»[149].
Когда наступила ночь 13 апреля, и Корнилов приказал доложить ему о потерях, то выяснилось, что силы Добровольческой армии уменьшились наполовину. Белые были морально подавлены. Тем не менее Корнилов и Деникин приказали на рассвете следующего дня продолжать штурм кубанской столицы. На совещании Корнилов заявил Деникину, что если их войскам и на этот раз не удастся взять Екатеринодар, он пустит себе пулю в лоб[150].
Однако Корнилову не пришлось этого делать. Во время артиллерийского обстрела снаряд попал в комнату, где он находился. Корнилов был yбит. Внезапная гибель руководителя внесла смятение в ряды Добровольческой армии. В этот момент Сорокин бросил в атаку на левый фланг добровольцев конную лаву, состоящую из кавалерийских отрядов Мироненко, Воронова, Батлука, Ильина, Кочубея. Им сравнительно легко удалось отбросить противника от Екатеринодара. В рядах Добровольческой армии было состояние близкое к панике. Вместо Корнилова в командование вступил генерал А.И. Деникин. 14-го апреля он дал войскам приказ отступать.
Армия белых отступала на Старо-Величковскую, слабо преследуемая обескровленными отрядами Юго-Восточной революционной армии. Вначале Сорокин имел намерение продолжать разгром добровольцев. В результате артиллерийским огнем им снова был нанесен значительный урон, но неожиданно передумал. Это потом вызвало множество кривотолков и догадок. Одни считали, что он пожалел свои измотанные непрерывными боями части, другие — будто захотел проявить милосердие к потерпевшему поражение достойному противнику, а третьи решили, что он просто спешил поскорее начать праздновать победу и собирать почести.
В городе действительно шумно праздновали победу, но вместе с митингами, парадами и смотрами победителей происходили и другие явления. По сути дела повторилось то, что город пережил в середине апреля 1917 г. когда туда вслед за бежавшей Радой вошли части Юго-Восточной революционной армии. Начались кутежи командного состава, на улицах можно было встретить пьяных красногвардейцев. Будь в городе нормальное, единое командование войсками и нормальная комендатура, то, опираясь на не подверженные анархизму части, можно было избежать многих эксцессов. Но начальником гарнизона города был Золотарев, который сам был рассадником беспорядков. Это была темная личность. Как позже выяснилось, он в 1910–1911 гг. состоял членом шайки «Степные дьяволы», которая отличалась особой дерзостью и жестокостью и длительное время терроризировала население Кубани. Это уголовное формирование было в 1912 г. ликвидировано, все, кого поймали, были осуждены в Екатеринодаре. Золотареву же тогда удалось скрыться.
Когда началась 1-я Мировая война, он был призван в армию. На фронте в боевой обстановке Золотарев действовал смело и отважно и дослужился до звания подпрапорщика. Вернувшись с войны, он одним из первых стал формировать отряды красной гвардии, которые потом вошли в Юго-Восточную революционную армию Автономова. Получив теперь почти неограниченные права, нечистый на руку, он стал создавать в городе только ему подчиняющиеся «штабы», среди членов которых нередко оказывались громилы и уголовники. Они тут же принялись грабить местное население, производили аресты с целью вымогательства и насилия. При Золотареве обретался проходимец Макс Шнейдер, одессит, выдававший себя за американского анархиста и «международного революционера». Всплыть в то время на поверхность событий мог кто угодно. Как вспоминал Шеин, изготовить фальшивый мандат за подписью хоть самого Карла Маркса никакого труда не составляло, и вскоре Шнейдер, обманув доверие Автономова, по числу разбоев и грабежей заткнул за пояс даже самого Золотарева.
Сорокину в эти дела вмешиваться было некогда, нужно было собирать перемешавшиеся войска, производить их перегруппировку, готовиться противостоять новой опасности. К границам Кубани приближались немцы.
По всем, ставшим известными Сорокину случаям грабежей и мародерства, он приказывал разобраться начальнику гарнизона, а тот, понятное дело, ничего не делал, покрывал всех, кто отдавал ему долю награбленного. Окружив свою квартиру усиленным караулом, выставив из дверей и окон пулеметы, он превратил ее в неприступную крепость, которая не столько готовилась к защите от нападения, сколько угрожала соседним дворам и улицам. В этой крепости Золотарев кутил и день и ночь. На приказ Автономова вылить в кюветы все наличие спиртного на складах Екатеринодара, Золотарев организовал «митинг протеста».
Знал ли Сорокин о том, что делается в городе, как ведет себя Золотарев и некоторые другие командиры? Пусть, может быть, и не в полной мере, но конечно знал, не мог не знать. Однако должных мер к наведению порядка принимать не спешил, хотя характера и воли для этого ему конечно бы хватило.
