Дверь открыл Морозов. Он был без пиджака. Жилетка плотно облегала его тело, собираясь складками на его брюшке. Он по-лакейски поклонился:
– Ах, Кира Александровна! Как мы себя сегодня чувствуем? Прошу прощения за то, что побеспокоил вас, но… Входите, входите.
В широком коридоре с белыми стенами пахло сиренью и нафталином. Она услышала, как в комнате за полуоткрытой дверью заливался веселым беспечным смехом Лео.
Не дожидаясь приглашения Морозова, Кира направилась прямо в гостиную. Стол был накрыт на троих. Антонина Павловна, отставив пальчик, изящно держала чашку; на ней было восточное кимоно; пудра на носу скаталась в шарики; по лицу, от носа до подбородка, размазалась помада; неподведенные глаза казались очень маленькими, припухшими и утомленными. Лео сидел за столом. На нем были черные брюки и рубаха навыпуск, воротник которой был расстегнут; ослабленный галстук болтался на шее, волосы торчали в разные стороны. Лео звучно хохотал, пытаясь удержать куриное яйцо на острие ножа.
Он поднял голову и удивленно посмотрел на Киру. Молодое лицо Лео дышало здоровьем. Казалось, ничто и никогда не сможет изменить или испортить это лицо.
– Кира! Что ты здесь делаешь?
– Кира Александровна случайно… – начал было робко Морозов, но Кира резко перебила его:
– Он позвонил мне.
– Почему ты… – взъелся на Морозова Лео, его лицо исказила злоба; затем, кивнув головой, он снова рассмеялся: – Черт возьми, здорово! Они все считают, что мне нужна нянька!
– Лев Сергеевич, дорогой мой, я не хотел…
– Заткнись! – огрызнулся Лео и повернулся к Кире: – Ну, поскольку ты здесь, снимай пальто и сядь позавтракай. Тоня, посмотри, не найдется ли парочка яиц.
– Пойдем домой, Лео, – спокойно сказала Кира.
Взглянув на нее, Лео пожал плечами:
– Ну, если ты настаиваешь.
Он медленно поднялся.
Морозов взял недопитую чашку чая и вылил на блюдце ее содержимое; держа блюдце кончиками пальцев и шумно прихлебывая жидкость, он сказал, нерешительно переводя взгляд то на Киру, то на Лео:
– Я… видите ли… все получилось следующим образом: я позвонил Кире Александровне, поскольку боялся, что ты, Лев Сергеевич… плохо себя чувствуешь. А ты…
– …был пьян, – закончил за него Лео.
– Нет, но…
– Я был пьян. Вчера, но сегодня утром я трезв. И нечего было…
– Была небольшая вечеринка, Кира Александровна, – успокоила, перебивая Лео, Антонина Павловна. – Мы несколько задержались там и…
– Было пять часов, когда ты доползла до постели, – проворчал Морозов. – Я знаю это наверняка, потому что, когда ты врезалась в мою кровать, ты уронила графин с водой.
– Так вот, Лео привел меня домой, – продолжала Антонина Павловна, не обращая внимания на Морозова, – допускаю, что мы немного устали…
– Немного… – язвительно начал Морозов.
– …пьяны, – пожав плечами, закончил за него Лео.
– По-моему, изрядно пьяны, – в порыве гнева кровь подступила к лицу Морозова, скрывая его веснушки. – Так пьяны, что, встав утром, я обнаружил его прямо в одежде на тахте в коридоре. Даже из пушки не поднять!
– Ну и что из этого? – безразлично спросил Лео.
– Грандиозная была вечеринка, – заметила Антонина Павловна. – А как Лео может тратить деньги! Захватывающее зрелище. Хотя, честно говоря, Лео, дорогуша, ты вел себя слишком безрассудно.
– Что я сделал такого? Не помню.
– Я не против того, что ты проиграл так много в рулетку и заплатил по десять рублей за каждую разбитую тобой рюмку, но тебе не следовало давать на чай официантам по сто рублей.
– Отчего же? Пусть видят, чем отличается благородный человек от этого красного отродья.
– Может быть, ты и прав. Но зачем было платить оркестру пятьдесят рублей каждый раз, когда ты хотел, чтобы они перестали играть то, что тебе не нравится? А потом ты выбрал из толпы присутствующих самую красивую девушку, которую ты раньше никогда не видел, и предложил ей любую цену за то, чтобы она разделась перед гостями; ты засовывал ей в декольте сотенные купюры.
– А у нее было отличное тело, – заметил Лео.
– Лео, пойдем домой, – скомандовала Кира.
– Минуточку, Лев Сергеевич, – с расстановкой произнес Морозов, опуская на стол блюдце. – Где ты взял столько денег?
– Не знаю, – безразлично ответил Лео. – Мне их дала Тоня.
– Антонина, откуда они у тебя?..
– Как, разве ты не в курсе? – Антонина Павловна подняла брови, выражая удивление и скуку. – Я взяла тот сверток, который лежал у тебя под мусорной корзиной.
– Тоня! – неистово закричал Морозов. Он так резко вскочил со своего места, что посуда, стоявшая на столе, задребезжала. – Ты не могла сделать этого!
– Ошибаешься, – возразила Антонина Павловна, дерзко вскидывая голову. – Я не привыкла к тому, чтобы меня попрекали деньгами. Ну так вот, я взяла те деньги! И что ты мне теперь сделаешь?
