Понедельник, 25-е.
Эти люди были неузнаваемы.
В середине дня несколько морских птиц летели над нами так низко, что кто-то изловчился и поймал одну. Это была чайка, из тех, кого зоологи называют «глупая крачка». Я отобрал птицу у везучего охотника и решил развлечь команду незатейливой игрой под названием: «А это кому?» Несчастной крачке свернули голову, разделили тушку на восемнадцать частей, и я, отвернувшись от команды, начал предлагать каждый кусочек, выкрикивая: «Кому?» — а сидевший спиной ко мне писарь называл имя. Так мы честно разделили мясное угощение, которое было моментально съедено со всеми костями и потрохами и с соленой морской водой вместо подливки.
Под вечер к нам пожаловали птицы покрупнее, размером с хорошую утку, но тоже, как и глупые крачки, не отличавшиеся большой сообразительностью. Они имеют обыкновение запутываться в парусах и других снастях, за что моряки прозвали их «тупицами». Нам удалось поймать одну «тупицу» на ужин, и уже без всякой игры она была съедена.
Вторник, 26-е.
«А это кому?»
На этот раз отличился я: тоже поймал «тупицу». Что ж, неплохой завтрак, но я отдал его трем членам команды, которые чувствовали себя хуже остальных. Все прочие удовлетворились кусками хлеба, смоченными в соленой воде, которая смывает плесень и даже придает — или мне кажется? — какой-то вкус…
Господи! Солнце греет в полную силу, и это тоже плохо, потому что дождь и холод сменились немыслимой жарой, которая так подействовала на ослабевших людей, что трое потеряли сознание, а когда оно вновь вернулось, сказали, что не хотят больше жить. Такое настроение страшит меня сильнее всего. Особенно теперь, когда мы все ближе к нашей первой цели — острову Тимор. Или, на худой конец, к острову Ява…
И опять удача: вечером поймали еще парочку «тупиц», а в их желудках обнаружили несколько летающих рыбок. Вся команда так обрадовалась предстоящему пиршеству, что смотреть было приятно. А ведь не забывайте: мы едим это все в холодном (и несваренном!) виде — огня у нас нет.
Поймал «тупицу»!
Среда, 27-е.
В вечерние часы облака так резко и четко обозначились на западе, что я уже почти не сомневался: мы находимся вблизи от суши. Разговоры в этот вечер были больше о том, что обнаружим на берегу, чем себя порадуем.
Четверг, 28-е.
В девять утра увидели перед собой большой барьерный риф, который необходимо преодолеть, прежде чем войдем в спокойные воды и сможем приблизиться к земле. Пока же нашим глазами открылись белые гребешки волн, разбивающихся о рифы, между которыми, казалось, не было прохода.
Однако я был полон решимости пробиться сквозь них, что удалось не раньше чем проплыли несколько миль вдоль скалистых ограждений.
Большой барьерный риф.
И вот наконец мы в спокойных водах, плавание в которых приведет нас, я уже точно знал, к небольшим островам, расположенным на пути к своему главному огромному острову — Новая Голландия. (Она же — Австралия.)
Я объявил своим спутникам, что мы бросим якорь у первого же подходящего для этого куска суши.
И еще сказал, что прошу их постараться забыть все беды и несчастья, с которыми мы столкнулись на пройденном отрезке пути. Хотя не обещал, что в дальнейшем мы сразу почувствуем большое облегчение.
Глава 9. Кожа да кости…
Долго искать место для стоянки не пришлось. Мы бросили якорь в тихом заливе, недалеко от пологого песчаного берега, и, выйдя на сушу, сразу принялись осматриваться и выискивать признаки присутствия человека. Мы увидели следы от нескольких костров, горевших, видимо, достаточно давно, однако ничего такого, что утвердило бы в мысли, что ночевка на берегу будет безопасной.
Сбор устриц.
Но, конечно, в первую очередь всем нам хотелось найти что-нибудь, годное для еды. Мы обнаружили поблизости устричную отмель, однако из-за наступившей темноты отложили основной сбор ракушек до утра. А пока надо было решать, как провести эту ночь. Я посчитал разумным разделиться на две группы, одна из которых ночует на берегу, другая — на борту баркаса. И поскольку, как известно, утро вечера мудренее, дальнейшие наши действия будем определять завтра на рассвете. Тогда же постараемся зажечь костер, для чего надо не только найти топливо, но и добыть огонь. Как в доисторические времена.
29-е, пятница.
Капитан Блай разжигает костер.
Ночь прошла спокойно. Никто из местных жителей, которые здесь наверняка есть, так и не появился, и я послал несколько человек на разведку — тех, кому легче передвигаться после всего перенесенного нами. Остальные приводили в порядок судно — чтобы оно было в полной готовности на случай, если — не дай Бог! — придется спешно отплывать.
