А косточки трещат —
Расходится скелет,
Но на молоденьких девчат
И загляжусь нет-нет.
И как-то станет
Веселей
На улице Москвы,
И животворный
Этот клей
Мне склеивает швы.
«Никогда не пил…»
Никогда не пил,
Чтоб чересчур,
Не давал бутылке
Своеволья,
Отменил я даже перекур,
Но остался винтиком застолья.
Бегаю в ближайший магазин,
И с гостями дружбы не теряю,
Сочиняю тосты, как грузин,
И давленье утром измеряю.
Продолжаю, старый солдафон,
Состязанье печени и водки,
Любопытный этот марафон
Обещает новые находки.
«Жонглер жонглирует шарами…»
Жонглер жонглирует шарами
Без права шарик уронить.
Поэт играет со словами,
Пытаясь их угомонить.
Стихи – большая процедура,
Не прихоть легкого пера,
Но, может, вся литература —
Такая, в общем-то, игра?
Играем,
Но игра игрою,
А надо и придумать Трою!
«Деньги, конечно…»
Деньги, конечно, —
Не цель, а средство
Выдюжить наше
Толкай-тяни,
И лишь полученные
В наследство
Освобождают
От толкотни.
Ну а поскольку
И предки нищи,
И умирают
В формате «ню»,
Жизнь превращается
В толкотню
С перерывом
На толковище.
«Мало сил…»
Мало сил
Физических и прочих,
Выдохся с годами,
Поделом!
Потому что я —
Не из рабочих,
А из воссидящих за столом.
Значит,
Если искренне махали
Мы серпом и молотом
Сплеча,
Силы прибавляются,
Чем дале?
Как-то нелогично получа.
«Издательства меняют адреса!..»
Издательства меняют адреса!
Слепили пару книжек
В два присеста,
Срубили бабки и —
Ветер в паруса —
Уплыли с ненасиженного места.
И не с кого
По фишке получать,
Возник и прогорел
Протуберанец,
Да и у книжек,
Принятых в печать,
Всего и есть —
Один продажный глянец.
Не хочется советского
На бис,
Я к опытам таким
Нелюбопытен,
Но тот же отвратительный
«Совпис»
Был адресом
Надежнее, чем «Сытин».
«Весь модный…»
Весь модный,
Как жулик в законе,
В созвучном моей седине
Хожу —
Это фирмы «Миссони»
И «Прадо» позволили мне.
Спасибо, «Миссони» и «Прадо»,
И «Дольче-Габбана» слегка!
Кудрявая,
Что ж ты не рада
Веселому пенью гудка?
«Какое дело ей…»
Какое дело ей,
Что он женат,
Что у него проблемы
И что дети?
Она понравилась ему,
И он богат,
И это – шанс ее
На белом свете.
Какое дело ей,
Что до нее
Он был, по слухам,
Первым ловеласом?
И даже если это —
Не вранье,
Она своим воспользуется
Часом.
Какое дело ей,
Что красота
Такие сочиняет пантомимы?
Вы не судите девочку спроста,
И как в писании —
Да не судимы!
«И нечего лезть на рожон…»
И нечего лезть на рожон,
Себя и других беспокоя,
Мужчины гуляют от жен, —
Такое проклятье мужское!
И раз уж от века веков
Нам это Господь дозволяет,
То надо прощать мужиков
И баб, если вдруг загуляют.
Да будет воистину так —
Живем с позволения Бога,
А церковь придумала брак,
И выдумка эта убога.
Случалось, бывало и нам
В пути поравняться со всеми,
Гарем сочинил не Ислам,
Ислам сочинили в гареме.
И нечего лезть на рожон,
Не будем к мужчинам жестоки!
Мужчины гуляют от жен,
И солнце встает на востоке.
«Скоро будем ходить…»
Скоро будем ходить
С бутылочкой,
Освежаясь глоток за глотком,
А не то незаметно,
С ухмылочкой,
Задохнемся в аду городском.