– Боже мой! Господи! – Морозов схватился за голову и стал качать ею из стороны в сторону, сотрясаясь, подобно механической игрушке, в которой сломалась пружина. – Что мы будем делать? Мы должны были отдать эти деньги Серову. Их нужно было отдать еще вчера. У нас на руках нет больше ни рубля… если я не доставлю Серову эти деньги сегодня… он… убьет меня… Что же мне делать?.. Он ждать не будет…
– Не будет, говоришь? – холодно усмехнулся Лео. – Ничего, потерпит. Перестань скулить, как собачонка. Чего ты испугался? Он ничего не сможет нам сделать, и он это понимает.
– Ты меня удивляешь, Лев Сергеевич, – пробурчал Морозов, заливаясь краской. – Ты ведь честно получаешь свою долю, не так ли? И ты считаешь, что это благородно – взять…
– Благородно? – звучно расхохотался Лео; в его смехе звучала надменность. – Это ты говоришь мне? Дорогой мой друг, я уже давно выбросил из головы это слово. Навсегда. Более того, я сам готов пойти на любую низость, самую неблагородную. Чем гаже – тем лучше. Всего хорошего… Пойдем, Кира. – Ищущим взглядом Лео посмотрел по сторонам: – Где же, черт побери, моя шляпа?
– Разве ты не помнишь, Лео, что потерял ее по дороге, – осторожно напомнила Антонина Павловна.
– Да, точно. Ну и плевал я на нее. Куплю себе новую. Нет, три новые шляпы. Всем привет.
Кира кликнула сани. По дороге домой они не проронили ни слова.
Когда они оказались одни в своей комнате, Лео грубо и бесцеремонно заметил:
– Я не хочу, чтобы меня кто-нибудь критиковал, даже ты. Тебе особо жаловаться не на что. Если хочешь знать, то я никогда не изменял тебе. Остальное тебя не должно касаться.
– Я спокойна, Лео. У меня к тебе нет никаких претензий. Но я хотела бы поговорить с тобой. Прямо сейчас.
– Я слушаю, – равнодушно отреагировал Лео и присел на стул. Кира встала перед Лео на колени и обхватила его руками. Она поправила свои волосы; ее полные решимости глаза были широко открыты. В спокойном голосе Киры чувствовалась напряженность.
– Лео, мне не в чем тебя упрекать или винить. Я знаю, чем ты занимаешься, и понимаю, для чего ты это делаешь. Но послушай: еще не поздно, они пока не поймали тебя, у тебя есть время. Давай попытаемся в последний раз, попробуем собрать все возможные средства и обратимся с просьбой о выдаче нам заграничных паспортов. Мы убежим из этой проклятой страны как можно дальше!
Лео посмотрел Кире прямо в глаза; он с трудом выдержал ее пылающий огнем взгляд.
– Зачем зря беспокоиться? – сухо поинтересовался он.
– Лео, я знаю наперед, что ты скажешь. Ты потерял желание жить. Но несмотря на это, не сдавайся. Даже если ты не веришь, что у тебя когда-нибудь появится интерес к жизни. Просто отложи вынесение окончательного приговора до того дня, когда мы вырвемся отсюда. И когда ты окажешься на свободе, в стране, живущей по общечеловеческим законам, тогда ты и решишь, хочешь ты жить или нет.
– Глупенькая! Неужели ты думаешь, что они дадут заграничный паспорт человеку с такой анкетой, как у меня?
– Лео, нам нужно попробовать. Мы не должны сдаваться. Без надежды мы не сможем прожить и минуты. Лео, нельзя допустить, чтобы ты сломался под действием этой силы. Я сделаю все возможное, чтобы ты не стал ее жертвой.
– Ты имеешь в виду ГПУ? Но каким образом ты будешь противостоять ему?
– Не о ГПУ речь. Существует еще более могущественная сила. Она сломила Виктора, Андрея, мою мать. Но она не должна уничтожить тебя.
– Она сломила Виктора, что ты хочешь этим сказать? Неужели ты сравниваешь меня с этим лизоблюдом, который…
– Лео, подхалимство и другие подобные вещи – это несущественно. Воздействие этой силы на Виктора было более пагубным, его склонность к подхалимству – это всего лишь следствие. Эта сила сломала что-то внутри Виктора. Без воздуха и воды растения погибают. Я не дам сделать то же самое с тобой. Пусть миллионам людей грозит та же участь. Но ты должен остаться в живых. Ты, Лео, человек, которого я боготворю.
– Какой возвышенный слог! Откуда?
Кира уставилась на Лео и испуганно повторила:
– Откуда…
– Иногда, Кира, меня удивляет, почему ты никак не хочешь избавиться от склонности воспринимать все всерьез. Мне ничего не угрожает. Я делаю то, что хочу, чего не скажешь о других.
– Лео, послушай, я хочу решиться на один шаг. Мы с тобой должны распутать целый клубок проблем. Сделать это нелегко. Попробуем решить все одним махом!
– Как ты это себе представляешь?
– Лео, давай поженимся!
– Что? – скептически посмотрел на нее Лео.
– Давай поженимся.
Он откинул голову и расхохотался. Это был тот звучный холодный смех, который он позволял себе по отношению к Андрею Таганову и Морозову.
– Что за чепуха, Кира? Хочешь прикрыть грех законным браком?
– Не в этом дело.
– Не поздновато ли для нас обоих?
– Ну и что?
– К чему? В этом есть какая-нибудь необходимость?
– Нет.
– Тогда зачем все это?
– Не знаю. Однако я прошу тебя об этом.
– Это недостаточно веская причина, чтобы делать глупости. Я не расположен к тому, чтобы превратиться в почтенного супруга. Если ты боишься потерять меня, то никакая бумажка, исписанная каракулями красного чиновника, не удержит меня.