«Войска не обучены, без опытного командного состава, — писал он. — Боевые приказы в некоторых случаях, по докладу одного из начальников отрядов, исполняются «по соглашению», то есть после обсуждения на митингах. […] Окопы роются лишь частично на заставах […] артиллерийское снабжение неудовлетворительное. На вооружении состоят винтовки «Гра>, итальянские винчестеры, русские трехлинейные. Патронов имеется 100 на орудие, 60–65 на винтовку. […] Интендантское вещевое довольствие не налажено […J масса босых и голых, но в то же время наблюдаются случаи выдач обмундирования и жалованья но нескольку раз благодаря плохой организации дела. Денег не достаточно (в Великокняжеском участке в кассе; 2 000 рублей, тогда как в месяц требуется до одного миллиона). Снабжение ведется беспорядочно. В одном из отрядов Великокняжеского участка есть комиссар, на которого взвалено все снабжение. Находясь вечно под тяжестью непрерывного поступления требований, отчасти под угрозой самосуда, этот выбившийся из сил человек, но, несомненно, хороший работник, несколько раз принимался плакать в моем присутствии. Санитарной службы никакой. Она в таком же непозволительном состоянии, как и на других фронтах округа.
Отряды с их начальниками с точки зрения требований военного дела д<олжны> б<ыть> признаны неудовлетворительными. На внутренних фронтах они еще могут более или менее успешно выполнять поставленные им задачи, но для борьбы с организованным противником — с германцами или даже с отрядами, инструктируемыми и снабженными ими, они будут, безусловно, бессильны».
Дальше этот опытный военачальник предлагает:
«[…]
…Так как сейчас их заменить некем, а снабжать фронт невозможно, то приходится принять систему их постоянного улучшения в качественном и техническом отношениях, то есть, оставляя тех же начальников, организовать при них штабы, внести нужные технические поправки, снабдить сведущими людьми, добиться подробного учета, как людского, так и материального состава, и, наконец, что едва ли не самое главное, необходимо произвести переприем всех принятых красноармейцев».
Необходимость переприема красноармейцев на службу в красных войсках Снесарев объяснял следующими соображениями:
«а) Многие из красноармейцев были приняты на службу до объявленных правительством распоряжений от 22-го апреля (о торжественном обещании красноармейца и о сроке службы в Красной Армии), поэтому сущность их обязанностей им остается неизвестной:
б) Многие из них дальнейшим своим поведением, а в особенности проявленными ими на службе явно отрицательными качествами, заслуживают, отчасти, безусловного увольнения теперь же, а отчасти самого серьезного предупреждения о неминуемом увольнении их в случае неисправления поведения.
[…] В виду того, — продолжал он, — что учета людей никакого не существует, списков, видимо, не ведется, человек в определенной части […] ничем обязательным для него не связан, то происходит почти непрерывное изменение численности каждого из отрядов, чем нарушаются самые элементарные тактические предположения, происходит ничем не оправдываемая трата народных денег на выдачу жалования, на обмундирование и т. д. Главное, каждый начальник отряда лишается фактической возможности ответить на вопрос: каким боевым составом он располагает и что он в силах предпринять? Единственным исходом из такого положения было бы определить хотя какие-нибудь нормы для войсковых подразделений, а затем привязать людей, может быть способом, рекомендуемым выше, к определенной части, вести затем строгий учет людям и материальной части, категорически воспрепятствовать выдачу жалованья за не прослуженное время. […] Что же касается до командного состава. — заканчивал свой доклад Снесарев, — то при всей его неудовлетворительности и подчас отсутствии самых элементарных тактических сведений, предъявляемых даже к самому младшему начальнику, все же по многим причинам к этому вопросу приходится подходить с большой осторожностью, дабы не внести ненужное смятение в существующие части и, тем самым, еще до создания настоящих войск, лишиться и имеющихся»[191].
Глава 10. Без Автономова
Итак, новым командующим армией стал Карл Иванович Калнин (Калниньш). Он был ровесником Сорокина, 1-ю Мировую войну закончил прапорщиком, а перед назначением на эту должность с февраля месяца командовал 1-й колонной войск Юго-Восточной армии. Калнин до недавнего времени практически был подчиненным Сорокина, и болезненное самолюбие последнего было сильно уязвлено. Но в ЦИК прекрасно знали настроения Сорокина и в преддверии боевых действий против немцев и белоказаков не хотели в роли главкома иметь еще одного Автономова.
В составе войск Кубано-Черноморской республики на то время было две дивизии, и еще одна формировалась. Остальные войска составляли колонны, отдельные полки, дивизионы и батареи, были также несколько отрядов и формирований, которые периодически «перетекали» одно в другое, а потом делились на мелкие, самостоятельные. Поэтому одновременно Калнин захотел сделать то же, что отчасти удалось сделать на Тамани — упразднить мелкие партизанские отряды, переформировав их в полки и батальоны по единому образцу. Это был бы серьезный шаг по пути упорядочения структуры вооруженных сил республики.
