3-й Линейный полк в это время получил конкретную задачу. Его 1-я и 2-я сотни в 8 часов утра выступили в направлении селений Кара-Урган, Азалкан и Хасан-Кала. Обе сотни поступали в распоряжение командования перечисленных гарнизонов для охраны телеграфной и телефонной линий. Еще три сотни: 4-я, 5-я и 6-я вместе с командой связи и во главе с командиром полка выступили по направлению к Эрзеруму и вошли в состав тех 21 сотен, которые принимали непосредственное участие в боевых действиях по овладению этой крепостью.
Сотня прапорщика Сорокина получила задачу сопровождать транспорты и обозы, которые подвозили военные грузы из Карса и Саракамыша войскам, готовящимся к наступлению на Эрзерум. Действовать приходилось в отрыве от полка, поэтому командиру сотни нужно было предусмотреть все, чтобы и задачу выполнить, и людей обеспечить всем необходимым. 6-го января 1916 г. он отдает распоряжение командиру полусотни прапорщику Гербиеву:
«Полусотне быть готовой к выступлению в 9 часов утра завтра. К этому времени людям приготовить обед и раздать боеприпасы. Чинов полусотни удовлетворить провиантом, а также выдать фураж на три дня, весь же могущий иметься запас сдать местной администрации. Лошадей подковать и иметь в запасе по три таковых. Ожидать меня с полусотней.
Временно командующий сотней прапорщик Сорокин»[68].
Почти непрерывное сопровождение транспортов в условиях суровой зимы в горах сильно изматывало людей и лошадей. Закончив сопровождение одного транспорта, нужно было как можно быстрее возвращаться назад, чтобы принять следующий. По прежнему большой проблемой оставалось своевременное обеспечение людей продовольствием, а лошадей фуражом. 18-го января, когда сложилась особенно тяжелая обстановка, Сорокин вынужден был обратиться к начальнику штаба 39-й пехотной дивизии, для которой его сотня обеспечивала безопасное прибытие транспортов с боеприпасами и продовольствием.
«Убедительно прошу Вас, — писал он, — не отказать отпуск из имеющегося при вашем складе фуража для моих лошадей сена и ячменя, хотя бы по десять пудов. Лошади всю ночь простояли голодными, завтра предстоит мне сделать 70 верст, чтобы догнать дивизию без всяких этапов по пути. Если Вы не откажете мне в любезности, сейчас же пришлю чековое требование»[69]. Первым днем штурма Эрзерума, вернее, дальних подступов к нему, стало 29 января 1916 г. В этот день Бакинский полк 39-й дивизии под командованием полковника Пирумова ценой больших потерь взял форт Далангез. Защищавшие его турки, кто не успел сдаться или бежать, были перебиты. На другой день та же участь постигла форт Карачюбек. В самый напряженный момент его штурма внутри него вдруг раздался сильный взрыв порохового погреба. Точная причина взрыва установлена не была. Но так как вероятность попадания в него русского артиллерийского снаряда была крайне низкой, то предположили, что прежде чем бежать под натиском противника, турки взорвали его сами.
До наших дней дошло мало сведений о героизме русских солдат, проявленном при штурме Эрзерума, хотя примеров таких, конечно, было во множестве. Вот только один из них.
Турецкое командование, не смирившись с потерей форта № 1 и скопив внушительные силы, провело контратаку. Форт обстреливало до сотни орудий противника. Пять атак провели аскеры, на шестой раз они бросились в штыковую, но Кубинский полк все атаки отбил и выстоял. Форт был окружен со всех сторон, у подчиненных Даниэля Пирумова уже не осталось ни одного патрона, а пробиться к ним на помощь никто не мог. Тем не менее полк выдержал еще седьмую и восьмую атаки и все их отбивал в рукопашных схватках. Ночью один смельчак все-таки пробрался в форт, доставив на ослике винтовочные патроны. На следующий день турки атаковали еще дважды, и оба раза безуспешно. Наступил третий день, в цепь легли все живые и раненые и отбили еще одну атаку. Подступы к обороне полка и его позиции были завалены телами погибших русских и турок. Из 1400 солдат и офицеров в полку оставалось меньше 300, и все они были ранены. Но турки больше не рискнули наступать и сняли осаду форта. Путь к Эрзеруму был открыт.
Русские летчики все это время наблюдали за тем, что происходило на земле, и информировали лично Юденича. И вот 2 февраля вернувшийся из очередного полета на подбитом самолете летчик поручик Мейер доложил командующему армией, что в крепости начинается паника, улицы Эрзерума запружены транспортом, а на юг движутся большие тыловые колонны и войска. После этого Юденич дал команду всем частям армии одновременно перейти в наступление по всему фронту и идти на штурм крепости. Турки еще ожесточенно сопротивлялись, но надлом в их стойкости был уже очевиден. К вечеру 2 февраля русскими войсками были захвачены 7 фортов, находившиеся на позиции Деве-Бойну.
