Среди тех, кто мобилизовал казаков 3-го Линейного полка на протестные действия, важную роль сыграл подъесаул Сорокин. Как известно, за время службы в полку он был фельдшером сотни, командовал 3-й, 6-й и 4-й сотнями, был начальником службы связи полка и адъютантом штаба, его хорошо знали казаки и шли за ним. Ревком сорвал замыслы корниловцев по использованию корпуса в контрреволюционных целях. В эти же дни были арестованы командующий 42-м корпусом генерал Орановский, комендант Выборгской крепости генерал Степанов и некоторые офицеры. 29-го августа они были казнены. Самосуд в Выборге был следствием стихийного возмущения солдат, узнавших об участии своего командования в контрреволюционном мятеже. Большевики предостерегали от случаев самосуда, но и они оказались бессильны что-либо сделать.
Ревком принял меры к прекращению передвижения 5-й Кавказской казачьей дивизии к Петрограду. Уже 28-го августа полки ее получили приказ оттянуться к Выборгу и далее в глубь Финляндии.
В 42-м армейском корпусе, влияние большевиков нарастало, и это показал состоявшийся 2–5 октября в Выборге съезд представителей частей корпуса. На нем было принято решение сместить комиссара, назначенного Временным правительством меньшевика К.М. Соколова и заменить его выборным. Председателем армейского Исполкома был избран большевик Г.З. Заонегин. В телеграмме в Петроград комиссар Временного правительства Северного флота по этому поводу доносил, что настроение громадного большинства воинских частей, находящихся в Финляндии, на стороне Петроградского Совета.
Так 3-й Линейный полк оказался в гуще революционных событий. Когда армейский комитет принял решение о создании Исполкома уже непосредственно и в 5-й Кавказской казачьей дивизии, то там в полках начались выборы его представителей. В состав дивизионного Исполкома от 3-го Линейного полка в числе других рассматривалась и кандидатура Сорокина, но потом, узнав, что в других полках офицеров не избирают, казаки полка утвердили урядника 2-й сотни Акима Федоринова. Он же потом был избран заместителем председателя дивизионного Исполкома — старшего урядника 3-го Екатеринодарского полка Петра Синчило. Казачья дивизия стала полноправным членом корпуса, управляемого выборной солдатской организацией.
Однако основным содержанием работы исполкомов казачьих полков все-таки оставалось участие в хозяйственной деятельности своих частей, и в этом не было ничего необычного. Несмотря на то, что командование всячески задабривало казаков, и снабжение у них было гораздо лучше, чем у пехотных частей, проблем оставалось еще предостаточно. Когда, например, в 6-й Кубанской батарее сгорел эшелон и пожаром было уничтожено много личного имущества казаков, то только благодаря постановлению Исполкома его восстановили за казенный счет. Комитетчики занимались распределением фуража, добивались предоставления личному составу краткосрочных отпусков, а казакам полка Сорокина были разрешены выдача новых сапог и приобретение за свой счет сукна на пошив новых черкесок и башлыков.
К сожалению, события в дни, предшествовавшие Октябрьскому перевороту, в полковом журнале за октябрьские дни отражения не нашли. Адъютант штаба 3-го Линейного полка подъесаул Ткачев написал, что в полку «все без перемен». Но они, конечно же, были. Об этом можно судить по тому, как отразил события тех дней полковой адъютант соседнего 1-го Кавказского полка:
«1—25 октября (14 октября — 7 ноября) пребывание в г. Вильманстранде, занятия словесностью, чтение газет. Обмен мнениями на текущие события. Приезд ораторов. Подготовка к выборам в Учредительное собрание. Приготовление к полковому празднику. Репетиция в конном строю парада.
16 октября (8 ноября). Получено сообщение от начальника штаба 5-й Кавказской казачьей дивизии о том, что Временное правительство низвергнут Петроградским гарнизоном и пролетариатом, и вся власть перешла в руки революционного комитета Совета рабочих и солдатских депутатов. Объявление чинам полка. Полковой праздник. Переименование казаков в высшие звания. [Прибыл] вр. Командующий 5-й Кавказской казачьей дивизией. Митинг полка, вынесение резолюции. Посылка представителей в части дивизии. Общее собрание полка по поводу текущих событий. Обмен мнениями… Посылка делегации в г. Екатеринодар в войсковое правительство за инструкциями по выборам в Учредительное собрание и в связи с совершившимся переворотом»[108].
