С той стороны зашевелились и явно измененный с мужского на высокий женский голос спросил:
– Кто там? Господина Ди Монтобье нет дома и я не знаю, когда он вернется!
– Хальк, по прозвищу Книжник! – отрекомендовался я, добавив кличку, присвоенную соучениками в годы студенчества. И на всякий случай добавил: – Барон Юсдаль из Гандерланда.
– Да? – переспросил тот же голос и после некоторого размышления осведомился: – А скажи-ка, что ты подложил на кресло уважаемому магистру Корнелию в день экзамена по философии?
– Ужа, украденного с кафедры естествознания, – я мигом вспомнил старинную шутку, изобретенную мною самим года четыре назад. Как тогда визжал магистр Корнелий, обнаружив на своем кресле черную змейку! Экзамен, кстати, не состоялся – почтенному преподавателю стало плохо с сердцем. – Робер, это действительно я, Хальк! Открой, у меня серьезные неприятности.
Створка чуть приоткрылась и на меня глянула небритая сероглазая физиономия «вечного студента».
– О, – сказал Робер Ди Монтобье. – Действительно, Хальк! Зачем ты сбрил бороду? Тебе это было очень к лицу. Проходи… А в чем, собственно, дело?
Великий Митра! Никогда не думал, что нескольких совмещенных между собой комнат студенческого общежития можно превратить в такой бардак! На полу, шкафчиках, столах лежали книги и свитки, перемежаемые графинами с очень дорогим вином (такое даже мне, королевскому библиотекарю, не по карману…). Здесь же я обнаружил чучело грифона (Подделка! Настоящий грифон выглядит совсем по-другому, уж это я точно знаю… Кстати, как там наш Энунд?) и несколько мечей иранистанской работы. Последние стоили огромных денег, каждый – не меньше десяти тысяч сестерциев. Мечи были свалены небрежной кучей в давно погасшем камине. На том, что могло именоваться рабочим столом, валялись свитки с печатями Университета (наверняка экзаменационные работы) и дешевые безделушки, изображавшие змеиное воплощение Сета, Диски Митры и священные отмычки бога жуликов – Бела…
Словом, эта было обычное жилье «вечного студента», готового угодить всем и вся, лишь бы получить прибыль. В соседней комнате кто-то шебуршился и я, скосив взгляд на зеркало, висевшее у дверей, узрел в отражении громоздкую красотку (у Робера всегда был дурной вкус…), лениво натягивавшую нижнее платье. Видимо, я нарушил лирическое уединение сих молодых людей. Ничего, переживут.
– Робер, – проникновенно сказал я, глядя в серые и до отвращения честные глаза старого университетского приятеля. – Меня и моих друзей ищет городская стража. Нам срочно нужно где-то укрыться. Ты сумеешь найти три комнаты в студенческом доме? Шесть человек. И ни одного вопроса.
– Конечно, – без всяких раздумий ответил Робер. – Один сестерций за ночь с человека. Полная обслуга. Никто ни про что не узнает, если не будете буянить. Задаток вперед за пять дней.
– Живодер, – я снял с пояса кошелек и отсчитал тридцать новеньких сестерциев с вензелем «КК» – «Конан Канах». – Давай ключи.
– Ключи? – поднял бровь Робер. – Получишь у сторожа студенческого дома. Дашь ему сестерций и скажешь, что пришел от меня. Надеюсь, ты не укрываешь убийц или злодеев короны?
– Я теперь сам злодей короны, – монеты пересыпались в ладонь «вечного студента». – Просил же – никаких вопросов!
– Конечно, – слегка наклонил голову Робер. – Мы все-таки друзья. А кроме того, ты платишь и не торгуешься. Комнаты будут на этом этаже, сразу за моим покоем. Сторож знает, что при появлении подозрительных людей нужно будет сообщить мне, а я извещу вас. Ты знаешь, как тайно выйти из Логиума?
– Разумеется, – я помнил тайный подземный ход, прорытый студентами за ограду Университета лет семьдесят назад. – Робер, ты должен молчать, уразумел? Именно за это мы тебе платим деньги.
– Я понял, понял, – Ди Монтобье вежливо, но настойчиво выпроводил меня за дверь. – Будете моими гостями. Если нужно – приходите. И, желательно, вместе с замечательными золотыми кругляшками.
Он потряс ладонью и переданные мной сестерции благозвучно звякнули. Я снова удостоверился, что с Робером можно иметь дело. Но только до времени, пока ему не заплатят больше наши враги…
Внизу, на первом этаже, я быстро переговорил со сторожем. Последний, заполучив блистающий солнечной желтизной сестерций, безоговорочно выдал мне ключи от трех комнат на втором этаже студенческого дома и посоветовал препроводить лошадей в конюшни Логиума. Половина сестерция за день. К счастью, у нас было достаточно денег, чтобы оплатить непомерные запросы университетских конюших.
Золото – всегда золото. Я не знаю, как Робер сумел организовать обед на шестерых человек, доставленный из близлежащего трактира двумя очаровательными молодыми простушками. Они постучались в нашу комнату, поставили закрытые крышками горячие котелки на стол и сказали, что заберут посуду ближе к вечеру. Конан проводил девиц оценивающим взглядом. Веллан, кстати, тоже строил им глазки.