Наступление продолжалось и всю ночь 3 февраля. Здесь уже нашлась «работа» и для казаков 5-й Кавказской казачьей дивизии. Внезапными налетами они сеяли панику в рядах отступавших, брали их в плен; тех, кто не сдавался, — уничтожали. Каждое подразделение стремилось захватить орудия противника. За это полагался Георгиевский крест. Правда, однажды вышла заминка с таким награждением. Когда казаки сотни Сорокина захватили два орудия, то начальник штаба 5-й Казачьей дивизии генерал Певнев вернул представление с припиской, в которой говорилось, что орудия турок в это время огня по русским войскам не вели, так как были на вьюках. Только после вмешательства командира полка представление все же прошло, и казаки получили заслуженные награды.
На рассвете части стали подходить к окраинам Эрзерума. Первой в крепость ворвалась сотня под командованием есаула Медведева. В городе горели дома, взрывались склады с боеприпасами. Верхом вместе с казаками в числе первых в город въехал и командующий Кавказской армией генерал Юденич. Целых домов почти не осталось, и он временно воспользовался помещением, которое предложил ему один английский миссионер.
В этот же день от Наместника на Кавказе Великого князя Николая Николаевича царю ушла телеграмма:
«Господь Бог оказал сверхдоблестным войскам Кавказской армии столь великую помощь, что Эрзерум после пятидневного беспримерного штурма взят.
Неизреченно счастлив донести о сей победе Вашему Императорскому Величеству.
Николай»[70].
В тот же день от Николая II последовал ответ:
«Поздравляю Ваше Императорское Высочество и Кавказскую армию со взятием Эрзерума. Прошу передать высокодоблестным войскам Мою горячую благодарность за их геройский подвиг и за радость, доставленную России удачным штурмом турецкой твердыни»[71].
Части Кавказской армии продолжали успешное наступление в течение всего февраля 1916 г. и 2 марта овладели г. Маматхатун. Однако турки еще в течение нескольких дней вели ожесточенные бои за возврат этого населенного пункта, но, не добившись успеха здесь, тем не менее, в начале апреля возобновили наступательные действия на других участках фронта.
Полк войскового старшины Кучерова в первые же дни после взятия Эрзерума сосредоточился в крепости. Прапорщик Сорокин стал временно исполнять обязанности полкового адъютанта. Объем и характер новых задач не очень соответствовал его возможностям, но он добросовестно исполнял их. После того, как полк сменил место дислокации, казаки и офицеры полка потеряли переписку с родными и близкими. Первое, что сделал Сорокин на новой должности, он написал 18 февраля рапорт начальнику почтовой конторы следующего содержания:
«По личному приказанию командующего 3-м Линейным полком прошу всю корреспонденцию, как гг. офицеров, а также нижних чинов вверенного ему полка направлять в г. Эрзерум, по месту нахождения полка, о чем поставить в известность и контору, функционирующую в м. Саракамыш. Если в настоящее время при вверенной Вам конторе имеется корреспонденция полку, прошу не отказать в выдаче последней подателю сего»[72].
Однако долго сотням полка отдыхать не пришлось. Уже 22 февраля 1916 г. из штаба 1-го армейского корпуса Кучерову поступает приказ — со своими 4-мя сотнями, телефонной командой, Екатеринодарским батальоном и двумя конными пулеметами 1-го Таманского полка выступить из Эрзерума в направлении селений Сакли-Кисек, Гидари, Ахмет-Абдурахман-Кули в с. Каурма-Чукуд, где сменить сотню Сунженцев и вступить в состав боевого отряда полковника Дубенцова. Это был командир 55-го Донского полка, который со своей частью находился в с. Яви. Противник был рядом. Силою до одного батальона турки занимали соседнее с. Четверанд. На отряд Кучерова была возложена задача: более точно выяснить силы и состав отряда турок в прифронтовых селениях, возможное их дальнейшее распространение на восток, так как это бы угрожало флангу русских войск, находящихся у с. Ашкалы.
Кучеров 23 февраля со штабом полка и 1-й сотней прибыл к месту назначения, и от него сразу же последовало донесение в штаб корпуса:
«Вошел в состав отряда полковника Дубенцова. 1-я сотня выступила на Каурма-Чукурт, оттуда был выслан разъезд силою в 10 чел<овек> на сел<ение> Апи-Калу для связи с 5-й Кавказской казачьей дивизией»[73].
Остальные 4 сотни, кроме сорокинской, поочередно подошли в этот же день и получили задачу — расположиться по близлежащим населенным пунктам, где уже находились пехотные части. Там вместе с ними они образовывали гарнизоны, выставили совместные полевые караулы.
Уже первые донесения с мест показали, что перед фронтом 3-го Линейного и 55-го Донского полков плотность турецких войск гораздо выше, чем предполагалось.
Сорокин со своей сотней прибыл к месту своего назначения 24 февраля и после небольшого отдыха выставил два поста полевого караула. На следующий день он выслал в направлении с. Дарекей разъезд в 20 человек под командой прапорщика Пулина, который, пройдя с северной стороны этот населенный пункт, вынужден был вернуться обратно. Сорокин объяснял потом командиру полка причины возвращения разъезда так: