«Войска бежали по направлению к Невинномысской и подоспели туда как раз к возникновению паники там. Паникеры бежали друг другу навстречу и, поделившись впечатлениями, снова расходились по своим фронтам, воочию увидев, что опасность везде одинакова. Армавир до этого держался главным образом усилиями очень слабого по численности, но сильного духом матросского отряда под командованием тов. Брусиловского. Он сумел взять в свои руки несколько десятков, трудно подававшихся дисциплине черноморских матросов и создал из них отряд, который несколько дней удерживал Армавир совершенно один, пока не подошли другие части и не поддержали его»[251].
Между тем число желающих уйти к Царицыну прибавилось, и к 10 сентября их насчитывалось свыше 15 000 штыков и сабель. Жлоба провел их реорганизацию и сформировал так называемую «Стальную» дивизию. 15–16 сентября она начала совершать марш к Царицыну через села Благодарное и Дивное Ставропольской губернии. Вскоре Сорокину доложили о действиях Жлобы. Он разослал в войска телеграммы с требованием задержать и разоружить полки его дивизии, но распоряжение это осталось на бумаге, так как по пути движения этого соединения не было частей достаточно сильных, чтобы остановить Жлобу.
Казалось бы, что после того, как Сорокин не выполнил приказ Военного совета Северо-Кавказского военного округа, не пошел спасать Царицын, он должен был снят с должности и предан суду военного трибунала, а вместо него назначен новый командующий армией. Однако ничего этого не произошло. Военный совет даже не знал толком, кто в это время командует Красной Армией Северного Кавказа. Там все еще располагали сведениями об этой армии, доставленными два месяца тому месяца назад Жлобой, и считали, что главкомом по-прежнему является Калнин. Достоверные сведения об армии Сорокина в Царицыне получили вскоре от ответственных работников, прибывших в Царицын с Северного Кавказа. Из их доклада следовало, что Красной Армии Северного Кавказа трудно, но неизбежная гибель ей, как эго было при Калнине, не угрожает.
К этому времени, 11 сентября образовался Южный фронт. Его командующим был назначен П.П. Сытин — бывший генерал старой армии. Местопребыванием штаба фронта стал г. Козлов (ныне Мичуринск. — Н.К.). Одновременно в Царицыне был сформирован и военный совет фронта в составе: И.В. Сталина, С.К. Минина, самого Сытина и его помощника К.Е. Ворошилова. Северо-Кавказский военный округ и подчиненная ему Красная Армия Северного Кавказа вошли в состав Южного фронта. В центре знали о непомерных амбициях Сталина, поэтому Реввоенсовет республики предоставил не ему, а Сытину самые широкие полномочия: «полную власть в ведении операций»[252].
В директиве Военному Совету фронта указывалось, что в «оперативные распоряжения командующего никто не должен вмешиваться»[253]. Как себя повели И.В. Сталин и К.Е. Ворошилов после этого, можно рассматривать как пример «партизанщины» на таком высоком уровне. Они, не подчиняясь приказу Реввоенсовета Республики, заявили, что признают только «коллегиальную форму управления фронтом и коллегиальное решение всех оперативных вопросов»[254]. Сытина практически не допустили к выполнению возложенных на него Москвой обязанностей. Несмотря на то, что прибывший вместе с Сытиным член РВС КА Мехоношин требовал подчиниться приказам Центра, реввоенсовет фронта, возглавляемый Сталиным, самовольно отстранил Сытина от должности и настаивал назначения вместо него «луганского слесаря» Ворошилова.
По сути дела повторилась та же история, которая имела место с предшественником Сытина бывшим генералом царской армии А.Е. Снесаревым. В мае 1918 г. он прибыл в Царицын с мандатом Совнаркома, подписанным Лениным, — назначался военным руководителем Северо-кавказского окружного комиссариата по военным делам. Снесареву была поставлена задача — собрать разбросанные на большом пространстве отряды и группы и организовать противодействие наступавшей на Царицын 40-тысячной армии генерала Краснова. Задача была выполнена: созданы регулярные части, профессионально организована оборона города, противник остановлен. Сталин же в это время шлет в Москву телеграмму, в которой, в частности, говорится: «[…] военрук Снесарев, по-моему, очень умело саботирует дело» […] убрать Снесарева, который не в силах, не может, не способен или не хочет вести войну с контрреволюцией […]». План Снесарева по обороне Царицына Сталин объявил вредительским, потому что он, видите ли «несет печать оборончества»[255].
В середине июля, когда благодаря Снесареву положение под Царицыном стабилизировалось, Сталин самовольно сместил, а затем арестовал его, а незадолго до этого, за якобы организацию заговора, арестовал и посадил на баржу, в плавучую тюрьму, почти весь штаб округа. Только комиссия ЦИК во главе с А.И.Окуловым[256] освободила Снесарева. Однако в его отсутствие Сталин организовал не обеспеченное ни силами, ни средствами наступление, в результате чего город оказался в полукольце войск противника. Царицын потерял в результате этой авантюры 60 тыс. своих защитников.
И вот новый конфликт, с другим посланцем из Центра — уже Сытиным. Теперь разбирать его стал ЦК партии, секретарь ЦК Я.М.Свердлов. 2-го октября он телеграфировал Сталину, Минину, Ворошилову:
«Сегодня состоялось заседание бюро ЦК, затем всего ЦК […]
Обсуждался вопрос о подчинении всех партийных товарищей решений, исходящих из центров […] Убедительно предлагаем провести в жизнь решения Реввоенсовета […] Никаких конфликтов не должно быть».
Но Сталин, Минин и Ворошилов в ответ на это посылают Ленину письмо, в котором изображают Сытина как «человека не только не нужного на фронте, но и не заслуживающего доверия и потому вредного», и требуют «пересмотреть вопрос о военных специалистах из лагеря беспартийных контрреволюционеров»[257].
Создание реввоенсовета Южного фронта из-за перечисленных и других действий царицынской тройки затягивалось в критические для фронта дни. Не соглашаясь с решением ЦК, осуждавшим его действия, Сталин то подавал в отставку, то забирал свое заявление обратно, пока не был отозван в Москву и не получил новое назначение. Эти два примера отношения к бывшим офицерам старой армии со стороны некоторых амбициозных деятелей, наделенных высокой партийной властью, здесь приведены затем, чтобы показать, что нечто подобное несколько позже произошло и в Северо-Кавказской Республике. Ее ЦИК, не доверяя главкому Сорокину, тоже создал некий Оперативный отдел, который за главкома попытался планировать боевые действия войск. Тем самым ЦИК, по сути дела, инициировал происшедшие потом трагические события, и сам стал их жертвой.
Однако вернемся к тому, как руководство Северокавказского Военного Округа оказывало помощь войскам Северного Кавказа и их главкому, попавшим в критическое положение.
24-го сентября штаб СКВО вдруг отдает приказ № 118, противоположный тому, который еще недавно был им передан Сорокину со Жлобой. Теперь уже армии ставилась задача — во что бы то ни стало удерживать Северный Кавказ, нанести удар по Ставрополю, правым своим флангом развивать наступление на Ростов и принять меры к сохранению Грозненских нефтяных промыслов, что означало провести наступление и на Тереке. Сам Сорокин не только не был отстранен от должности, но и был утвержден главнокомандующим войсками Северного Кавказа.
В уже названном приказе № 118 от 24 сентября 1918 г. говорилось:
«§ 1. Военно-революционный совет фронта постановил: утвердить командующим войсками, оперирующими на Северном Кавказе т. Сорокина.
§ 2. Все советские войска, оперирующие в пределах Ставропольской губернии, входят в безусловное подчинение командующему войсками Северного Кавказа т. Сорокину.
[-]
§ 7. Всю операцию в северных уездах Ставропольской губернии Военно-революционный совет приказывает провести самому т. Сорокину.
[-]
§ 8. Выбор и назначение командующих, а также границы их участков Военно-революционный совет поручает т. Сорокину, который обязан об этом немедленно ставить в известность Военно-революционный совет секретным пакетом.
А между тем Жлоба продолжал начатое им дело. Из с. Благодарное 19 сентября он отправил в Царицын делегацию с докладом в адрес Военного совета СКВО. В нем он писал:
«Задачу, данную Вами мне, о срочном выводе войск на линию общего фронта не представилось возможным выполнить по следующим причинам: Ваш приказ, адресованный на имя Калнина, Чистова и Беленковича, никого не застал на означенных должностях; вся власть на Северном Кавказе по части командования войсками принадлежит ныне главкому Сорокину, который, выслушав мой доклад и получив документы, отнесся весьма не со чувственно и самые приказы просто сунул под сукно, заявив, что якобы такой план уже им выполняется и приказ из Царицына запоздал. В действительности же вся армия находится в мешке. […] Должен заметить, что это нисколько не поколебало во мне веры в справедливость творимого мною, заранее обдуманного и разработанного Вами дела.
В настоящий момент я с вверенной мне Стальной дивизией, не в полном составе, ибо ее оторвали, как ранее я указал, нахожусь в Благодарном и занят выполнением известной Вам задачи своими собственными силами.
Жлоба. Беленкович»[258].
В дальнейшем успех сопутствовал Жлобе и его дивизии. Из Благодарного он при помощи наступавших ставропольских войск нанес удар по противнику в районе Петровского, разбил там его части, взял пленных, трофеи и, перейдя р. Маныч, продолжил движение к Царицыну. Об одержанной победе Жлоба донес в Пятигорск, очевидно надеясь тем самым смягчить свою вину за самовольство. Но благодарности или хотя бы прощения он не получил. Реввоенсовет Красной Армии Северного Кавказа отдал приказ, объявлявший начальника 3-й колонны Жлобу вне закона, что предоставляло каждому гражданину право при встрече расстрелять его. Но, когда издавался этот приказ, части Жлобы были уже в трех переходах от Царицына.