«[…] товарищ Сорокин, разве можно было после всего этого молчать? Что сказали бы нам авторы писем, как отдельные личности, так и представители фронтовою съезда, поместившие свое воззвание: «Ко всем честным борцам за свободу» в номере 31-м наших «Известий». За кого вы нас приняли бы? Какого мнения были бы о нас, идеологах советской власти, руководящих ее органом?
Поверьте, глубокоуважаемые товарищи, что они оплевали бы нас, приняли бы нас за выразителей воли не советской власти и народа, а за прихвостней «конокрада» Золотарева. Ведь «шила в мешке не утаишь». Отлично знали все, что когда под стенами Екатеринодара кровь истиных честных борцов лилась безбрежной рекой, Золотарев и его приспешники пьянствовали, безобразничая в полном смысле этого слова, и фронт остался без командного состава.
Бойцы были предоставлены сами себе и только случайно взявшие на себя командование («Рассказ участника боя» — «Известия, № 29) остановили растерянную как баранту, впоследствии, поистине, победоносную армию. А если Золотарев и кампания изредка показывались на поле битвы, то лишь для того, чтобы снабдить корниловский отряд снарядами под соусом, что, мол, снаряды нужны «правому флангу», о чем не скрывают сами извозчики, доставляющие корниловской банде наши снаряды под видом «правого фланга».
Приведя это письмо, дальше Тбилели все же делает реверанс в сторону Сорокина, признавая, как тому трудно управлять деморализованными войсками при наличии таких командиров, как Золотарев.
«Сорокин же не бог […] — пишет он, — он не вездесущий, чтобы следить за всем этим и отчитываться за грехи негодяев. Вы, товарищ, как идейный борец, исполняли честно свой долг перед родиной и спасли область, не смотря на старания изменников народного дела запутать вас в пасквиль. А потому гнев ваш, тов. Сорокин, совершенно не уместен и некстати. Теперь перейдем к самой сути вашей статьи — «Где узурпаторы?» — помещенной в вашей собственной газете, хотя под флагом советского органа, ничего общего не имеющего с «экстренным выпуском». Я думаю, что вполне определенно и ясно доказал вам выше «где узурпаторы» и где; было их гнездо, а потому повторять одно и то же не буду.
Но нельзя умолчать против обвинения, взводимого вами на пас, «людей определенных политических убеждений, стремящихся установить диктатуру пролетариата».
Да, товарищи. Мы, люди определенных политических убеждений, действительно стремимся к установлению диктатуры пролетариата, и в этом нам помогала здесь, на месте, Юго-Восточная революционная армия во главе командующего армией тов. Сорокина. А раз это аксиома, то вы, товарищи, ругаете и позорите сами себя и вверенную вам доблестную армию, как способствовавших нам к установлению диктатуры пролетариата, и все то, что написано вашей рукой, ничто иное, как унтер-офицерша Гоголя, высекшая сама себя. Если верить всему тому, что написано вами против нас и вас и придать ему значение, то это запахнет совсем иным, и как вы, так и мы, потеряем всякую почву доверия к нам трудящейся массы и, останемся генералами без армии.
А местные обыватели, видавшие наш народ революционной Красной Армии 18 апреля и воочию убедившиеся в победоносности ее, скажут нам нашими подлинными словами: «Прочь проклятые саботажники», ибо знамя, преподнесенное победоносной Юго-Восточной Революционной Красной Армии ЦИК С.С.Р.К.К. и Г. Депутатов, являлось маской, а речь Сорокина, обращенная к доблестной армии, с призывом признать советскую власть полноправным хозяином родной Кубани — пустым фразерством, пущенным на ветер. Самый же парад был маскарадом, где жена, замасировавшись, хочет поймать на удочку мужа, а муж пытается овладеть прекрасной маской.
Жаль, жаль, товарищ Сорокин, что, не вникнув в суть дела, не уравновесив его, подойдя к нему со всей строгостью литературной этики, сгоряча полили ушат грязи и на нас, и на себя, и на победоносную армию. Если бы были уверены в том, что мы люди определенных политических убеждении, и «только мы ведем своими провокационными пропагандами великую российскую революцию к провалу, и тонкой игрой в прятки стараемся уничтожить все то, что добыто кровью братьев бойцов», зачем же было во всеуслышанье объявлять нас полновластными хозяевами родной Кубани?
Если вы знали, что из нашей стаи проезжали «передовые люди» (кавычки ваши) на автомобилях по улицам и кричали «товарищи, армия бежит, спасайтесь кто может» и мы первые готовы были поселить неуверенность в народе, — зачем же было принимать всенародно от нас всенародно наше Красное знамя и передать его армии с священными заветами: «храните его, как эмблему чистоты и святости, и поддайте его будущим поколениям также чистым, светлым и святым, каким вы его получили»? […] Неужели, товарищ Сорокин, вы так скоро изменили фронт и на другой же день отказались от своих слов. О, товарищ, я не хочу верить этому, вероятно, вы были введены кем-то в заблуждение и, «не испытав броду, кинулись в воду».
