Мощное наступление добровольцев создало угрозу существования Северо-Кавказских советских республик. В этих условиях 7 июля в Екатеринодаре на Чрезвычайном съезде советов было принято решение об образовании единой Северо-Кавказской Советской Социалистической республики.
Другая важнейшая проблема, которую нужно было решать, — установление тесной связи с центром — Москвой. Было совершенно очевидно, что многих ошибок, допущенных ЦИК и командованием Юго-Восточной армии, можно было бы избежать, если бы такая связь с центром была более тесной. Главной же задачей этот съезд считал создание боеспособной, дисциплинированной армии, соединения и части которой могли бы решать не только те задачи, которые они сами себе определяли, исходя из обстановки, а воевали бы в интересах обороны всего Северного Кавказа.
Почти все решения на съезде большевикам приходилось принимать в острой борьбе с эсерами, которые по-прежнему требовали продолжения войны с Германией. В заключение съезд избрал ЦИК Северо-Кавказской Советской республики в составе 44 большевиков, 29 левых эсеров и представителей от фронтовиков. В Президиум ЦИК вошли: А.И. Рубин, М.И. Крайний, Е.Д. Лехно и др.
* * *
А наступление белых войск на Тихорецкую продолжалось. Деникин усилил группировку наступающих частей Марковским и 1-м Конным полками, состоявшими главным образом из офицеров. Калнину постоянно поступали доклады командиров полков и отрядов об отсутствии боеприпасов; обороняться было все труднее. На очередном совещании командного состава Жлоба предложил отправить в Царицын делегацию, чтобы доложить находящемуся там Военному совету Северо-Кавказского военного округа о ситуации в войсках на Северном Кавказе и получить помощь боеприпасами. Предложение было принято, и Жлобе самому было предложено возглавить эту делегацию.
В ночь на 14 июля соединения и части белой армии перешли в наступление и заняли станции Терновскую и Поршинскую. Советские войска оказались зажатыми с 3-х сторон, и отошли непосредственно к Тихорецкой. Главком Калнин не ожидал такого быстрого и мощного продвижения белых и до последнего момента находился в своем штабном вагоне на станционных путях. В результате, он чуть не попал в руки противника. Вот как описывает это событие генерал Деникин.
«Добровольцы 2-й дивизии продолжали бой в поселке (Тихорецкая. — Н.К.), станционные служащие попрятались. Все пути были загромождены поездными составами, стоял в полной неприкосновенности и штабной поезд главковерха. Сам Калнин, как передавали потом железнодорожники, пешком, без шапки, в одиночестве, пробрался между составами и скрылся в направлении на Екатеринодар. Его начальник штаба, полковник генерального штаба, застигнутый на месте, заперся в своем купе. Когда потом чины инженерной роты взломали дверь купе, глазам вошедших представилась такая картина: на полу в луже крови лежал труп полковника и рядом с едва заметными признаками жизни — его жена, в которую он стрелял перед самоубийством. Его помощник и адъютант были расстреляны»[204].
По некоторым данным белые захватили тогда в плен также начальника штаба Балабина, областного военного комиссара Силичева и военного руководителя полковника старой армии Сосницкого и зарубили их. Ф.Ф. Крутоголов же описывает этот случай иначе. По его словам ЦИК накануне наступления белых на Тихорецкую усилил штаб и оперативный отдел армии несколькими офицерами, на самом деле оказавшихся деникинскими агентами, «которые, — как он пишет, — затаившись, творили свои темные дела […] вызвали на срочное совещание в главный штаб на ст. Тихорецкую комиссара республики А.С.Силичева, военрука Сосницкого и в это время подняли восстание в главном штабе. Силичев и Сосницкий были убиты […] Начальник штаба Балабин сражался до последнего патрона и застрелился»[205].
Как бы то ни было, а 14 июля Тихорецкий узел был взят белыми. Одновременно с этим Добровольческая армия начала наступление на Сосыку и Кущевскую, уже непосредственно в сторону Екатеринодара, Кавказской и Ставрополя. Теперь угрожающая обстановка стала складываться и для войск Сорокина.
Управление советскими войсками в значительной степени оказалось нарушенным. Во многом это объяснялось неспособностью Калнина руководить достаточно многочисленными войсками в столь сложной обстановке. Беспомощность главкома стала очевидной, когда его 15 июля, то есть на второй день после сдачи Тихорецкой, пригласили на срочное заседание ЦИК и потребовали доклада о причинах столь крупного поражения при убедительном численном превосходстве своих войск над войсками противника. Из доклада Калнина следовало что «.. общего фронта у нас нет. Имеются отдельные группы войск, живой связи между собой не имеющие. Ведется партизанская война… Ейский полк разбежался, осталось 700 человек. Староминский, Ахтарский полки тоже бежали, от Тимашевского полка осталось 600 человек»[206].
