— Как Игорь кстати?
— Прооперировали, слава богу, кровь перелили, состояние конечно у него пограничное, но шансов жить, уже больше чем не жить… как-то так. А вообще, даже не знаю, как отблагодарить вас за спасение ребят, у нас же тут каждый человек на счету, а если этот человек еще и воевать может, ну или к примеру с техникой на одной ноге или врач, так это вообще двойная ценность. Но над благодарностью я думаю, а пока вот, — Григорьев достал из-за пазухи бутылку, — из моих запасов, еще в «той жизни», я то не пью уже несколько лет а презенты стоят дома.
— О! Хеннеси, — обрадовался Вовка, — ну тогда надо непременно за здоровье Игоря употребить на сон грядущий.
— Ну, вы тут употребляйте, без фанатизма только, а я пойду, еще дел куча… И завтра жду вас утром, кабинет на первом этаже в конце коридора, найдете… там еще фикус здоровенный засохший в кадушке стоит, спокойной ночи, — сказал Григорьев и застегивая на ходу бушлат вышел.
Я прислушался — замок не лязгнул, ну значит и нормально все, можно выдохнуть и действительно употребить вкусного коньяка.
Вовка оделся и сбегал к машинам, за нашей «походно-кухонной» сумкой, стопкой солдатских одеял и самое главное (для него), за сигаретами, т. к. пачка, что была у него осталась в изъятой разгрузке и заперта в оружейке комендатуры вместе с остальным нашим барахлом, что отобрали при аресте.
— Ну что девчонки, по коньячку? — сказал Вовка выставляя на стол кружки, — Жаль лимончика нет, но у нас вот есть всякие сникерсы.
— Давайте, — кивнула Наталья, — Маш?
— Нет ребят, спасибо.
— Правда что ли вообще не пьешь? — разливая по кружкам коньяк спросил Вовка.
— Ну почему, шампанское могу выпить, вино… только не много. Голова потом болит от алкоголя.
— От этого не будет болеть, — Вовка как бы взвесил в руках бутылку, приглядываясь к этикетке, — японский, контрабандный, — точно не будешь?
— Вов, да отстань ты от человека, — вступился я было за Машу.
— Ну если только совсем на донышке, — сказала вдруг она чуть покраснев.
— Уверена? — спросил я ее.
— Угу, — стесняясь улыбнулась она.
— Ну, — поднял Вовка кружку, — за Биробиджан.
Все выпили…
— Совсем не чувствуется крепость… а, нет… зажгло, — сказала Маша спешно разрывая упаковку батончика.
— А мне тут что-то не нравится, — подставила кружку «под наливай» Наталья.
— Тебе и у Штонды не нравилсь.
— Да, я социопат… или социофоб, как правильно?
— Главное, чтобы не социофил, — гоготнул Вовка.
— Как дам сейчас, — шутя замахнулась на него Наталья.
— Так что, — прожевав батончик спросила Маша, — значит остаемся? На сколько?
— Надо бы осмотреться, послушать что люди говорят, обстановку разузнать, что там западнее твориться. Поисковики у них вот ездят…
— Угу, и вертолет у них есть, — добавил Вовка.
— Ну, если только не долго вы тут будете осматриваться, а то боюсь, что мы с Машей побьем тут какую-нибудь докторицу, правда Маш?
— Пфф, ну вот кстати, чего ты на нее набычилась сразу, а? — спросил Вовка.
— А ты видел, как она на нас всех смотрела?
— И как, — не понял я.
— На вас, мальчики, она правильно смотрела, а на нас с Машей как на соперниц.
— Ну… за баб, — поднял уже налитую кружку Вовка, и улыбнулся, — не заскучаешь с вами.
— А то! — гордо подняла подбородок Наталья.
33
Вчера допивать вкусный коньяк не стали, а выпив по третьей и разошлись спать. А с утра, дверь скрипнув приоткрылась, я приподнялся на локте. Просунув голову черноволосый парень сказал:
— Григорьев пришел.
— Хорошо, — кивнул я.
Дверь тихонько закрылась, а я посмотрел в сторону матраса, где с вечера улегся Вовка, но его там не оказалось…
Мда, видно Наталья решилась брать быка за рога, дабы пресечь так сказать… Света от единственной лампочки не много, но я смог их обнаружить, лежат голубки, в дальнем углу комнаты, из-за стульев только их босые ноги и видно. Посмотрел на Машу, сопит, свернувшись калачиком, колени почти голове подтянула. Дотянулся до Вовкиной шапки, что осталась лежать у матраса, и бросил в угол. Ноги пошевелились, раздался приглушенный шепот с хихиканьем и после минутного копошения Вовка встал взъерошенный и довольный как удав, и начал одеваться. Усевшись рядом со мной, он стал наматывать портянки, косясь в мою сторону…
— Да что? — спросил он шепотом.
— Ничего, — улыбнулся я, — полковник пришел, ждет.
— А. Ну и что, на сколько задержимся?
— Ну вот завтра на перевязку схожу и видно будет, дня на три думаю.
— Ну идем, — поднялся Вовка.
— Умыться бы, — сказал я тоже вставая, — да и вообще, помыться не помешало бы, кровищу смыть.
