Какая-то мысль внезапно пришла ей в голову. Не то чтобы она была в теме, для нее то время вообще ассоциировалось с группой «Спайс Герлс», но кое-что она все-таки знала. Например, о страстном желании ее поколения обладать тем, что было только на снимках газет, на экране телевизора или где-то еще.
– Пожалуй, не так много было подростков, имевших «Мартинсы», – проговорила Эйра. – Только не здесь и не в девяностые годы. В Хэрнёсанде еще куда ни шло, там жили парни, которые одевались в куртки «секонд-хенд» и играли в музыкальных группах, но чтобы в Крамфорсе и окрестных деревнях? У людей просто не было таких денег. Думаю, пара «Мартинсов» выделялась бы на общем фоне.
– Как я и сказал, – вздохнул ГГ. – Хорошее знание местности.
В тот день, когда Эйра вернулась обратно к привычной схеме работы в качестве дежурного стража правопорядка, в южном полицейском округе Онгерманланда случилось не так уж и много.
Драка в Болльста, причем по знакомому адресу, и взлом киоска на пляже в Лу. Злоумышленники обчистили контейнер с мороженым и покусились на запас конфет. По местным меркам – настоящая трагедия, но для полиции работы почти никакой, разве что сделать внушение деревенскому комитету и группе возмущенных детей, чтобы они отнеслись к произошедшему серьезно.
– А я на следующей неделе иду на собеседование, – сообщил Август Эйре, когда они уезжали оттуда с опущенными из-за жары стеклами, – планирую получить место в западном районе Стокгольма.
– Поздравляю, – сказала Эйра. – Желаю удачи. Надеюсь, ты его получишь. Нет, правда.
– Если я все еще хочу этого.
– Потому что не в центре города, да? – Она ощутила раздражение. Только выпустился, а уже привередничает.
– Я бы мог остаться здесь, – сказал Август. – Если появится вакантная должность.
– Ты шутишь, – не поверила Эйра.
Август промолчал. Он и впрямь не шутил. Отыскал ее свободную руку, коснулся ее бедра и двинулся дальше.
– Никто не хочет здесь задерживаться, – сказала Эйра. – Остаются только те, у кого здесь семья, корни, воспоминания. Потому что они жить не могут без охоты и рыбалки, леса и реки. Остаются, если создают семьи и хотят, чтобы дети могли носиться по приволью, но не для работы. Ты можешь проторчать здесь тридцать лет и все равно остаться офицером полиции. А если мечтаешь сделать карьеру, то имей в виду – должность начальника местного отделения освобождается раз в пятьдесят лет.
– Мне здесь, пожалуй, нравится.
– Да ты с ума сойдешь.
– Здесь есть спокойствие, которого я больше нигде не встречал. Близость к природе. Ощущение, что вдыхаешь кислород в чистом виде. А еще этот свет…
– Ты еще не видел, что творится здесь в ноябре, и не знаком со здешней зимней тьмой. Ты никогда не замерзал в январе, сидя в машине, которая не заводится.
– Можно ведь прижаться друг к другу, – сказал он и рассмеялся, сжимая ее бедро.
– И что подумает об этом твоя девушка?
– Я же говорил, мы не относимся друг к другу, как к собственности.
– Нет, нет и еще раз нет.
И, чтобы не углубляться дальше в эту дискуссию, Эйра включила радио. Передавали «Летнее мучение» в стиле рэгги, которому уже несколько лет стукнуло. Август подпевал, барабаня в такт пальцами по опущенному стеклу.
Голос у него был что надо. Эйре сделалось не по себе от сквозивших в нем беспечности и беззаботности, словно ее напарник предпочитал жить только настоящим, отбрасывая в сторону все, что казалось ему ненужным.
Она сбавила скорость и свернула на узкую дорогу, которая, круто поднимаясь, шла через горный хребет.
– Разве мы не собирались вернуться в Крамфорс? – спросил Август.
– Собирались, но так быстрее. Не волнуйся, много времени это не займет.
По ту сторону хребта их взгляду открылась небольшая зеленеющая ложбина. Своими волнистыми лугами, пасущимися коровами и редко разбросанными там и сям небольшими фермами она напоминала пейзажи Альп, и Эйре это нравилось.
Прямая, усыпанная гравием дорога вела к дому на опушке леса. Лужайка перед домом была подстрижена, но в остальном все указывало на то, что строение уже давно пустует. Покосившийся во многих местах дощатый забор, поблекшая от солнца и ветра краска. Эйра с удовольствием отметила птичье гнездо в печной трубе.
– Ты собралась купить дом или хочешь просто потискаться? – спросил Август.
Эйра заглушила мотор и вышла из машины.
– Сказать по правде, – проговорил он, вставая позади нее и разглядывая пришедшую в упадок хибару, – не слишком ли много придется здесь ремонтировать?
– В этом доме жила она, – сказала Эйра.
Август помолчал какое-то время, и она это оценила. Это место требовало к себе почтения, преклонения перед той печатью траура, что оно на себе несло.
Или он был просто тугодумом.
– В смысле, Лина?
– Угу.
– И с тех пор никто там не жил?
– Ее родители вскоре свернули свои дела и переехали жить в Финляндию. Ее отец работал машинистом на сельхозмашинах, а мама, кажется, была учительницей.