Полковой адъютант 3-го Линейного полка продолжал «не замечать» ни произошедшей революции, ни реакции на нее со стороны казаков. Он сообщал, что «полк по-прежнему расположен в казармах драгунского финского полка в районе озера Сайма, а его лошади находятся по конюшням и коновязям.»[109]
Однако и в послеоктябрьские дни казаки-кубанцы продолжали привлекаться к активным революционным действиям. В частности, 1 ноября 1917 г. дивизионный комитет получил приказ:
«[…] в ожидании вооруженных выступлений финской белой гвардии, занять помещения почтовых контор, водопроводные, электрические и газовые станции, вокзалы, мосты, банки». 3-го ноября дивизионный Исполком признал протест группы казаков-дезертиров Кавказского казачьего полка «правильным» и запросил полковой комитет сообщать о дальнейшем положении дел. Решением комитета стрелкового дивизиона дивизии 16 ноября были арестованы и удалены офицеры пулеметной команды «Кольт»[110].
В эти же дни части получили постановление Исполкома корпуса касающееся формы одежды. В нем говорилось:
«[…] военнослужащие должны быть без всяких существовавших доныне внешних отличий для всех родов оружия и должностей, ношение погон отменяется»[111].
Значительно усилилось разложение в пехотных частях. Анархистские, а проще говоря, бандитские действия некоторых из них потребовали от комитетов крутых мер. 27-го ноября комитету 3-го Линейного полка было предписано арестовать в Выборге разложившихся солдат, грубо нарушавших общественный порядок, грабивших склады и магазины, продававших оружие белогвардейцам. В разоружении и арестах бандитствующих солдат принимали участие и две сотни полка под общим командованием подъесаула Сорокина. Это были последние дни его пребывания в 3-м Линейном полку.
На 20 октября в Киеве было намечено провести 3-й общеказачий съезд фронтовых частей. Инициаторами созыва съезда было само командование. Это была очередная попытка через представителей общественности воздействовать на казаков, принять такие решения, которые способствовали бы мобилизации их на продолжение войны, прекращение дезертирства, соблюдения сословных традиций и т. д. На съезде преобладало число делегатов-офицеров и членов казачьих комитетов, причислявшихся к различным мелкобуржуазным партиям.
Делегатом съезда от 3-го Линейного полка казаки избрали И.Л.Сорокина. Он очень ответственно воспринял это доверие, обсудил с боевыми друзьями и комитетчиками свою линию поведения на съезде, планировал вскоре вернуться в полк. Но события развернулись так, что больше Сорокин в свой полк не вернулся. От устроителей съезда поступило предложение не признавать власть Совета Народных Комиссаров и поддержать уже прекратившее существование Временное правительство. Того же требовал от казаков и бывший до недавнего времени командующим 8-й армией, а теперь Донской атаман А.М. Каледин. В эти дни и созданный еще весной 1917 г. в Петрограде Совет казачьих войск, претендовавший на роль главного координатора действий казаков в армии, тоже собрал съезд казачьих войск, только в столице. Главную задачу его руководители видели в том, чтобы мобилизовать казаков на борьбу против зарождающейся Советской власти.
Казалось, что у революционно настроенных делегатов Киевского съезда не было никаких шансов принять решение в пользу Исполкомов. И действительно, поначалу на съезде возобладало мнение тех делегатов, которые призывали двинуть войска с фронта на Дон и Кубань и помочь донскому правительству Каледина и Кубанской краевой Раде в борьбе с большевиками, сохранить привилегии для казаков. Сторонников этой линии на съезде было большинство, и его устроители начали обретать уверенность, что все идет в нужном направлении. Выступавшие — Богаевский, Агеев, Масарик и другие уже стали призывать казачество взамен разогнанного Временного правительства установить военную диктатуру, применить «твердую руку».
Но неожиданно против огромного большинства контрреволюционно настроенных делегатов начала выступать группа офицеров-фронтовиков. Это были войсковой старшина Голубов, подъесаул И.Л. Сорокин, другие. Особенно успешным было выступление хорунжего Автономова. Худенький, угловатый, в неуклюже сидящем кителе он своим видом не произвел впечатления. Но когда, близоруко щурясь, заговорил — зал замер. Автономов сказал о том, что устроители съезда толкают казачество на войну с русским народом. Разве мало казакам трех лет мировой войны, спрашивал он? Неужели не ясно присутствующим, что все высокие слова о верности долгу и отечеству напрочь перечеркиваются демагогией Корнилова?
Сорокин и Голубов в своих выступлениях дружно поддержали Автономова. Они не только призывали к выходу из войны, но и к немедленному решению вопроса о земле — передаче ее крестьянам по уравнительной норме. Это отвечало интересам представителей бедного казачества, и они стали их дружно поддерживать. Как показали потом дальнейшие события, именно эти люди вскоре стали у руководства основных военных революционных сил на Дону и Кубани. В итоге работы так называемого «калединского» съезда его руководителям тогда не удалось провести ни одной значительной резолюции в свою пользу.
Этот съезд всеобще не завершил свою работу и не принял никаких решений. В Киеве стали происходить события, из-за которых его делегатам пришлось срочно уходить из города. Дело в том, что в это время на Украине ее Центральная Рада