«Малейшего нажима со стороны Каяла оказалось достаточно, чтобы войска в панике бросались бежать. Паника началась почти без причины»[209].
Сорокин принимал отчаянные усилия, чтобы стабилизировать ситуацию. Его штаб по заранее обдуманному плану переходит в Старо-Минскую. Этот узел железных дорог позволял сравнительно быстро произвести маневр силами, но войска побежали и дальше, бросая противнику богатую добычу, эшелоны, битком набитые имуществом и снаряжением разных отрядов. Остановить бегущих и привести их немного в порядок удалось только в Тимашовке. Отсюда Сорокин спланировал контрнаступление, и оно по началу дало блестящие результаты. Красные войска, двигаясь двумя колоннами на Выселки и Кореновскую, отрезали и наголову разбили группировку противника, пытавшуюся взять Екатеринодар, приблизились к Тихорецкой на 50 верст, и, главное, взяли инициативу в свои руки.
Те части противника, которые наступали от Тихорецкой, продолжали теснить красных на этом направлении, они разбивали по пути только начавшие формироваться новые красные отряды, и их остатки устремились в Екатеринодар, окончательно запрудив и город, и железнодорожную станцию. Здесь командовал фронтом Кобозев, но его руководство особо ни в чем не ощущалось. Офицеры старой армии, которых в городе скопилось достаточно много, ожидали приближения белых частей, чтобы тут же начать свое выступление. Части быстро разлагались, требуя перевыборов командования, занимались грабежами местного населения. Деморализованные красногвардейцы в разных частях города митинговали, а на митингах опять кричали: «Продали нас и пропили!»[210]
В ситуацию вмешался находившийся в это время в войсках председатель армейского Комитета Северокавказской республики большевик И.И. Подвойский. Он потребовал от Чрезвычайного Штаба Обороны назначить нового командующего всеми войсками в районе кубанской столицы и дать тому самые широкие полномочия. Был проведен съезд представителей воинских частей, и на нем 20 июля по предложению таманцев большинством голосов был избран Е.И.Ковтюх, помощником командующего этим фронтом избрали Демуса. Штаба же фронта не существовало вообще. Вдвоем с Демусом, используя активную помощь Подвойского, а также имеющийся опыт руководства полуразложившимися частями, Ковтюх сутками работал в них, пытаясь заставить действовать организованно. Противник уже находился в 18 км от Екатеринодара, и Чрезвычайный Штаб Обороны готовился покинуть город.
Сразу же после своего избрания на пост командующего фронтом Ковтюх издал приказ: всем частям и отрядам, находящимся в городе, срочно покинуть его, выйти на фронт, войти в соприкосновение с противником и опрокинуть его. На недавнем съезде присутствовавшие представители более чем 50 частей единогласно заявили: «Ляжем костьми, но белым города не сдадим!». Поэтому Ковтюх был вправе рассчитывать на то, что так оно и будет. Но его приказ выполнили только два полка — 1-й Северо-Кубанский Рогачева и 1-й Екатеринодарский конный бывшего урядника Воронова, остальные остались в городе.
Несмотря на малочисленность сил, брошенных против белых в пригороде Екатеринодара, именно они задержали противника у станицы Динской, а 23 июля белые были выбиты из нее и отброшены на линию станицы Пластуновской. Но это было все, что можно было сделать в тех условиях. К белым прибывали подкрепления и нужны были новые силы. Ковтюх направил в Екатеринодар Демуса с задачей отправить на фронт все имеющиеся там части, а тех, которые приказа не выполнят, — разоружить. Только эти решительные действия дали кое-какой результат. Утром 25-го июля на фронт прибыли полки «Таврида» (400 штыков), «Свобода» (600 штыков), «Борец за свободу» (1000 штыков и 6 пулеметов), а также несколько отдельных рот и команд. Вместе с прибывшим бронепоездом, которым командовал Чикасов, эта группировка насчитывала свыше 6000 человек.
Ковтюх не был уверен в надежности прибывших частей, поэтому не стал давать им самостоятельных участков, а разместил между уже обстрелянных, доказавших свою боеспособность полков — Рогачева и Воронова. В ночь на 26 июля 1918 г. было предпринято наступление. Однако белые дали такой отпор, что некоторые недавно прибывшие из Екатеринодара части снова побежали обратно. Ковтюх предвидел это и держал наготове резервный дивизион. В критической ситуации он остановил бегущих и заставил их вернуться в свои боевые порядки.
К этому времени войска группы Сорокина сосредоточились уже в районе Тимашевской, а части группы Кочергина — в районе Брюховецкой. Здесь их застал приказ Калнина — собрать все силы в один кулак и нанести удар по Тихорецкой, восстановить положение и связь с Царицыным. На совещании был принят план дальнейших действий. Предварительно все войска были разделены на 4 колонны. Первой командовал А.С.Троцевский. Он наступал из Тимашевской на Выселки и дальше вдоль железной дороги на Тихорецкую. Вторая колонна под командованием П.К.Зоненко тоже должна была наступать на Тихорецкую, но левее железной дороги, через Березанскую. Третьей колонне под командованием Г.А. Кочергина было приказано наступать на левом фланге из Брюховецкой в направлении Тихорецкой. Четвертая колонна А.В. Мокроусова численностью до 9000 штыков и 800 сабель, со 100 пулеметами наносила удар из Тимашевской на Кореновскую. Общее руководство операцией теперь уже было поручено Сорокину.