Комнаты (по утверждению Канцелярии Логиума, пустующие) были не столь уж плохи. Обстановка скромная – в каждой две кровати, стол и книжный шкаф, но здесь мы могли чувствовать себя в безопасности. Королевские гвардейцы не имеют права входить на территорию Университета, а если здесь скрывается государственный преступник, то передать его властям Тарантии может только Суд Логиума. Однако на нас это право не распространялось – мы находились под защитой Робера Ди Монтобье и древних уложений об Университете.
Едва на столе разместилась дешевая глиняная посуда и красавицы-трактирщицы расставили кушанья, Мораддин отослал девиц, запер двери на засов и, налив в медную чару довольно неплохого пуантенского вина, провозгласил тост.
– Господа! – граф Эрде поднял кубок над головой. – С возвращением в Тарантию! Думаю, что главное дело нашей жизни исполнено. Небесная гора разрушена и ее порождения убиты. Теперь можно заняться разнообразной мелочью. А именно – вернуть королю Конану его трон. Трон, занятый сейчас неким двойником. Но не просто двойником, а созданием, которое в точности повторяет любимого нами всеми киммерийца по имени Конан Канах…
– Спасибо, – фыркнул король. – А дальше?
– А дальше? – Мораддин нахмурил брови. – Дальше давайте выпьем за возращение твоего трона и твоей короны, а равно за Аквилонию.
Когда красное вино сладкими струями потекло в наши глотки, граф Мораддин с размаху опустил медный сосуд на стол и очень жестким, тяжелым голосом сказал:
– Я понимаю, что ты, Конан, станешь истинным королем лишь через несколько лет. У тебя сейчас очень мало опыта. Однако основы будущего закладываются сегодня. А нынешний день предстал очень трудным. Конан, ты знаешь, что твоя страна уже две седмицы готовится к войне? И что именно ты отдал приказ о сборе войска?
– Что-о? – Конан вскочил, едва не перевернув стол. – Какого демона? Какая война? С кем? Аквилония не враждует ни с одним из пограничных государств! Мораддин, скажи им, что Немедия не хочет с нами войны!
– А Немедия и не хочет, – Мораддин сжал в руке кубок. – Некое существо, ставшее тобой самим, и ныне занимающее трон Аквилонии, ведет государства Заката к страшным бедствиям. Если мы не предотвратим надвигающийся ужас, рухнет не только Аквилония, но и моя страна – Немедия, и все спокойствие и благочиние на Закатном материке.
– Мораддин, объясни подробнее, – киммериец совладал с собой и вновь уселся на деревянную скамью. – Что происходит в городе? Кто занял мой трон? Почему меня, истинного и признанного короля Аквилонии, травят как лисицу охотничьими собаками? Я проезжал через город и видел указы… – Конан скривил жуткую рожу и продекламировал не своим голосом: – «О задержании человека, очень похожего на короля Конана Канах»…
– Давайте я выскажу свои мысли, – Мораддин вновь был спокоен и невозмутим. – перед тем, как приехать к памятнику королю Дагоберту, мы с Тотлантом прокатились по городу. И вот что узнали…
Новости, о которых поведал нашей притихшей компании граф Эрде, оказались неутешительными. Более того – совершенно обескураживающими. Аквилония действительно активно готовилась к войне. К войне с Офиром. И этого мало – начинание короля было с восторгом воспринято всеми жителями столицы, от плебса и купцов до дворянства и гвардии. Все дружно прославляли короля, наконец-то решившего всем доказать, что Аквилония была и остается главенствующей державой среди Закатных стран. Армия рвалась в бой, велся набор добровольцев из горожан, в столицу съезжались мелкопоместные бароны со своими дружинами, тоже желавшие принять участие в общей заварушке и урвать долю добычи.
Выдвинутый в качестве оправдания для начала боевых действий повод для меня прозвучал несколько неубедительно: мол, Офир намеревается силой захватить полосу аквилонских земель, лежащую между его границей и Тайбором, а потому мы вынуждены нанести упреждающий удар. Начало этому удару уже было положено – обыватели увлеченно громили многочисленные лавки офирских купцов, а вчера небезуспешно попытались поджечь здание офирского посольства. К счастью огонь вовремя остановили – сгорел лишь флигель. Никто не сомневался, на чьей стороне будет победа, и тарантийская гвардия бурлила в ожидании приказа сниматься с места и двигаться на полдень, к Тайбору…
– Самое смешное в том, что вы можете и победить, – сказал граф Эрде, закончив излагать свои соображения. – У Аквилонии имеется отлично выученная и подготовленная армия, а последние военные действия в Офире велись лет сто назад. В таком случае налицо видимый успех: Аквилония обретает выход к богатейшим золотым рудникам Офира. Соответственно, снижаются налоги и подати, а мнение народа о короле взлетает на такую высоту, что и представить трудно.
– Почему «видимый успех»? – спросил Тотлант. – Выходит, этот двойник в первую очередь заботится о благе страны? Тогда его действия начинают изрядно противоречить общепринятой манере поведения временного правителя – успеть насладиться властью, набить свой кошелек и удрать.