Если вы, товарищ Сорокин, имели хотя бы маленькое подозрение в том, что «мы заготовляли цветы для встречи корниловской банды и отдавали приказы квартальным — переменить красные повязки на белые», зачем же было встречать нас «встречным маршем»?
Разве тем, «делом чьих рук было это», провокаторам, «подлым трусам и изменникам, проклятым саботажникам, подлым остаткам корниловского корня» отдают такую почесть, как команда (из ваших собственных уст), обращенная ко всей Юго-Восточной победоносной революционной Красной армии — «на караул и шашки вон»? И, о чудеса, этих трусов, изменников, провокаторов встречают и пропускают встречным маршем под командой «На караул» […|
Вот теперь, товарищ Сорокин, скажите, где здесь логика, где здесь здравый смысл, где здесь авторитет, где хозяин своего слова.
Еще и еще раз не верю всему этому, что написано вашей рукою. Я в этой статье не вижу тов. Сорокина, который командовал доблестной победоносной Юго-Восточной [революционной Красной армией. Я в полной уверенности, что настоящий, подлинный товарищ Сорокин, а не двойник его, направит свой гнев на негодяев, действующих именем его армии, грабящих, расстреливающих, пьянствующих, бесчинствующих и расхищающих народное достояние, и всем своим существом будет идти рука об руку с полноправным хозяином родной Кубани, и в контакте с ним уничтожит негодяев, как уничтожили банду Корнилова.
Настоящим открытым письмом я считаю вопрос вполне исчерпанным, недоразумение рассеянным и не требующим абсолютно никаких комментариев и полемики, которые явились бы толчеей воды в ступке.
Всегда ценящий ваши благие стремлении на благо родины и трудящихся масс товарищ В.Тбилели».
Заканчивая свою статью, редактор «Известий», как бы стремясь обезопасить себя, приписал в конце, что «Редакционная коллегия присоединяется к мнению товарища В.Тбилели, вполне разделяет его точку зрения и ни в какие дальнейшие полемики не пойдет»[154].
Сорокину и самому крайне надоела эта затянувшаяся на страницах газет полемика, тем более что он был в невыгодном положении. Не мог же он, в самом деле, для того, чтобы ответить на очередной выпад, каждый раз захватывать силой типографию газеты. Он понимал, что авторитет его и некоторых командиров в войсках пошатнулся, и он стал принимать меры к его восстановлению. Он начал часто устраивать военные парады и неизменно являлся на них с красной лентой через плечо, которая от имени войск была подарена ему Президиумом ЦИК за взятие Екатеринодара.
Обвинять Сорокина в том, что он увлекался этими мероприятиями можно лишь отчасти. Каждый, хоть немного разбирающийся в военном деле знает, что парадам и смотрам предшествует большая подготовительная работа. Нужно было наладить учет личного состава отрядов, максимальное количество людей поставить в строй, привести в порядок их внешний вид и оружие, провести строевые занятия. Все это дисциплинировало, сплачивало бойцов и командиров. Они в большей степени начинали себя ощущать членами большого воинского коллектива.
Со стороны не было заметно, что Сорокин как-то переживает за разлад с ЦИК. Он, говоря современным языком, умел «держать удар» и вести себя гордо в любой обстановке. Объезжая войска, гарцевал на красивом чистокровном рыжем скакуне, одевался хоть и скромно, но кинжал и сабля у него были с серебряной инкрустацией. Под стать ему был и его штаб, все старались подражать Сорокину и в одежде, и в поведении в бою. Пожалуй, в армии по-прежнему не было другого человека, который бы пользовался таким авторитетом и славой как он.
Казалось, что конфликт между армией и ЦИКом был исчерпан. Еще не закончились бои на окраинах Екатеринодара с Добровольческой армией, а в городе 11-го апреля продолжил работу 2-й съезд Советов области. От имени Юго-Восточной армии его делегатов приветствовал главнокомандующий А.И. Автономов. Есть необходимость привести этот документ хотя бы частично. Как следует из него, ничто тогда не предвещало неприятностей ни одной, ни другой сторонам затихающего конфликта.
«От имени армии, — говорил Автономов, — позвольте выразить глубокую радость, что мы дожили до счастливого момента, когда свободно можем заседать вот здесь и обсуждать вопросы нового строительства.
Это счастье куплено дорогой ценой, ценой жизни наших братьев и сыновей, несмотря на это, ряды нашей социалистической армии не редеют. Армия сильна и крепок ее дух, ибо она глубоко верит в свою победу. Она надеется, что когда здесь у нас будут окончательно разогнаны последние черные тучи, до сих пор заслонявшие трудовому народу яркий свет свободы и счастья, революционная армия пойдет разгонять эти тучи в другие места, к другим народам. Еще раз от лица армий, стоящих ныне по пояс в снегу, по колени в воде, зорко стерегущих завоеванные свободы, стойко борющихся с контрреволюцией, я приветствую хозяина Кубани — областной съезд Советов»[155]