Тихо выйдя из актового зала, мы спустились на первый этаж, где была заметна суета, в основном вояки сновали с озадаченным видом, рядом со входом, за столом с кучей журналов и несколькими полевыми телефонами сидел вчерашний капитан, что нас разоружал, и уткнувшись в журнал что-то писал и разговаривал по телефону. Сейчас он был с повязкой дежурного, мы подошли к нему, дождались когда он закончит разговор и я сказал:
— Доброе утро, нам надо к Григорьеву.
— Доброе, — кивнул он, — да, проходите он ждет.
Дошли до нужного кабинета и я постучал.
— Да! — раздалось из-за двери.
— Разрешите? — приоткрыл я дверь.
— Конечно, проходите, присаживайтесь, — ответил Григорьев, потом внимательно посмотрел на нас, улыбнулся и сказал, — у нас на втором этаже, напротив оружейки санузел, там умыться можно… только унитазами не пользуйтесь…
— Ага, это знакомо, каныга перемерзла, — ответил я.
— Да… Так что решили?
— На три дня остаемся.
— Отлично, — кивнул он, снял трубку ТАИ и покрутив ручку сказал, — Есин, зайди.
Через несколько секунд вошел дежурный капитан и закрыв за собой дверь вытянулся.
— Паша, забирай вот ребят, введешь в курс, добро их отдай и временный продаттестат выпиши для столовой на них.
— Есть.
— Ну, — Григорьев посмотрел на часы, — через сорок минут завтрак, обед в тринадцать, ужин в восемнадцать тридцать, не опаздывать. В двадцать ноль ноль развод дежурной смены… Товарищ капитан все расскажет вам. Свободны.
Когда вышли от Григорьева Есин гаркнул на весь коридор:
— Щепкин!
Из дежурки как пробка вылетел боец полностью соответствующий своей фамилии — метра пол два ростом, узкие плечи, вытянутое лицо…
— Щепкин, за меня посиди пока.
— Есть.
— Идем, — капитан кивнул на лестницу на второй этаж и извлек из кармана внушительную связку ключей.
Поднимаясь по лестнице «почувствовал» вчерашнее ранение, все-таки болит зараза, не забыть бы антибиотики выпить после завтрака.
Железная дверь со скрипом открылась, потом Есин отомкнул дверь-решетку и мы прошли в помещение оружейки.
— О! Наш гардеробчик, — обрадовался Вовка, увидев сваленную в углу кучу наших вещей и оружия.
— Да, забирайте, — кивнул Есин.
Я все присматривался к капитану… на лице ни единой эмоции, даже вчера, громыхая затвором автомата, он был спокоен как танк, глаза только уставшие.
— Значит так, — продолжил капитан, — после ужина подойдете, получите оружие и я представлю вас начальнику смены внутреннего периметра, дежурство до восьми утра потом сдаете оружие и свободны, а вечером опять к двадцати на развод.
— Ну и что мы будем с этим оружием… получай, сдавай, может, мы со своим уже? — спросил я.
— Не положено, — помотал головой Есин.
— Ясно.
— Ну пойдемте теперь вниз, выпишу на вас продаттестат. И вот еще что… я с утра уже получил втык от особиста за ваши машины, их надо в гараж перегнать, а то стоят тут две потенциальные бомбы. Как вы вообще с этим ехали? Опасно же!
— Ну только так смогли закрепить.
— Надо сани сделать какие-то под бочки и тащить на буксире, — ответил Капитан.
— Да, — кивнул я, — вот в свободное время и займемся.
Закончив инструктаж вернулись в актовый зал, застав девчонок сидящими на широком подоконнике высокого окна друг напротив друга. Они улыбаясь о чем-то шептались, хотя в комнате, естественно кроме них никого не было.
— Где больше двух, говорят вслух, — улыбнулся Вовка.
— Ну это только сейчас нас больше двух стало, — ответила Наталья, соскочив с подоконника.
Маша продолжая что-то там себе улыбаться, стесняясь уставилась в пол, а ее щеки моментально вспыхнули.
— Ну что, местное начальство поставило нас на довольствие, так что можно собираться на завтрак, — сказал я.
— Умыться бы, — сказала Наталья.
— Да, напротив оружейки санузел, только унитазами не пользоваться, в туалет туда, куда нас вчера водили… т. е. удобства на улице частично.
Я посмотрел на свои штаны и сказал:
— Пойду переодеться возьму себе из машины что-нибудь.
— Да, надо рюкзаки принести, — согласился Вовка и начал одевать верхнюю одежду.
До столовки идти не далеко, через здание буквально. Длинное одноэтажное кирпичное строение, изпод снега торчит только двускатная шиферная крыша, с одной стороны шифер аккуратно выломан и на пару метров возвышается железная труба, из которой поднимается дым. В торце, откопан спуск к входной двери и уложены доски с набитыми брусками. Вошли внутрь… ого, даже жарко. Тусклое освещение, три ряда столов, за которыми принимают пищу местные, в основном вояки.
— Чего замерли? — сказала проходящая мимо нас полная женщина лет пятидесяти, со стопкой алюминиевых подносов, — тужурки да портупеи свои снимайте, вон на вешалке да на раздачу проходите. Новенькие?
— Да.
— Продаттестаты?
— Да, вот, — достал я из кармана четыре записки с печатями и протянул ей.
— На раздаче покажите, ступайте.
Гречневая каша, котлета, пара кусочков хлеба и чай. Да, без разносолов. Предъявив на раздаче продаттестаты, направились с подносами в руках за свободный столик.
— Андрей! — крикнул кто-то сбоку.
Я естественно обернулся.