ой среды. А чиновники тем временем занимались своим делом — набивали карманы.
Сразу после подавления путча ГКЧП Г. Попов, исходя из "революционной целесообразности", решил приобщиться к дележу собственности и власти, оставшихся после краха КПСС. Геофизик Савостьянов возглавил московский КГБ, врач Боксер стал руководителем национальной гвардии Москвы и был представлен на должность заместителя начальника московской милиции (молодой «гвардии», правда, оказалось удобнее рассеяться по конспиративным подвалам), редактор газеты В. Миронов стал главным контролером Москвы и также представлялся на должность замначальника ГУВД. Начальником ГУВД Попов пытался сделать своего бывшего зама по журналу "Вопросы экономики" экономиста Красавченко, но у того хватило ума отказаться. Зато физик Мурашев поддался соблазну доказать, что настоящие демократы не боятся трудностей и общественного мнения.
О подобных деятелях мы уже рассказывали и кратко расскажем в других главах. А сейчас остановимся на некоторых других номенклатурных кадрах. Они нам интересны, как массовка для мятежа номенклатуры.
ЮНЫЕ СТРОИТЕЛИ
Номенклатуре нужна была смена. Геронтократический метод подбора кадров себя не оправдывал. Кандидатуры, готовые верно служить, нашлись без особого труда. Одним из первых в "буферную группу" между Моссоветом и исполнительными структурами вошел Константин Буравлев.
Если бы К. Буравлев занимался предпринимательством — своим заводом керамической плитки (ПО "Гончар") — остался бы, возможно, приличным человеком. Потянуло на политику. А «Гончар» продолжал процветать без своего молодого директора, неизменно публикуя рекламу на первой странице популярной в деловых кругах газеты.
Предвыборная речь Буравлева (1990 г.) в качестве кандидата на пост председателя комиссии Моссовета по градостроительству была столь пустой и глупой, что даже «деморосы» забеспокоились. Но Буравлев не забыл напомнить — он член КПСС с 1979 года. И получил голосов больше, чем Г. Попов при избрании председателем. Коммунисты всех фракций поддержали юного строителя.
Лужков взял Буравлева к себе, возможно, по своей давней любви к кооператорам. С 1991 г. Буравлев становится зампредом Мосстройкомитета. Главные его заслуги перед номенклатурными приватизаторами состояли в том, что возглавляемая Буравлевым комиссия по приватизации стройкомплекса решала все вопросы в их пользу. Став окончательно «своим», Буравлев был пожалован в вице-премьеры Правительства Москвы и начал заведовать всем комплексом московской экономики.
Наш молодой строитель в этом качестве был главным буфером, выставляемым администрацией Москвы на сессии Моссовета вместо Лужкова. Чувствуя поощрительную поддержку со стороны Лужкова, Буравлев смел отстаивать перед депутатами проект горбюджета, не смысля в этом деле, как говорится, "ни уха, ни рыла". Ни разу он не смог ответить ни на один вопрос. Лужков знал, что делал. Непрофессионализм и нагловатые ухватки Буравлева вызывали естественное раздражение и ответную реакцию депутатов. Поэтому в удобный момент можно было «обижаться» на депутатов, делая вид, что всегда готов к сотрудничеству (о подобной обиде мы упомянули в главе "Без шансов на успех").
О квалификации Буравлева говорит хотя бы такой эпизод. На заседании Правительства Москвы обсуждается вопрос о льготах для предприятий службы быта. Справедливо говорится о том, что эти предприятия давно стали самостоятельными, и кормить их за счет бюджета нельзя. Буравлев возражает, объявляя, что раньше он всегда доплачивал парикмахерам, а это значит, что служба быта уже с незапамятных времен живет в рыночных условиях, но это не означает, что раньше для нее не существовало льгот. Такая вот «аргументация» в стиле Гавриила Попова.
Большие заслуги перед Лужковым позволили Буравлеву войти в круг избранных, где не только должности и привилегии раздают, а еще и "запасными аэродромами" обеспечивают. Таким аэродромом для юного строителя стал Московский инвестиционный фонд (МИФ), созданный старыми (еще коммунистической выделки) банками для сбора ваучеров у населения. Тут Буравлев получил место в составе руководящего органа.
Говорят, ко всему прочему, что Буравлев породнился с московской элитой, став зятем одного из первых сподручных Лужкова. Вот вам и механизм проникновения в номенклатурную семью. А дальнейшие шаги делаются, например, так. В августе 1994 г. К. Буравлев принял участие в теннисном турнире номенклатуры высшего ранга "Большая шляпа", проходившем в Сочи. Играть и развлекаться здесь можно с членами правительства и особами, приближенными к уху Ельцина. Это не просто большая честь (если можно говорить о чести подобных людей), здесь делается карьера.