Больше ничего внятного Калнин доложить не смог. Когда председательствовавший Рубин спросил у главкома, какой же теперь план у него имеется для продолжения борьбы и возврата утерянных территорий, Калнин доложил, что никакого плана у него нет и как спасительное средство предложил немедленно назначить главнокомандующим вместо него И.Л.Сорокина. При этом он заявил, что себя считает утратившим способность командовать всеми вооруженными силами республики[207].
Обсуждение кандидатуры Сорокина затянулось, а обстановка требовала, чтобы Калнин продолжал руководить войсками, иначе всякое управление ими будет потеряно вообще. Присутствовавший на заседании ЦИК один из областных военных комиссаров - М.Н. Алехин, не зная, что происходит на Тамани, предложил снять войска оттуда и с других второстепенных участков и, создав из них отдельную армию, двинуть ее на Тихорецкую. Затем она должна была бы с боями пробивать путь к основным силам Красной Армии на Царицын и вывести Северный Кавказ из изоляции. Восстановив таким образом связь с центром, можно было бы получить от него продовольствие, обмундирование, а главное оружие и боеприпасы.
Это предложение до конца тоже рассмотреть не успели, так как поступило сообщение о новом наступлении Деникина, и нужно было заниматься другими еще более срочными вопросами. Белые наступали вдоль железной дороги в направлении войск Сорокина, на Сосыку — Кисляковскую. Их натиск с трудом сдерживали кавалерийские части под командованием Г.А.Кочергина и несколько отрядов пехоты. 18-го июля 1-я пехотная дивизия белых все-таки заняла железнодорожный узел Сосыка, а на следующий день продолжила наступление на север. Части Кочергина оказывали упорное сопротивление, но вынуждены были отступать. Кочергин обратился к Сорокину за помощью, но тот прислал телеграмму. В ней он требовал от Кочергина усиления организованности среди его подчиненных, повышении стойкости бойцов и бить белых «революционным порядком».
Войска Сорокина вместе с частями Кочергина оказались между белыми и немцами. Начни немцы в это время наступление, они вместе с добровольцами поставили бы его в безвыходное положение. Нужно было ликвидировать Ростовский фронт и уходить на помощь Екатеринодару, вынудив тем самым теперь уже белых стать фронтом против немцев. На всякий случай Сорокин провел переговоры с их командованием, получил гарантии того, что они будут строго соблюдать условия перемирия. Он объяснил немецкому командованию, что уводит свои войска, так как они нужны на Кубани для сельскохозяйственных работ — уборки хлеба. К этому времени у Сорокина под ружьем находилась 30-тысячная группировка, в которую входили и украинские части. Сорокин и им поставил задачу отходить на новую позицию у Кущевки, чтобы затем наступать на Тихорецкую-Торговую.
Однако левые эсеры, находившиеся в числе командного состава войск, категорически отказались от плана ликвидации Ростовского фронта и подбили на неповиновение украинские части. Тем действительно не хотелось бросать обжитые позиции, спокойный фронт и лезть в пекло Гражданской войны. Было проведено еще одно обсуждение плана Сорокина, но украинские командиры вновь заявили, что отходить не желают. Как вспоминал потом С.В.Петренко, «выведенный из себя Сорокин заявил, что "…отнюдь не считает настроение собрания командного состава для себя руководящим, и будет действовать, как ему подсказывает долг и рассудок"»[208].
Когда войска бывшего Ростовского фронта все же сосредоточились в районе Кущевской, Сорокин в своем вагоне созвал совещание командного состава, для разработки плана дальнейших действий. Обсуждалось два варианта отхода: один — по железнодорожной линии через Тимашевскую на Екатиринодар; второй — через Тихорецкую — Торговую на Царицын. По личному предложению Сорокина решено было отходить через Тимашевскую. План Кочергина прорываться на Царицын значил вообще оставить Северный Кавказ, и потому не был поддержан. Сорокин отдал приказ об отходе, но он не был выполнен. Командующий видел в этом происки командования украинских частей и отчасти был прав, так как Мокроусов, Мельников и Чернявский, посоветовавшись, решили, что если сразу повести войска дальше, то они просто не пойдут, а потому нужно как минимум два дня, чтобы заняться разъяснительной работой в них. Это и было сделано. После бурных прений бойцов удалось тогда уговорить только благодаря авторитету фронтового исполкома, возглавляемого Зверевым. Но время все-таки было упущено, и Сорокин лишний раз убедился в неблагонадежности украинских полков. У него было несколько нелицеприятных разговоров с их командирами, поэтому, когда одного из них, — Чернявского, солдаты убили самосудно, кто-то пустил слух, что это было сделано не без «просьбы» Сорокина.
Отойдя к Кущевке, части бывшего Ростовского фронта закрепиться там не смогли. Они не выдержали страшного натиска противника со стороны Сосыки, в это же время пали станицы Крыловская и Кисляковская. Перебрасываемые на этот участок подкрепления разбивались противником по мере их прибытия, они даже не успевали разгрузиться из эшелонов. Деморализация войск росла. Как вспоминает С.В. Петренко: