— Просто какие-то бандиты с большой дороги, — пробормотал себе под нос сидящий рядом капитан.
— Сила и вседозволенность, — поморщился я. — Одного не пойму: как, черт возьми, им удалось захватить город? Где полиция, жандармы? Неужели весь гарнизон, не считая офицеров, приняли сторону мятежников?
— Хм, Иван Макарович, не хочу вас разочаровывать, думаю, что и кое-кто из офицерского состава забыл о присяге, как это ни прискорбно. И тем не менее, разогнать пьяную солдатню – раз плюнуть! — махнул рукой капитан.
— Хотелось бы верить, Сергей Юрьевич, — процедил я сквозь зубы и ударил по тормозам.
Три солдата пристали к какой-то паре прохожих. Средних лет дама пытается поднять с земли своего спутника, у которого отлетел в сторону саквояж. Один из мятежников схватил женщину за волосы и со смехом оттащил бедняжку в сторону. Двое других солдат что-то сказали господину и сделали жесты, показывая, как с его спутницей собираются развлекаться.
— Что происходит, мать вашу?! — рявкнул я, выходя из машины.
— Глянь-ка, офицерская сволочь недобитая! — указал на меня один из солдат и попытался вскинуть винтовку.
Глухо прозвучал револьверный выстрел и говоривший раскинув руки рухнул на землю. Отпихнув от себя плачущую женщину, мятежник выхватил револьвер, моя пуля вошла ему точно между глаз. Оставшийся в живых, отбросил в сторону винтовку и бросился бежать. Капитан Жермеев не пожелал врага отпускать, опередил меня на какое-то мгновение, выстрелил и не промахнулся.
— Господа, благодарю, — чинно сказал господин, вытирая на лице кровь, идущую из разбитого носа. — Яков Пантелеймонович к вашим услугам.
— Постарайтесь найти где-нибудь укрытие со своей спутницей, — порекомендовал я, собираясь сесть в машину.
— Господа офицеры! Ради бога, помогите! — бухнулась на колени перед капитаном дама. — Нам некуда идти! Из дома выгнали солдаты, знакомые не принимают!
— Простите, — взял за локоть женщину капитан, поднимая ту с колен, — мы вам вряд ли поможем в данный момент.
— Гм, господа, а не могли бы вы подвезти нас на окраину города? — спросил Яков Пантелеймонович. — Не беспокойтесь, за услугу готов щедро заплатить!
— Простите, — покачал я головой, — у нас нет времени и возможности.
— Иван Макарович, каждая минута на счету! — вышел из недавно подъехавшей машины Анзор.
— Уже едем, — коротко кивнул я, а потом посмотрел на даму: — Спрячьтесь где-нибудь, с нами будет намного опаснее. Кстати, револьвер, — кивнул на мертвого мятежника, который минуту назад оттаскивал женщину за волосы, — подберите, в такой ситуации, — обвел рукой местность, — он вам может понадобиться.
Женщина попыталась что-то сказать, Яков Пантелеймонович начал и вовсе грозить какими-то знакомствами, что если мы им не поможем, то он будет жаловаться. В городе, время от времени, слышны одиночные выстрелы. Нет, это не организованное сопротивление, думаю, кто-то пытается защитить свою собственность и тогда пуля ставит точку.
Перед зданием вокзала нам пришлось остановиться в переулке и отправить двух подпоручиков на разведку. Пушки продолжают стрелять, правда, паузы между выстрелами стали большими. Начинают беречь снаряды или что? О плохом думать нет желания, орудия должны замолчать. Минут двадцать продлилось ожидание, а потом вернулись наши офицеры и доложили:
— Три пушки ведут огонь с перрона, сделаны укрепления из мешков с песком, солдат порядка десятка, не считая артиллерийских расчетов. Командует какой-то поручик от артиллерии.
— Скрытно подобраться? — уточнил капитан.
— Легко, если нацепить на грудь… — вытащил из кармана подпоручик красный бант, не закончив фразы.
— Нет, нечего нам бояться, — отрицательно ответил я. — Двое остаются с машинами, остальные берут автоматы и вперед. Стреляем без предупреждения, патроны просто так не жечь! Пошли!
Капитан с Анзором попытались заикнуться, что мне следует остаться в переулке, а они сами все сделают. Ничего им не ответил, лишь криво усмехнулся. На кон поставлено слишком многое, чтобы заботиться о сохранности своей шкуры.
К зданию вокзала шли не таясь, охранение мятежники не выставили, патрулями не озаботились, нет у них нормального командира и организованности. Город почти вымер, вокзал пуст, что уму непостижимо. В зале ожидания, прямо на полу расположилось пятеро мятежников, которые выставили на газету бутыль самогона, разложили снедь (буфет грабанули?) и устроили попойку. Наше появление для молодых парней оказалось неожиданным, а так как они уже прилично подпили, то и сопротивление не оказали. Убивать их не стали, скрутили ремнями, да закрыли в каком-то подсобном помещении, подперев двери стульями.
— Иван, ты чего врагов жалеешь? — шепнул мне Анзор.
— Блин, да какие они, к чертям, враги? — покачал я головой. — Повелись на громкие лозунги, не понимают, что творят. Парням-то еще нет и двадцати, не мародерствуют и не насильничают. А то, что красные банты нацепили… — помолчал, а потом закончил: — Мы не убийцы, пусть с ними потом разбирается полиция и определяет степень вины каждого.