Она увидела, что на окнах до сих пор висят занавески. В этом не было ничего удивительного. Люди ведь никогда не знают заранее, доведется ли им еще вернуться.
– По прошествии года ее объявили умершей. Довольно быстро, но такое бывает, когда тело не найдено.
Август прошелся немного вдоль забора, приоткрыл калитку. Негромко заскрипели несмазанные петли.
– Как можно так просто оставить дом и уехать? – удивился он. – Ведь непогода может здесь все разрушить.
– Мне кажется, в тот момент они как-то об этом не думали.
– Я не только про эту лачугу говорю, здесь повсюду хватает такого добра. Почему бы не скупать такие вот дома, ну ладно, пусть не этот, но остальные, ремонтировать их и продавать жителям Стокгольма или немцам? На этом можно было бы сколотить неплохие деньги.
– В здешних краях берутся за ремонт, – сказала Эйра, чувствуя внезапное раздражение из-за того, что он обозвал этот дом лачугой, хотя на самом деле это было довольно величественное двухэтажное строение в истинном духе онгерманландских традиций, – только если дом требует этого, или если хочется, чтобы все вокруг было красиво. Твои деньги все равно никогда не окупятся. Ремонт дома обойдется тебе гораздо дороже его рыночной стоимости.
– Это только потому, что народ еще не обнаружил этого места. Когда все увидят, как здесь красиво…
Она почувствовала его дыхание на затылке, его руки вокруг ее тела.
– Ой, ой, ой, а что это тут такое происходит?
Эйра стремительно высвободилась из объятий Августа и обернулась. Чуть дальше на проселочной дороге стояла пожилая женщина, в шортах, соломенной шляпке и с собачьим поводком в руке. Пес носился где-то неподалеку.
– Снова вспомнили ту старую историю, – проговорила незнакомка и осуждающе покачала головой.
Они подошли поближе и представились. Что-то в имени женщины показалось Эйре знакомым. Нюберг – довольно распространенная фамилия, но все же.
– Тут вот и журналисты тоже приезжали, снимали на камеру. После того, как вы нашли тот труп в Локне. Но ведь это была не Лина? В новостях сказали, что это мужчина. Вы знаете кто?..
– Еще нет, – ответила Эйра.
Женщина прищурилась на солнце.
– Тогда что еще вам нужно возле дома Ставредов? Ведь тут уже не осталось, на что смотреть. Полицейские были здесь, всех опрашивали, расследовали вовсю – в тот момент. Они были хорошими людьми, которые просто хотели правильно сделать свою работу.
Женщина отвернулась от Эйры и поглядела на дом, словно родители Ставред все еще были здесь и могли их услышать.
– Вы знали их?
– О да, еще бы мне их не знать. Я ж вон там живу, – она указала на дом, рассчитанный на две семьи, самое большее метрах в двухстах отсюда. – Они же все детство вместе играли, моя дочь и Лина, да и потом тоже. Когда начались уже другие игры, если можно так выразиться.
Нюберг, Нюберг… В голове Эйры крутились имена и отрывки из протоколов допросов свидетелей, друзей, соседей.
– Как зовут вашу дочь?
– Эльвира, хотя она зовет себя Элвис. А почему вы спрашиваете?
– Кажется, мне знакомо это имя.
– Да, у нее же в Крамфорсе маникюрный салон. Вы, наверное, встречали ее там? Хотя теперь она носит фамилию Шьёгрен. После того, как вышла замуж…
Женщина искоса взглянула на ногти Эйры – по ним нельзя было сказать, что она регулярно посещает салон. Без лака и довольно коротко подстриженные.
– Вы же не станете снова мучить ее своими расспросами? Вы не представляете, сколько времени потребовалось Элвис, чтобы снова начать смотреть в будущее, – много лет. Они с Линой знали друг друга всю жизнь. Я сама качала на руках эту девочку, когда она была еще младенцем. Это ведь он сделал, мальчишка Хагстрёмов, верно? А газеты снова, как всегда, строят всякие догадки…
Женщина была встревожена, это было слышно по ее голосу. Возможно, она сама не верила в то, что говорила.
– А кто подстригает траву перед домом? – спросил Август.
– Дай лесу волю, и глазом моргнуть не успеешь, как тут все кругом зарастет. И потом, так хоть видно, что здесь кто-то иногда бывает, а значит, лишний раз сюда не полезут. Надеюсь, в этом нет ничего противозаконного?
Они успели проехать всего пару километров, когда звякнул мобильный Эйры. Пришло сообщение.
«Где вы находитесь?»
Она свернула на обочину. Сообщение было от ГГ. Она быстро набрала в ответ, что они у Бьертро, по дороге в город.
«Успеете заехать в Кунгсгорден?»
Пульс Эйры участился. Из Регионального следственного управления в Умео не поступало никаких новых сигналов тревоги, так что до сих пор вечерний кофе в участке не казался такой уж несбыточной мечтой.
«О’кей, что там?» – написала она. После чего подождала, пока мимо проедет запряженная лошадью повозка, и развернула машину. Медленно покатила по проселочной дороге с мобильным на руле, в ожидании, когда придет новое сообщение.
«Спроси Нюдалена, может ли этот человек быть тем, кого он видел».