25-27 июля, когда части Ковтюха начали наступление со стороны Екатеринодара, белые успели захватить Кореновскую, Пластуновскую и Динскую. Тем не менее, красные полки, возвращенные Ковтюхом на фронт, постепенно втянулись в длительный бой, в результате которого противник был отброшен в восточном направлении. В это время Ковтюх получил донесение, что со стороны Ростова тоже с боями двигаются основные силы красных войск под командованием Сорокина. Они насчитывали 30–35 тыс. штыков и сабель и нанесли контрудар из района Тимашевской и Брюховецкой с целью оттянуть на себя часть сил белых, наступавших против Ковтюха, и вернуть Тихорецкую.
Сорокин зашел в тыл деникинским частям и занял станцию Выселки. В результате 1-я и 3-я дивизии белых оказалась в окружении, и потеряли связь со ставкой. Путь отступления на Тихорецкую им был закрыт. Почти одновременно Сорокин и Ковтюх перешли в наступление на Платнировскую, разгромили противника и соединились. Здесь наглядно была выявлена способность Сорокина как опытного шахматиста рассчитывать действия своих войск при любом стечении обстоятельств, его умение предусматривать возможные направления ударов противника. Сорокин быстро рос как военный специалист, умеющий управлять большими массами войск.
Противник понес тогда большие потери, лишился 30 % личного состава своих войск. Сам А.И. Деникин писал об этом так:
«Напрасны были многократные атаки наших дивизий, выезды на картечь» батарей, личный пример начальников — Дроздовского, под непрерывным огнем ободрявшего свои войска, Казановича, водившего лично в атаку батальон Марковцев для спасении положения.
Дивизии наши понесли тяжелые потери, были смяты и к вечеру отошли, преследуемые противником за ручей Кирпели к станице Платнировской.
Отход пехоты, имевшей на своем пути болотистую речку, — говорится в описании действии Дроздовской дивизии, — носил очень тяжелый характер. […] Были случаи самоубийства добровольцев, от изнеможения не имевших возможности уйти от противника и боявшихся попасть в его руки… Дивизия остановилась на ночлег на позиции за ручьем. Части стали подсчитывать свои поредевшие ряды и почти израсходованные боеприпасы, приводились в порядок. На совещании, состоявшемся в эгу ночь в штабе 3-й дивизии, обстановка рисовалась в крайне мрачном свете»[211].
Так благодаря таманцам, грамотным и своевременным действиям Сорокина, наступательному порыву его войск, Екатеринодар был защищен, противник отброшен на 100 с лишним километров. В городе восстановился порядок.
Однако общее положение на Кубани вскоре опять ухудшилось. В Таманском отделе снова начались мятежи, казаки воспользовались тем, что красные части двинулись на помощь Екатеринодару, подняли мятежи почти во всех станицах. Восстание перекинулось в Ейский и другие отделы. Ковтюх обратился к Сорокину с просьбой отправить его с полком назад на Тамань. 9-го августа его полк по железной дороге срочно был переправлен в станицу Ново-Титаревскую и вечером того же дня уже входил в свою Старо-Величковскую. Там, опять же на собрании командного состава таманских частей, Ковтюха избрали командующим левой колонной объединенных войск.
Вскоре к худшему изменилась ситуация и непосредственно в войсках Сорокина. Части колонны Мокроусова вдруг без приказа начали отступать в направлении Тимашевской, и Кореновская снова оказалась у белых. Это стало возможным из-за недостатков в управлении войсками, чем грешили все без исключения молодые красные командиры. Сорокин решил вывести в резерв колонну Троцевского, и тот двинул ее в сторону Екатеринодара, не предупредив об этом своего соседа — Мокроусова, левый фланг которого должен был обеспечивать. Движение колонны Троцевского в направлении Екатеринодара крайне негативно сказалось на моральном духе остальных войск. Когда огромные обозы этой колонны начали движение, то по войскам пошел слух, что белые зашли в тыл, и войска Мокроусова, бросив фронт, тоже устремились вслед за 1-й колонной. Так Кореновская, взятая накануне в кровопролитнейшем бою, легко перешла снова в руки белых.
Кстати сказать, именно в это время красные части, отбив у белых ту или другую станицу стали показывать примеры небывалой жестокости по отношению к тем, кто еще не присоединился к Красной Армии. Читаем воспоминания С.В. Петренко. Он пишет:
«Наше блестящее в военном отношении наступление было сплошным позором для наших войск, и явились одним из тех толчков, которые бросили казачество из революционного лагеря в руки Деникина и Алексеева. Станицы, лежащие по пути следования наших войск, подлежали полному разгрому. Самочинные обыски были детской игрою по сравнению с теми приемами, которые практиковались тогда: дома казаков редко оставались целыми. Они сначала разграблялись, не считаясь с тем, богатые или бедные, а после грабежа поджигались. Редко какая станица осталась нетронутой. Особенно отличались украинцы в этих подвигах