Могут путь
Перепутать светила,
Может высохнуть
Русло Москвы,
И вода будет стоить
Нехило —
Ну раз в десять дороже халвы.
А пока мы не чувствуем
Бренности,
С кислородом уже нелады,
И пока мы не знаем
О ценности
Нашей, в общем,
Бесплатной воды.
«Мы к нашим любимым…»
Мы к нашим любимым
Приходим не сами,
А с нами приходят цветы!
Цветы нынче вовсе
Не пахнут цветами,
Прибавив еще красоты.
И розы – все в красном —
Стоят по корзинам,
Лиловый левкой – как левкой,
И пахнут цветочным
Живым магазином,
Есть запах еще и такой.
Гербер – охапки и роз – батареи,
Тюльпанов голландской крови!
Им далековато
До оранжереи,
А ближе всего – до любви.
«Неуютные комнаты…»
Неуютные комнаты
Переговоров,
В кресла въевшийся
Дым сигарет,
За дверьми —
Суета коридоров,
Это раньше звалось —
Худсовет.
И тогда мы сидели,
Балдея,
И тогда мы несли
Лабуду,
И хоть речь как бы шла
О какой-то идее,
Прибыль (личная!)
Тоже имелась в виду.
«С нами вместе…»
С нами вместе
Родятся и хвори —
Кариез, диатез,
Энурез!
Дифтериты, ветрянки и кори,
И вообще —
Покраснез – посинез.
Но занятия нет
Бесполезней,
И никчемней занятия нет,
Чем читать этот список
Болезней,
Провожающих нас
На тот свет.
Но одно удивленье,
Не более —
На войне,
Где вот-вот нас убьет,
Все болезни уходят
В подполье
И берут себе самоотвод.
И я спал
На замерзшем болоте,
И отложенный мой ишиас,
Заработанный где-то
В пехоте,
Возвращается
Только сейчас.
«Как мы оказались…»
Как мы оказались
На чьем-то месте,
Явились на сцену,
В нее влюблены,
Новые люди
И новые песни —
Нормальная смена
Зимы и весны.
Все – к перемене,
Все – к перемене,
Нам время с книжечкой
Сидеть в тепле
И думать, не как
Удержаться на сцене,
А как удержаться
Вообще на земле.
«Мало кальция…»
Мало кальция —
Кости ломкие,
Мало фосфора —
Тугодум.
Жизнь – занятие
Трудоемкое,
Ешьте рыбу! —
Реклама. ГУМ.
Пятилистник
Я рос в дыму сирени
В приморском городке,
На каждой детской фотке
Сирень держу в руке.
Я прятался в прохладе
Сиреневых кустов,
И голова дурела
От запаха цветов.
И я глотал на счастье
Чуть горьковатый сок,
Завидев пятипалый
Сиреневый цветок.
И если что-то счастьем
Зовется на земле,
Махровые сирени
Считайте в том числе.
«Обходятся без меня…»
Обходятся без меня
И тысячу раз на дню
Поют, заголив пупки,
Бессовестную х…
Зато у них свой пароль,
По-нынешнему – ПИН-код,
Не очень понятный мне,
Но я же – не идиот.
Догадываюсь, в чем суть,
И я не настолько глуп —
Тут дело все в том, что мне
Стал неинтересен пуп.
«Мне это дело нравилось…»
Мне это дело нравилось,
И я его любил,
А здесь же секса не было,
Хотя он все же был.
А в Швеции, а в Дании,
Там трах стоял клубком,
Но между мной и Данией
Стоял еще партком!
Но все же в Копенгагене
Бывали мы давно
И видели безбашенное
Голое кино.
Теперь, когда есть видео,
Я понял – это спорт,
И женщины грудастые —
Совсем не первый сорт.
Монашки – не монашки,
И ковбои – тоже не!
И стало жаль мне долларов,
Потраченных в кине.
«Любовь – это что?..»
Любовь – это что?
Это зов гениталий
И переплетенье
Отдельных деталей
До их совпаденья