Да, в конце концов, он по праву гордился последней партией и искренне полагал свой вклад в общую работу если не основным, то значительным. Не будем придираться к словам, на Эру славили общий труд, но не забывали и о роли отдельной личности. Даже если ты Магистр Памяти, отмеченный со времён рукоположения лишь ничего не говорящим непосвящённому кодом в регистре, в конце концов, это была лишь малая цена за обретение высшего бессмертия.
Квестор с чувством выдохнул клубничный ароматизатор и отправился к проекционной стене.
К делу. Раз случилась такая задержка, презентация должна быть доведена до совершенства.
Квестор развернул тезаурус, пробежав глазами по меткам. Основные позиции бридинга[92], ветви исходного генома (разумеется, «Ганимед» и «Эола», последние лет десять они считались самыми перспективными), словарь кодонов, сгруппированные по сложности конфликты (как всегда в самом центре маячил злополучный Аш-Семнадцать), и наконец — подробная карта тончайшей вязи артифициальных фрагментов, осознанную необходимость в которых не могли отрицать даже самые замшелые ортодоксы из числа старшего ныне живущего поколения Магистрата. Расширенный словарь нуклеотидов[93] открывал перед Эру слишком широкие перспективы, чтобы его можно было бесконечно игнорировать.
Заготовка партии переливалась перед глазами Квестора подобно волшебному сундуку сокровищ, но подлинные бриллианты там ещё только предстояло отыскать и огранить. Увы, проделать это было суждено уже совсем другим людям, и даже не столько им, сколько самому времени.
Формулы дисперсий и сложнейшая комбинаторная логика уже сделали своё дело, но, сожалению, а может и к счастью, усмехнулся про себя квестор, результат тут зависел не только от точности расчётов. Большие числа продолжали работать и после того, как люди и аппараты Эру завершили свою работу.
Геном твою налево.
Квестор смачно и в голос выругался. На диаграмме ветвления значилась откровенная и беззастенчивая чушь — у кого-то явно были проблемы с неокортексом, и если в них срочно не разобраться, проблемы эти по возвращении могли стать у этого кое-кого несовместимыми с жизнью.
На борту «Принсепса» летела обычная в таком случае группа сопровождения из десятка ликторов. И в каюте каждого из них сейчас принялась синхронно завывать сирена срочной побудки.
Взмыленные недоучки (сплошь цвет своего выпуска, элита элиты, мать их колбу) начали появляться в канале связи спустя долгих полторы минуты. Явиться лично не хватило ума никому — знай они квестора получше, догадались бы, что в таком случае им было бы проще отвертеться от головомойки. А так квестор набрал в грудь побольше воздуха и принялся возить всех собравшихся физией по содеянному.
Взбодрённые таким нехитрым педагогическим приёмом «короткохалатники» только шмыгали носом и старались смотреть не выше пола. Да и что тут отмазываться — когда три рациональных числа в итоге дают сумму не 100, а 101 процент, тут как бы без вопросов — чистое головотяпство, если не намеренная диверсия.
Впрочем, за дело они взялись резво, уже полчаса спустя проблему благополучно локализовали и поправили, благо она не пошла внутрь статистики, и теперь вся толпа с улюлюканьем носилась по дереву коммитов[94] и радостно искала крайнего. Тот быстро был изловлен и тут же морально низвергнут в пыль, где тоскливо скулил и затравленно оглядывался по сторонам. Остальные (кто тихо, а кто и в голос) радовались, что не пришлось надевать каргосьюты и лично спускаться в трюм — пересчитывать вручную криогенные «банки».
Квестор поглядывал на это всё со смешанным чувством гадливости и облегчения. Тяжело в таком признаваться при его статусе, но в первые мгновения у него сердце буквально ушло в пятки. Когда имеешь дело со столь тонким материалом как живая материя, шутки с цифрами приводят порой к чудовищным последствиям.
В самом разгаре самокопания в канале принялся маячить капитан, о котором квестор и думать забыл. Тьма вас всех задери, неужели хоть кто-то сегодня смог сделать свою работу нормально!
— Магистр, ответьте.
Судя по обречённому тону, вызывали его отнюдь не первый раз.
— Да, капитан.
— «Лебедь» идентифицирован, его транспондер отвечает в предполётном режиме.
— Что это означает?
— Крафт готов в любое время уйти в прыжок, но сейчас дрейфует в субсвете, насколько я вижу, в двух тиках от основного скопления флота.
— То есть нам нет необходимости соваться к докам?
Капитан слегка повёл в ответ бровью.
— Магистр, нам необходимо доставить груз. Вам это прекрасно известно.
Таким убедительным тоном обычно выговаривают расшалившимся детям. Или взрослым с нарушениями аутического спектра.
Что ж. В эту игру можно играть и вдвоём.