Ушедшие вдоль берега вернулись в хорошем расположении духа, хотя ничего, кроме устриц и свежей воды, не раздобыли и никого не встретили. А я занялся разжиганием костра, для чего переворошил все вещи, находившиеся на баркасе, и нашел-таки, к своей радости, завалившийся среди других вещей плотно закрытый ящичек, в котором были трут, огниво и кремень. Теперь высечь огонь я мог в любое время. Что и сделал, а для растопки использовал сухие водоросли, валявшиеся на берегу. Когда же принесли с баркаса медную кастрюлю и остатки свинины, которую я уже боялся использовать в сыром виде, мы, перемешав ее с хлебом, сделали такую тушенку, что пальчики оближешь.
Горячая пища разморила нас, и люди повалились там, где сидели, но я не дал им заснуть на послеполуденном солнце, боясь, что некоторые уже не проснутся — их хватит солнечный удар, — а велел отправиться в тень, и они, с неохотой и ворчанием, подчинились.
Короткий сон в тени деревьев.
После крепкого и благодатного сна всех потянуло размяться. Мы разбрелись в разные стороны, однако не теряя друг друга из вида, и вскоре обнаружили неподалеку лощину, поросшую густой блестящей травой, что говорило о том, что тут близко река или подземные воды. Немного покопавшись в земле, мы добрались до воды, и у нас появился свой собственный колодец.
Обнаружили мы и свежие следы каких-то животных; Нельсон согласился со мной, что это, скорее всего, кенгуру. Те самые, которые, по мнению зоологов, водятся только в одном месте на земном шаре — в Австралии. Значит, мы сейчас в ней и находимся.
Мы наткнулись и на большое количество кустов и деревьев с незнакомыми ягодами и фруктами; я не советовал набрасываться на даровое угощенье, опасаясь, что оно может оказаться ядовитым, но разве удержишь оголодавших людей? Мои спутники обобрали чуть ли не все кусты и ветви, встретившиеся на пути, и после этого, конечно, многие хватались за живот и говорили, что, наверное, отравились и сейчас умрут. Но, слава Богу, от этого никто не умер. Я тоже присоединился к фруктово-ягодному пиршеству, однако только после того как увидел, что птицы с удовольствием клюют все эти плоды.
Люди поедали все ягоды и фрукты, которые свисали с веток.
Так прошло двое суток, которые я решил дать всем нам для отдыха и хоть какого-то лечения. И действительно, люди стали выглядеть уже значительно лучше, и отчаяние у них вновь сменилось надеждой.
Тем временем я продолжал готовиться к новому и, как я уже рассчитывал, последнему, переходу по морю на нашем баркасе, хотя, откровенно говоря, вовсе не был уверен, что все окончится благополучно: то есть мы достигнем берега в том месте, которое нужно — где будем в полной безопасности и сумеем пересесть на большой корабль и доплыть на нем до Европы.
Воскресенье, 31-е мая.
На холме показалось десятка два туземцев.
Мы готовы к выходу в море, хотя запасов продовольствия, по существу, нет. Пополнить его мы смогли только некоторым количеством устриц, фруктов и шестьюдесятью галлонами пресной воды.
Сотворив молитву о благополучном плавании, мы приготовились столкнуть баркас на воду, когда на песчаном гребне берега показались туземцы. Их было десятка два — полуголых, с густыми короткими волосами, вооруженных копьями и какими-то короткими изогнутыми предметами вроде бумерангов. Они громко кричали и делали нам призывные жесты. Однако, не будучи уверены, что намерения их дружелюбны, мы предпочти поскорее отплыть.
Часам к восьми утра на следующий день мы приблизились к другому острову и вышли там на берег. Как обычно, я разделил команду на три группы — одну намеревался отправить на север для обследования местности, другую — на юг, третью оставить на судне.
В этот раз недостаточно отдохнувшие от свалившихся на них испытаний моряки — те, кого я хотел послать обследовать остров, — дружно заявили, что лучше откажутся от еды, чем поплетутся неизвестно куда и неизвестно зачем. На что я резко сказал, что и дураку понятно, для чего нужна разведка, и уж не собираются ли они, по примеру своих собратьев на «Баунти», учинить новый мятеж.
«Защищайся!»
Один из самых дерзких крикунов дошел до того, что ответил: а почему бы нет? Разве он сам не смог бы, вроде меня, командовать нашим плавучим гробом?
Наученный горьким опытом, я решил либо пресечь бунт в самом зародыше и немедленно утвердить свое главенство, либо умереть. Поэтому выхватил саблю и крикнул:
— Бери другую саблю, человек, и защищайся! Кто победит, тот и станет главным!
Это подействовало. Моряк упал на колени и завопил:
У Нельсона — солнечный удар.
— Вы убьете меня, капитан! Я не хотел… Просто сорвалось с языка. Извините…
Я принял его извинения, и вскоре мы забыли об этом неприятном происшествии, причиной которого, несомненно, явилось то, что у всех сдали нервы. А у кого бы не сдали?..
Потом я поднялся на ближний холм, чтобы определить, куда держать курс. Я обнаружил вдали совсем небольшой остров, который вряд ли заселен и где можно было бы остановиться на ночь. А на том берегу, где мы сейчас находимся, я заметил полузарывшуюся в песок туземную лодку, что утвердило в мысли, что ночевать тут небезопасно.