Мятеж главкома Сорокина. Правда и вымыслы — страница 12 из 83

 Эти войска и составили остов Кавказской армии, подчинявшейся наместнику на Кавказе генерал-адъютанту графу Воронцову-Дашкову. Затем, уже перед объявлением Россией войны Турции, группировка кавказских войск была несколько усилена переброской в ее состав 2-го Туркестанского корпуса, отряда генерала Абациева и Персидского отряда генерала Чернозубова. Все силы Кавказского фронта были растянуты на расстоянии более 600 километров от городов Поти и Батума на западной его части до Джульфы на востоке включительно, прикрывая главнейшие пути к столице края — Тифлису и центру нефтяных богатств — Баку.

В основу действий русских войск на Кавказе русский Генеральный штаб всегда вкладывал идею энергичного наступления и последующего за ним переноса боевых действий на турецкую территорию. Но тогда предполагалось, что российские войска будут более многочисленными, к войне подготовятся заблаговременно и упредят в развертывании турецкую армию. Однако теперь эти планы уже не соответствовали обстановке. Русская армия оказалась значительно ослабленной и не до конца сформированной, а Энвер-паша[28] уже длительное время готовил свои войска к боевым действиям.

Пока русские перебрасывались с одного фронта на другой, а те, что находились там раньше, занимали выжидательную позицию, турки имели возможность заблаговременно подтянуть к Эрзеруму довольно значительные силы, а именно взятие этого ключевого пункта было целью прежних планов для русской армии. При таких условиях русское командование вынуждено было ограничить первоначальное действие своих войск более скромными задачами. Они сводились к тому, чтобы прикрыть приграничные районы от вторжения и, по возможности, захватить находящуюся против центра русской обороны позицию турок Ардост-Делибаба.

Конечно, ни для кого не было секретом, что война вот-вот начнется и на этом фронте, дело только во времени.

Всего на Кавказский фронт Кубанское войско выставило 8 первоочередных и 10 третьеочередных полков. Казачий полк в то время состоял из шести сотен с обозами 1-го и 2-го разряда, а также разными командами и насчитывал до 900 казаков и 1000 лошадей. Три Кубанских пластунских бригады имели в своем составе 18 батальонов по 1000 штыков в каждом по штату военного времени. Кроме того, с началом боевых действий Кубань отправила на фронт 49 особых сотен. Из них 24 свели в 4 казачьих полка, и в начале января 1915 г. они образовали Сводную Кубанскую казачью дивизию. Остальные сотни были распределены в штабы корпусов для службы ординарческой и на постах летучей почты, а также по полкам ополченческих бригад. Сводно-Кубанская казачья дивизия первоначально была использована для поддержания порядка в тылу, а впоследствии ее включили в состав Персидского экспедиционного корпуса[29].

13-го сентября 1914 г. 3-й Линейный полк прибыл и сосредоточился в г. Карс. Во время русско-турецких войн XIX века Карскую крепость русские войска осаждали и занимали в 1828 и 1855 гг., а 6 ноября 1877 г. взяли ее штурмом, и с этого времени город и его крепость были в составе Российской империи. Прибывший полк временно расположился в казармах 1-го Уманьского полка Кубанского казачьего войска и был введен в состав действующей армии. После двухдневного отдыха 16 сентября полк Сорокина в том же сокращенном составе выступил походным порядком в населенный пункт Кагызман. Через сутки он прибыл к месту назначения и поступил в состав Кагызманского действующего отряда генерал-майора Пржевальского. Вскоре и две остальные сотни полка — 5-я и 6-я прибыли из Ставрополя и присоединились к своей части. После этого сотни полка были рассредоточены согласно плану боевого предназначения. Ежедневно одна сотня выступала на сутки к самой турецкой границе, а уже от нее на 12 часов высылались поочередно офицерские дозоры силою в один взвод казаков, с задачей — непрерывно курсировать по всем известным тропам.

Здесь, отрезанные горами, казаки особенно остро почувствовали отрыв от Родины. В этих местах по обе стороны границы располагались селения курдов. Их непривычные глазу черно-бурые громадные шатры привлекали глаз каждого, кто находился в разъезде. При приближении к жилищу почти всегда повторялась одна и та же картина: из шатра тут же высыпает все семейство, а глава его бежит навстречу казакам с барашком в руках. Подбежав почти вплотную к офицеру, он быстро кладет барашка перед его конем, выхватывает нож и через секунду несчастное животное уже лежит с перерезанным горлом. Так у курдов отдается дань глубокого уважения к гостям и высказывается свое гостеприимство. Пройдет совсем немного времени, и на турецкой территории казаки увидят других курдов, главным образом так называемых «гамидие». Это была иррегулярная курдская кавалерия. Они были достойным противником, но, как потом показали боевые действия с ними, противостоять казакам могли далеко не всегда.

