чтобы оно таким казалось.
– Кто?
– Вот это вы и должны мне прояснить.
– Как?
– Расскажите мне, над какими другими проектами вы работали в то время.
Стало очевидно, что впервые Виктор Бенавидес изменился: он беспокойно заёрзал в кресле, поднял глаза на сына, стоявшего в дверях, и почесал начинающую лысеть голову единственной рукой.
– У нас был только один проект, – пробормотал он почти шёпотом.
– «Альтернатива перебросу реки Эбро», верно? – Увидев, как собеседник удивлённо кивает, он продолжил: – Расскажите мне о нём.
– И что вы хотите услышать?
– Хочу, чтобы вы объяснили, в чём он заключался, потому что полученные мною отчёты довольно путаные.
Несчастный человек, потерявший в одно мгновение жену, руку и ногу, долго не отвечал, словно пытался вспомнить или подобрать точные слова.
– Испанское правительство одобрило амбициозный, но спорный план по окончательному решению давней водной проблемы страны, – начал он. – Основой этого плана стал грандиозный проект переброса воды из реки Эбро вдоль всего средиземноморского побережья – от Каталонии на севере до Альмерии на юге.
– Сколько километров?
– Более тысячи.
– И по какой цене?
– От четырёх до пяти миллиардов долларов.
– Это огромные деньги.
– Да, действительно.
– А кто бы больше всего выиграл от этого бюджета?
– Крупные строительные компании, у нас их называют «Братство Бетона».
– Знаю их. Они есть почти в каждой стране. Бетон – прибыльный бизнес, если есть что строить. Стоит спросу упасть – и они быстро идут ко дну.
– Так оно и есть.
– И тем не менее вы предложили правительству альтернативу, не включающую переброс.
– Конечно! Мы представили подробное исследование, показывающее, что за половину изначальных затрат можно построить девять гигантских опреснительных установок, работающих на естественном давлении, которые производили бы столько же воды, но дешевле и без необходимости отбирать её у загрязнённой реки, в которой и так не хватает ни одного кубометра.
– И что ответило правительство?
– Сначала они не хотели принимать идею, потому что проект стал политическим знаменем, но после длительных обсуждений и анализов технические специалисты двух министерств пришли к выводу, что наша альтернатива действительно дешевле и разумнее.
– А ещё были какие-то аргументы?
Виктор Бенавидес взглянул на него с подозрением, будто не совсем понял, о чём речь.
– Ещё аргументы?
– Например, связанные с национальной безопасностью.
– Теперь, когда вы об этом сказали… да, были. – признал хозяин дома. – Мы только что вернулись с Ближнего Востока, где стали свидетелями, какие усилия прилагает Израиль для защиты вод реки Иордан и озера Тивериад от загрязнения или отравления террористами. Евреи используют колючую проволоку, мины и значительную часть армии, чтобы никто не мог приблизиться к воде.
– И вы сообщили об этом испанским властям?
– Мы пытались донести до них, что защищать 900 километров Эбро, протекающего по огромной территории с сотнями притоков, будет стратегически невозможно, если вдруг случится теракт с использованием загрязняющих веществ, которые сейчас довольно легко достать.
– И как они отреагировали?
– Их это сильно обеспокоило. Как вам, наверное, известно, в Испании уже много лет существует серьёзная террористическая угроза.
– То есть вы показали им, что, построив этот переброс, они фактически отдадут в руки террористов треть страны.
– Около пятнадцати миллионов испанцев.
– Значит, террористы могли бы шантажировать треть населения, просто угрожая отравить их единственный источник воды?
– И так продолжалось бы из поколения в поколение.
Гаэтано Дердериан Гимарайнс наклонился вперёд, чтобы внимательно наблюдать за реакцией собеседника, и спросил:
– И ни вы, ни ваш шурин, умные люди, не подумали, насколько опасно было предлагать альтернативу, которая лишала террористов шанса стать хозяевами третьей Испании?
Казалось, в голове инвалида впервые за долгое время открылось окно. Он с удивлением посмотрел на гостя, несколько раз покачал головой, словно отгоняя дурную мысль, и наконец с трудом произнёс:
– Даже в голову не приходило.
– Кто был в курсе вашего проекта?
– Думаю, около пятидесяти человек.
– И никто не подумал, что кто-то из них мог быть связан с террористами и поспешил предупредить их, что пара наивных идиотов почти лишила их шанса, когда само правительство собиралось поднести им на блюдечке их самую заветную мечту?
– Начинаю думать, что у вас извращённый ум, – пожаловался тот. – Кому вообще в голову может прийти, что террористы…
– Это приходит в голову тому, чья работа – всегда думать о худшем, – перебил его собеседник. – Насколько я понимаю, ваш шурин был гением в снижении себестоимости воды, а вы – мастер по организации бизнеса. Но когда речь заходит о преступлениях, то, простите за нескромность, я – лучший специалист в мире.