— Капитан, немедленно свяжитесь с кволом «Лебедя» и запросите для меня личную аудиенцию у Воина. Мне кажется, эта задача не противоречит вашим служебным инструкциям. Я со своей стороны предоставлю вам мой личный открытый ключ для подтверждения полномочий на стороне реципиента[95]. Выполняйте.
И оборвал связь. Одно нервное движение кистью — бесценный стокилобитный пакет отправлен получателю. Капитан может беситься сколько угодно, но он обязан подчиняться старшему научспецу на борту, если это не касается вопросов физической сохранности корабля и груза. Тем более что коридора им до сих пор так и не предоставили, если судить по продолжающейся мешанине у причальных ворот. Тем более у научспеца был приоритет, если на борту таковым являлся член Магистрата.
Квестор нацепил знакомое всем его коллегам упрямое выражение лица — не он решил, что весь этот перелёт действительно является необходимостью, но он летел в такую даль, оторвавшись от своих неизмеримо более важных дел, не для того, чтобы упустить возможность давно назревшего разговора. И тот должен был непременно состояться лицом к лицу, а не по каналу связи, вовсе не потому, что так наставляли Магистров Памяти священные Проскрипции, подобное нарушение квестор вполне мог себе позволить, даже глазом бы не моргнул, если надо. Просто иначе не было смысла всё это и затевать.
Воины использовали речевой канал лишь в качестве вынужденно-вспомогательного, их реальность лежала на несколько планов глубже, Магистру же в данном случае нужен был максимальный контакт со слушателем, дабы донести до него искомую мысль в во всей её полноте, для этого в его мозгу и полоскался тяжёлыми волнами гигабайт доклада, готовый пролиться водопадом знаний на заинтересованного слушателя.
Воин, погружённый в гиперсон в рубке «Лебедя», был не самым идеальным собеседником, куда значительнее был бы личный контакт с Вечным в активной фазе, а лучше с Хранителем, но о последних никто не знал ничего достоверного с самого окончания Века Вне, когда они точно все присутствовали на борту ковчегов (в том числе «Ганимеда» и «Эолы», с бесценными генетическими линиями которых они последние годы так носились), но что с ними случилось дальше — об этом, пожалуй, могли знать только Вечные, но и они последние десятилетия словно превратились в призраки. Об их существовании напоминали лишь Песни Глубин, будоражащие немногие Живые Миры, но и только.
Значит, Воин.
Кто-то из них, по сути, неважно, кто. Один транслирует остальным. И те изменят, наконец, треклятые директивы, из года в год заставляющие Магистрат под копирку клепать манипулы и легионы однообразных сборок, не имеющих по сути никакой научной или хотя бы эстетической ценности.
Человечество давно нуждалось в другом. Вот какую мысль должен был донести до Воина квестор.
И их груз был примером того, что именно Эру мог подарить Галактике.
Проект носил кодовое название «Новое лицо», и в этом была вся его суть.
А тупые ликторы могли своей небрежностью запороть его презентацию!
С новыми силами квестор бросился на своих докторантов, костеря их на чём свет стоит. «Анацефалами», кажется, он их ещё не называл. Вот и обновим вокабуляр.
Впрочем, если аудиенция состоится — а она должна состояться, чего бы то ни стоило — к тому моменту презентация должна быть полностью перепроверена и готова к сдаче, а значит, нужно было срочно возвращать процесс в рабочее русло.
Квестор раздал всем задачи, а сам принялся за самый ответственный участок — схемы секвенирования[96] эм-эрэнка[97] базовых образцов.
На сплайсинге[98] обычно всплывают ошибки, не замеченные при сборке первичного генома, так что для точного программирования транскрипции[99] эти схемы заменяли собой регрессионное тестирование и были единственным надёжным способом обнаружить бреши в логике разметки экзонных цепочек. Если что-то было пропущено на этом этапе, то в дальнейшем проблему можно было выявить лишь на этапе специализации соматических клеток, когда особо ничего уже и не поправить, оставалось только уничтожать опытные образцы и начинать заново.
Потому квестор вновь и вновь перебирал сборки кодонов, читая геномную азбуку, как музыкант читает сложнейшую партитуру — то есть буквально на глаз различая нюансы исполнения партии.
И с удовольствием находил эту генетическую музыку великолепной.
Если не считать злосчастных Великих конфликтов, в остальном это было похоже на сложнейший верлибр, тонко перекликающиеся друг с другом строчки из белков и энзимов то осторожно вступали, то грохотали торжественным крещендо, то снова начинали плести нежное кружево генетических программ.
Когда квестор перевернул последнюю страницу этой рукотворной симфонии, у него на глазах стояли слёзы. В этот раз Магистрат превзошёл себя. Это действительно было всё лучшее, что зрело последние годы в недрах научного сообщества Эру, да что там скромничать — всех Семи Миров, чтобы, наконец, дать свои плоды.