Несмотря на кажущуюся реальность планов Калнина, им не суждено было сбыться. Всему помешали некоторые просчеты нового главкома, а главным образом неудачно высаженный по его приказу 5–7 июня под Таганрогом Ейский десант. К этому времени, в силу ряда причин Ейский отдел Кубанской области в развитии событий на Кубани стал играть весьма заметную роль. Главным образом этому способствовало наличие там достаточно многочисленной группировки красных войск. Из вернувшихся с фронтов солдат и матросов здесь была сформирована Азовская флотилия, 1-й и 2-й Ейские пехотные и кавалерийский полки. Сюда же прибыли отступившие с Украины и Крыма отряды и пехотные полки И.Федько, Таганрогский, 3-й Советский Латышский, 1-й Северокубанский и Ахтырский. Все эти силы стояли гарнизонами в станицах Ейского отдела общей численностью до 6400 штыков и сабель[192].
Латыша Калнина и руководство республики, особенно эсеров, видно вполне устраивало то, что общее руководство этими войсками осуществляли лица, чья национальная принадлежность считалась в то время гарантией революционности, это были Клово, Прусс, Гернштейн и Мандельштам. Именно на них возлагались надежды на успех десанта, а может быть, и на срыв Брестского мира.
В начале июня командир дивизии Ейского отдела С. Клово и командующий Азовской флотилией Герштейн представили Калнину разработанный ими план высадки десанта из Ейска под Таганрог. Главком и ЧШО утвердили его. Операция имела целью отвлечь внимание немцев от Батайска. В случае удачи с высадкой десанта Сорокин, хотя он был против этой аватюры, должен был 11 июня перейти в наступление и ударом с юга овладеть Ростовом.
План, конечно, был смелый, однако его разработчики, сгорая от ненависти к немецким захватчикам, не стали учитывать того факта, что с ними заключен Брестский мир, и к этому времени по всему периметру границ с Украиной боевые действия наконец-то были прекращены. В этих условиях открытое крупное вооруженное нападение на немецкие войска, расположенные в районе Таганрога, могли стать поводом для срыва мира с Германией.
Были и другие причины, по которым и десант, и последующее за ним наступление войск Сорокина были нецелесообразны. Воевать одновременно против немцев и Деникина, который практически уже был готов начать свой 2-й Кубанский поход, сил у Кубано-Черноморской республики не хватило бы. Кроме того, обстановка в тылу самой республики была сложной, в любое время можно было ожидать более масштабных выступлений белоказаков. Да и соотношение сил не внушало оптимизма. В составе немецкой группировки в это время было 3 пехотных дивизии и кавалерийская бригада. Они располагались на Донбассе, в Таганроге и Ростове и могли быть переброшены на угрожающий участок довольно-таки быстро по железной дороге. Так что даже в том случае, если бы десантная операция удалась, то есть Таганрог был бы взят, то для его удержания в течение длительного времени ни сил, ни средств не хватило бы. К тому же это было третьестепенной важности направление.
Тем не менее, операцию стали проводить. Погрузка на суда началась 5 июня, велась она в течение почти двух дней, и этот «секрет» стал известен всему населению города, окрестных станиц, да, вероятно, и противнику. На десантные суда было погружено до 5000 бойцов всех родов войск с оружием и боеприпасами. На рассвете 8 июня флотилия судов направилась к месту высадки, в устье реки Миус, в 22 км западнее Таганрога. Уже само движение судов, а потом и высадка войск были замечены противником. Первый бой десантников с немцами произошел 11 июня. Немцы оказали ожесточенное сопротивление, и после незначительного продвижения десант вынужден был вернуться на исходные позиции, к месту своей высадки.
Вдобавок ко всему в Азовское море вошел турецкий крейсер «Гамидие» с двумя миноносцами. По приказу Калнина навстречу кораблям противника из состава десанта были направлены тральщик «Адольф» и посыльное судно «Ястреб», вооруженные двумя зенитными и одним 120 мм орудиями. Кроме того, буксир «Геркулес» повел за собой болиндер с одним 6-дюймовым и одним зенитным орудиями.
Но, начав свое движение для сближения с противником, командование этих судов не предупредило десант, и там началась паника. Как это было сплошь и рядом в Гражданскую войну, среди десантников тут же распространился слух о предательстве командования флотилией. Стали раздаваться крики «Моряки предали!», «Корабли уходят!», и красноармейцы стали покидать окопы, отходить за поселок Веселый. Немцы воспользовались этим, и перешли в наступление. Хорошо, что в это время на помощь десанту подошел тральщик «Аюдаг» и открыл огонь по противнику из своих двух 3-х дюймовых орудий. Только смелые действия «Аюдага» помогли восстановить в десантных частях порядок.