Турецкие посты пограничной стражи, как правило, были хорошо видны, но казаков от них отделяло приличное расстояние. Как только разведчики приближались к самой границе, турки начинали махать своими фесками, предупреждали, чтобы казаки отошли подальше на свою территорию. Сорокин, пока не было боевых действий, а значит и раненых, иногда принимал участие в дозорах и разъездах. Обычно всю ночь разъезд двигался из ущелья в ущелье по камням и валунам, охраняя и границу, и свою сотню. Лишь ненадолго командир полусотни или сам сотенный подъесаул Аверин разрешали остановиться где-нибудь под каменной глыбой и спешивали казаков. Прислоняясь буркой к скале, продолжая бороться с холодом и сном, командир разъезда тревожно вслушивался в ночную тишину. Турки рядом, они хорошо знают местность, а их союзники курды, проживающие и на русской и на турецкой сторонах границы, всегда были готовы выступить хоть в роли проводника, хоть шпиона. Казаки же, получив передышку, тут же сваливались с лошадей, перекидывали поводья через голову коня и, намотав их на руку, засыпали. Подобная служба продолжалась почти полтора месяца. Отношение казаков к противнику можно охарактеризовать как настороженное любопытство. Уже не одну войну их отцы и деды сражались с южными соседями, и в такие минуты в памяти у казаков особенно ярко всплывали рассказы об этом сильном, жестоком и храбром противнике.

Очень скоро казаки уяснили существенные отличия между противниками: курдами и турками. Например, курдов начальник штаба Кавказского фронта генерал Масловский в своих воспоминаниях охарактеризовал так: «Курды — народ примитивный, дикий, стоящий на очень низкой степени культуры. Они кочевники, хищники и не обладают рыцарскими чертами. Упорного боя они не принимают, действуют в конном и пешем строю. Если они в большинстве, то делаются смелыми. Пленных не берут и раненых добивают, предварительно изуродовав»[30].

Что касается турков, то Масловский и им дает очень объективную оценку. «Турки-османлисты, — пишет он, — как боевой материал, были высокого качества: смелые, храбрые, чрезвычайно выносливые и скромные, и в тоже время — дисциплинированные.

Вообще, по своей природе, они были настоящими воинами, обладая и отличающим истинного воина — благородством. Они храбро дрались, почти всегда принимали штыковой удар, хорошо применялись к местности, хорошо шли в атаку, отлично оборонялись»[31].

Вскоре в полку была получена инструкция из штаба армии. В ней говорилось:

«Мелкие грабежи курдов не принимать за начало военных действий со стороны турок и действовать против курдов как против разбойников. С нашей стороны избегать активных выступлений, могущих подать повод туркам к началу военных действий против нас. В случае нападения турок на отряд действовать самым решительным образом, но границу не переходить до объявления войны. Отряду действовать скрытно, но вести разведку»[32].

По линии соприкосновения 3-го Линейного полка с турками в этом районе все было спокойно до 1 октября. В тот день случилась первая перестрелка казаков с противником. Однако ввиду дальности расстояния она никому урона не нанесла. По всему чувствовалось приближение военных действий; и вот наконец войска получили приказ Главнокомандующего Кавказской армией генерал-адъютанта графа Воронцова-Дашкова. Он гласил:

«Турки вероломно напали на наши прибрежные города и суда Черноморского флота. Высочайше повелено считать, что Россия в войне с Турцией. Войскам вверенной мне армии перейти границу и атаковать турок»[33].

В связи с этим, полковой адъютант в журнале военных действий полка 18 октября 1914 г. записал: «Высочайше было повелено считать Россию в войне с Турцией»[34]. Сотни полка в это время встречали прибывающую артиллерию и сопровождали батареи к месту их расположения. От разведки поступили сведения о том, что курды на сопредельной стороне приграничной полосы вокруг своих селений начали строить оборонительные сооружения, а в некоторых местах турками в горах закладываются фугасы. В разведсводке также сообщалось:

«[…] идет усиленное формирование шаек «чана», во главе которых стоит Наджи-бей и несколько главарей из Персии, среди которых находится бывший помощник Тавризского губернатора, хромой (имя его не сообщено). К участию в этих шайках приглашены все прежние разбойники-курды и беки, которые до сих пор были в бегах. Они получают оружие, лошадь и 9 лир в месяц жалованья»[35].

19-го октября командир 3-го Линейного полка войсковой старшина С.П. Кучеров получил задачу — сотнями своей части прочно занять Ахтинский перевал и господствующие высоты в районе селений Сары-Булах, Верхние Ахты и др. Третья сотня, в которой служил Сорокин, вместе с подразделениями 6-го Кубанского пластунского батальона под общим командованием подъесаула Бибера сначала находились на левом фланге полка, потом ей последовал приказ начальника штаба Кагызманского отряда выступить в селение Ново-Николаевское в распоряжение начальника Ахтинского отряда. Сорокин был предупрежден старшим врачом полка коллежским асессором Цациковым, что перевязочный пункт полка во главе с ним будет находиться в селении Сары-Булах, куда и нужно доставлять в случае необходимости раненых, а в скором времени будет открыт перевязочный пункт непосредственно и в селении Ново-Николаевское, ближайшем к сотне Сорокина российском населенном пункте.