Вышли на перрон и двинулись цепью на мятежников. Конечно, нас мало по сравнению с ними, но огневой перевес на нашей стороне. Не ожидал никто, что мы появимся с тыла.
— Тот, кто бросит оружие и сдастся – останется жив! — выкрикнул я и дал короткую очередь из автомата поверх голов артиллеристов.
Поручик, командующий расчетом пушкарей, первый руки поднял и радостно улыбнулся. У офицера нет на груди банта, голова перебинтована, его не так давно избили и сюда он, вероятно, попал не по своей воле. Расчеты у пушек и не подумали оказать сопротивление, стрельбу прекратили, а к винтовкам никто не дернулся. А вот если бы не сдались, то неизвестно чем бы наша атака закончилась. Один солдат, что-то рассматривающий в бинокль, резко в нашу сторону повернулся, схватился за кобуру и прокричал:
— К оружию! Покажем офицерью за кем правда!
Его послушались, не все, примерно половина. Кто-то стал лихорадочно передергивать затворы винтовок, двое попытались развернуть в нашу сторону пулемет. Остальные же мятежники побросали винтовки и руки вверх подняли. Дожидаться, когда солдаты начнут стрелять мы не стали, короткие и злые очереди из автоматов унесли жизни десяти мятежников.
— Поручик! Ко мне! — мрачно потребовал я, смотря на офицера, командовавшего артиллеристами.
Он попытался подойти строевым шагом, пару раз качнулся из стороны в сторону, но дошел и представился:
— Поручик 7-й батареи лейб-гвардии 3-й артиллерийской бригады Соломин Юрий Васильевич!
— Что здесь происходит? По каким целям вели огонь? — мрачно поинтересовался я.
— Эшелон с техникой и живой силой противника, — ответил поручик, а потом добавил: — Стреляли на упреждение и недолет!
— Поясните, — потребовал я.
— У нас не оставалось выхода, бить же на поражение не позволяет присяга! — мрачно ответил тот.
— Ваше высокоблагородие, следует занять оборону, нас могли услышать, — обратился ко мне капитан Жермеев.
— Командуйте, Сергей Юрьевич, — предложил я и кивнул поручику-артиллеристу на ящики из-под снарядов: — Пойдемте присядем, вижу, что вам на ногах стоять непросто.
— Виноват! Разрешите уточнить ваше звание? — не сдвинулся тот с места.
— Чурков Иван Макарович, наместник Урала, — запоздало представился я.
— Ваше высокопревосходительство! Очень рад и для меня большая честь знакомство с вами! — широко улыбнулся поручик, которого в сторону неожиданно повело.
Сумел схватить его за рукав и не дал упасть.
— Ранены? — спросил поручика.
— Никак нет, — ответил тот. — Побили сильно и угрожали расправиться над семьей, если откажусь стрелять.
— Ясно, — поморщился.
Когда присели на ящики, то попросил Сергея Юрьевича вкратце рассказать, что произошло и как такое случилось, что город захватили мятежники. Пару недель назад, из генерального штаба пришла депеша о срочных маневрах, и большая часть гарнизона отправилась на учения за двести километров от города. Предписывалось расположиться, обустроиться, а потом производить оттачивание взаимодействия при наступлении на предполагаемого противника.
— Полковник, царствие ему небесное, — перекрестился поручик, — матерился при всех офицерах штаба, участвовавших на совещании. В такую погоду, — Соломин сделал жест рукой, — когда грязь, а ночью заморозки, убийство отправлять личный состав на потешные игрища. Денег-то не выделили, велели из гарнизонной казны тратить. В итоге, почти все отправились, полковник Валенков остался, пытался всеми правдами и неправдами достучаться до столицы, чтобы сдвинуть сроки учений. Не смог, — поморщился рассказчик. — Ночью, третьего дня, случился мятеж. Дежурных офицеров разоружили и отправили на гауптвахту, младших офицеров и солдат, кто не поддержал краснобантовых, избили и заперли в казарме. Полковника застрелили после того, как тот отказался подписать приказ о переходе гарнизона под знамена эсеров. Ко мне домой, пришло пятеро, когда отказался встать на их сторону, то долго били и пригрозили, что Лизавету попользуют и прирежут. А моя жена на седьмом месяце! Что мне оставалось?!
— Поручик, успокойтесь! — постарался я осадить его гневный выкрик. — Дальше!
— Отконвоировали сюда, тут уже расчеты устанавливали орудия, приказали открывать огонь по железной дороге, которая в семи километрах отсюда. Имелась связь с рекогносцировщиком, сегодня утром он звонить перестал, послали троих солдат для устранения обрыва на линии и заодно уточнить повреждения. Я, господ комиссаров, честно предупредил, что на такую дальность попаданий гарантировать не могу, большой разброс снарядов получится. Лукавил, конечно, наводчики отличные парни, знают как цель поразить, а в данном случае – не попасть, — он криво усмехнулся. — Одного не пойму, почему войска с эшелона нас атаковать не стали.
Этот вопрос и для меня – загадка. Неужели пушкари, пытаясь промахнуться, состав уничтожили? Могли ведь!
— Иван Макарович! — скорым шагом подошел к нам Анзор. — Два грузовика с солдатами у здания вокзала остановилось! Их человек тридцать, с винтовками.