Еще совсем недавно на Кавказском фронте Сорокин был окопным офицером и очень хорошо знал всю подноготную службы в боевой обстановке. Во время недавно закончившегося кровопролитного сражения он все время находился рядом с защитниками Екатеринодара, знал какое огромное напряжение они пережили, многие из них только что похоронили родных, друзей и товарищей, сами получили различные увечья. Поэтому некоторое время он, как говорится, сквозь пальцы смотрел на те беспорядки, которые начались в городе. Ошибочно считал, что обыватели, за благополучие которых пролито столько крови, должны быть более снисходительными к своим защитникам, даже если те и позволяют себе что-то лишнее.
Партийные и советские руководители так не считали, они призывали военные власти города ликвидировать анархистские проявления, навести строгую дисциплину среди красноармейцев и комсостава. Но от этих призывов толку было мало, а неокрепшая власть Советов явно не справлялась с ситуацией. Идти против всей армии было бы неправильно, в отрядах на периферии было достаточно более или менее дисциплинированных войск, бороться же с разгулом нездоровых явлений даже непосредственно в Екатеринодаре возможности были очень ограничены, что уж говорить обо всей армии, шумно праздновавшей победу.
Тем не менее ЦИК, партийные и советские работники не теряли надежды образумить армию. Они развили большую агитационную работу в красногвардейских войсках, и в конечном итоге решили «вынести сор из избы», причем довольно-таки оригинальным способом — подключить к борьбе за установление порядка в городе партийную и советскую печать. Причем опубликовать там статьи не первых лиц, а по возможности рядовых партийцев, чтобы показать, что инициатива исходит от них. В результате «Известия» Кубано-Черноморского ЦИКа начиная еще с марта 1918 г. напечатали несколько статей, направленных против Золотарева и Сорокина.
Сохранились номера этих газет. Начало акции положила редакционная статья под заголовком «Вместо власти Советов — власть узурпаторов».
Вот ее содержание.
«Со дня взятия Екатеринодара вот уже прошло полтора месяца, а между тем власть Советов здесь не признается. Какая-то власть все время верховодит городом, да фактически ее здесь и нет. Определенного хозяина никто не знает, распоряжения исходят то от одного, то от другого лица, и та анархия, свидетелями которой являемся мы, те явления, те безобразия, которые имеют место в настоящее время у нас, глубоко порочны и требует немедленно своего разрешения.
А явления эти в высшей степени заслуживают внимания мало-мальски сознательного товарища и гражданина, безобразия эти требуют немедленного искоренения и решительной борьбы. Явления и безобразия эти, проявляемые некоторыми видными господами, вылились в явную анархию, благодаря которой сильно пошатнулись нормальные формы как военной, так и гражданской жизни. Да и помимо этого, бесчинства любого и всякого, кратко и отрывисто говорящего — «я все», вселили в души мирных обывателей — граждан такую робость, нерешительность, такой испуг, что провокационные слухи, распространяемые кадетами, в самом деле воплощаются в жизнь, и мирному обывателю большевик рисуется, как хулиган, зверь и убийца.
Святой лозунг «Вся власть советам», смысл и значение которого понял трудовой народ, из-за которого ринулся в бой со своими палачами и угнетателями, — этот святейший лозунг, так дорого стоящий и так дорого купленный, люди, пришельцы под маркой большевиков, стараются растоптать, осквернить, уничтожить, бросить в грязь и, протягивая свои грязные, испачканные руки, наложить на него кровавое пятно, — пятно позора.
Мы — люди определенных политических убеждений, мы большевики, первые кликнувшие «Власть народу», власть выразителям надежд и чаяний трудовых масс — Советам, упорным трудом добившиеся торжества лелеявшей нас мысли, мы, стремящиеся установить диктатуру пролетариата и беднейшего крестьянства, мы оказались оттесненными на задний план кучкой демагогов и узурпаторов, опирающихся на штыки, а не на сознание.
Вместо диктатуры пролетариата и беднейшего крестьянства — диктатура кучки узурпаторов, вместо власти Советов — власть штыка.
Пусть каждый сознательный рабочий, солдат, казак откровенно скажет: терпимо ли дальше такое положение? Можно ли работать при таких условиях? Нет, понятно, такое положение не терпимо и не должно быть терпимо!
Необходима, немедленно, сейчас же, мобилизация всех сил, которые еще с нами, необходимо объявление не подпольной, не косвенной войны с узурпаторами, демагогами и другими аферистами. Нам необходимо стать на путь решительной и открытой борьбы с кучкой зарвавшихся господ и ликвидировать создавшееся положение. Преступно будет, если мы будем оттягивать этот вопрос, позор нам, если мы будем молчать, ибо мы будем тогда сами предателями советской власти и пособниками кучки узурпаторов. Контрреволюция не так опасна нам, как опасны эти господа.
Идите же все к нам, кто за советскую власть, за революцию, за социализм! Пусть па устах каждого из вас будет лозунг «Вся власть Советам»! Долой узурпаторов, демагогов и насильников»!