– Не знаю почему, но начинаю вам верить.
– И будете верить ещё больше, когда мы закончим. Но сейчас важно, чтобы вы поняли: у террористов было больше причин и возможностей организовать теракты, чем у Матиаса Баррьера, который, насколько мне известно, хотел договориться мирно.
– Вы уверены?
– Абсолютно. Среди его бумаг мои люди нашли черновик соглашения – на случай, если вы будете слишком настойчивыми. Он собирался предложить вам десять миллионов евро и один процент от прибыли.
– Сволочь!
Пернамбуканец кивнул.
– Да, но не убийца. Хотя вполне возможно, что именно он приказал убить Абдуллу Шами – единственного, кто мог уличить его. Но это совсем другая история. Что касается вас, я убеждён – он не хотел вашей смерти.
– Очень тяжело осознать, что всё это время я жил в заблуждении, – прошептал инвалид. – Очень, очень тяжело.
– Полагаю, вашему шурину было бы ещё труднее.
Тот пожал плечами с видом обречённости:
– Бедняге даже подумать об этом не дали.
– Вы в этом уверены?
– Что вы хотите этим сказать? – с видимым замешательством спросил хозяин дома.
–О, да ну тебя, дружище! – запротестовал Гаэтано Дердериан. – Не стоит меня недооценивать. Как я уже говорил, я хороший профессионал и сталкивался с множеством случаев, когда кто-то пытался инсценировать собственную смерть.
–Какого вы вообще несёте?! – возмутился однорукий, который, очевидно, не мог поверить своим ушам.
–Говорю вам, что изучил отчеты, присланные мне страховой компанией об этом взрыве и последующем затоплении той посудины в таких глубинах, что её невозможно достать. Потому-то я головой готов поручиться: ваш шурин, Херман Сантана, всё ещё жив.
–Вы что, с ума сошли?
–Ни капли. И я готов также поручиться, что именно он прикончил Матиаса Баррьера и ещё нескольких, кого считал виновными в смерти своей сестры и в том, что вы стали инвалидом.
–Да как вы смеете намекать на такое?! – всхлипнул бедный человек, к которому подошел сын, чтобы удержать – казалось, тот готов был броситься на гостя. – Херман был честным и замечательным человеком, неспособным причинить вред кому бы то ни было.
–Я так и думал, – признал тот, кто вывел его из себя. – Таких людей немало: честных, обычных или выдающихся, которые не причинили бы вреда ни мухи… пока не доведут их до предела. Хермана до такого состояния довели. И он отреагировал, как отреагировал бы любой из нас. Проблема в том, что он ошибся, и убил не того.
Виктор Бенавидес как будто вдруг осел в кресле, словно резко стал легче или меньше. Он поднял глаза на сына, как будто умоляя о какой-то моральной поддержке.
Юноша сжал его руку, поморщился и, словно с опаской, сказал:
–Если хочешь знать правду, мне и самому иногда приходила в голову мысль, что такое могло произойти… хоть я её всегда отбрасывал как абсурдную.
Отец уставился на него с открытым ртом.
–И на чём ты основывался?
–После покушения он был как безумный, обезумевший от смерти мамы. Ты ничего не замечал, потому что сам был в тяжёлом состоянии, но он клялся отомстить, не спал и был в ярости. – Он пожал плечами. – Думаю, напоминать тебе, каким становился дядя Херман, когда выходил из себя, не нужно.
–Признаю, бывал вспыльчив, с трудом приходил в себя… но всё же…
–На этот раз его невозможно было вразумить, – настаивал парень. – С ним нельзя было говорить, было страшно на него смотреть, казалось, что он сейчас лопнет от инсульта. Я не понимал, как такой спокойный и уравновешенный человек может так измениться, но это было именно так. А потом, вдруг, как ни в чём не бывало, он отправился на рыбалку – впервые за пять месяцев – и больше его никто не видел. Ни живым, ни мёртвым.
–Подозрительно, не находите? – снова вмешался бразилец. – У человека убили сестру, шурин в коме, компания в руинах… и он идёт на рыбалку, будто в отпуск.
–Может, он покончил с собой, – пробормотал инвалид, будто с трудом признавая это. – Не скрою, иногда я думал о такой возможности.
–Не оставив даже предсмертной записки?
–Это было в его духе.
–А как вам такая "манера": человек, согласно имеющимся у меня данным, в один прекрасный день продаёт всё своё имущество, включая патенты, и вместо того, чтобы отдать деньги своему инвалиду-шурину, пересылает их на секретный счёт в швейцарском банке. А через неделю – «самоубийство».