О втором молодом строителе мы упомянем лишь вскользь. Это Николай Маслов. Безвестный инженер-строитель в 1990 г. был избран трудовым коллективом директором предприятия коммунального хозяйства и почти одновременно — депутатом Моссовета. В Моссовете Маслов руководил комиссией по городскому хозяйству и пробивал приватизацию жилья в самом упрощенном варианте — например, он выступал против введения льгот для коренных москвичей. Но и этот проект был Н. Масловым с легкостью отброшен в сторону после решения Ельцина-Попова о бесплатной приватизации жилья. Перечить сильным мира сего не стоило.
Платой за покладистость стал пост заместителя руководителя Департамента муниципального жилья в администрации Москвы. Немного засидевшись на этом промежуточном для настоящего карьериста посту, Н. Маслов решил поиграть в «политику». Он организовал партию народного согласия — этакую подделку под патриотическую организацию на базе административно-номенклатурной среды. Возвышенные слова о необходимости прихода к власти честных политиков, о фальсификации результатов последних выборов, об отсутствии у руководства страны действенной программы реформ, выдвижение Масловым тезиса о "нравственной экономике" — все это создает ему имидж радетеля за народное благо. И вот уже кое-кто готов чуть ли не всерьез рассматривать Н. Маслова, как потенциального претендента на пост Президента России ("Мегаполис-континент", № 27, 1994).
В данном случае мы видим, как номенклатура, скупив молодую поросль карьеристов, начинает играть пешками сразу по всем направлениям — авось одна из пешек пройдет в ферзи. Каждой пешке дают импульс в виде должности, а потом можно просто ждать результата. Ибо пешка сама будет энергично искать пути к ферзевому росту.
СКРОМНЫЙ ИНЖЕНЕР
Как-то раз Лужков в интервью любимому им «МК» говорил о том, что свое продвижение вверх по номенклатурной лестнице он «карьерой» не считает. "Карьера — это когда старший инженер заштатного НИИ становится председателем парламентской комиссии. Вот это взлет!" ("МК", 19.08.92), Кого имел в виду Лужков — не ясно, но рядом с собой подобных карьеристов держал. Один из них — Василий Шахновский, сумевший прибрать к рукам всю кадровую политику при всесильном мэре.
Из скромных инженеров В. Шахновский попал в Моссовет. Его участие в выборах отмечено неприличной историей с агитацией против коллеги по блоку "Демократическая Россия". (Заметим кстати, что в подобном нарушении этики предвыборной борьбы был публично уличен и другой «поповец» — будущий генерал КГБ, а тогда безвестный инженер Е. Савостьянов). Перед вторым туром голосования Шахновский распространил листовки, в которых исключил своего оппонента из списка демократов. И ничего, что сам Шахновский был членом КПСС, а его соперник — нет. Зато это обеспечило победу на выборах.
В Моссовете Шахновский стал одним из ближайших помощников Г. Попова, и до того привязался к патрону, что ушел вместе с ним в мэрию. Назначенный на хозяйственную должность — начальником Управления делами мэрии — быстро превратился в одну из ключевых фигур московской администрации. С тех пор, как Г. Попов оставил пост мэра, на заседаниях Правительства Москвы по правую руку от Лужкова можно видеть молодого человека с ехидной ухмылкой. Это — тот самый В. Шахновский.
В критические для Лужкова моменты В. Шахновский появлялся на московском ТВ в компании с начальником горуправления Министерства безопасности Е. Савостьяновым (июнь 1992 г., май 1993 г.) или представлял Правительство Москвы перед журналистами (в июне 1992 г. после решения Моссовета о выборах мэра). Его единственной мыслью, которая звучала всегда и всегда нравилась пишущей братии, была мысль об устаревшем и запутанном законодательстве, которое исполнять нет никакой мочи. Примерно это выглядело так ("Куранты", 03.12.92): "Дело в том, что события развиваются столь стремительно, что законодательство не поспевает за жизнью. А она ежедневно ставит все новые проблемы, которые надо оперативно решать. Вот тут-то устаревшие законы и вступают в противоречие с реальностью. Лично я — за эволюционный путь преобразований. Если бы мы шли этим путем, то и законодательство совершенствовалось бы эволюционно. А когда общество пытается перейти в качественно новое состояние методом рывка, скачка, как это наблюдается у нас, тогда непременно образуется большой разрыв между законом и жизнью. В подобных случаях все страны в переходной период действовали на основе декретов. Вот тут-то наши Советы и могли бы оказать исполнительным органам реальную помощь путем разработки таких нормативных актов, которые бы развязали исполнителю руки, не делали из него нарушителя." И каким же махровым большевизмом, надо отметить, несет от этих рассуждений!
С этим демосовковым мировоззрением Шахновский и был нужен номенклатуре. Именно с таким мировоззрением и стал он активнейшим участником разгрома парламента в 1993 г. Как настоящий большевик, брал он в заложники своих бывших коллег по Моссовету для обмена на своего нынешнего коллегу по мэрии А. Брагинского или ответной казни.
Говорят, что Шахновский был принят в номенклатурную среду тоже по родственному признаку. Как и Буравлеву, хорошим подспорьем в номенклатурной карьере ему послужили родители жены. Как видим, судьба молодых номенклатурных «кадров» в чем-то сходна.