резко броневик в сторону двинул, ломая какие-то деревья и сминая каменные лавочки.
— Откуда бьют?! Не вижу! — закричал мой советник.
— Хрен его знает! Двигайся, меняя направление и на разной скорости! — ответил ему я.
Автоматные очереди с брони машины не умолкают, Павел Арсеньевич прильнул к пулемету и выпускает длинные очереди.
Взрыв в нескольких метрах от танка, второй чуть позади.
— Пристреливаются! — кричу, а потом по ушам бьет мощнейший удар.
Перед глазами тьма и теряю сознание, последней мыслью понимая, что нас все же смогли подбить. Очнулся от гари, звенящий тишины и бьющего в лицо солнца. Какое-то мгновение не мог понять, где нахожусь. Даже мелькнула мысль, которой, честно говоря, испугался, что меня куда-то закинуло. Нет, я в этом мире! К бронемашине бегут солдаты с бантами на груди.
— Подпоручик! Огонь! — ору, переползаю, через не подающего признаков жизни заряжающего и трясу за плечо Павла Арсеньевича, который склонился над пулеметом.
Офицер заваливается на бок, изо рта сочится кровь, глаза остекленели, а в правом виске торчит осколок.
— Твою ж…! — выкрикиваю и сам занимаю место стрелка. — А-а-а!!! — вторю стреляющему пулемету, выпуская одной очередью чуть ли не все ленту с патронами.
В прицеле никого, слух постепенно возвращается, слышны разрывы, автоматные и пулеметные очереди.
— Это что было-то? — хрипит Анзор, размазывая идущую из носа кровь.
— Подбили нас, надо выбираться, — отвечаю и подтаскиваю к себе автоматы погибших офицеров.
— У меня люк заклинило, — жалуется мой советник.
— Ко мне ползи, — со скрежетом распахиваю крышку люка над головой и направив вверх автомат.
На броневик никто из мятежников не успел пробраться, из резиденции продолжают стрелять, значит штурмом ее не взяли. Выбрались мы с Анзором из подбитой бронемашины и устало облокотились на ее борт, спиной к врагам.
— Жаль парней, всех положили, — мрачно сказал Анзор и вытащил смятую пачку папирос. — Будешь? — протянул мне курево.
— Давай, — коротко ответил я и вытащил папиросину.
Офицеры все полегли, хватило одного взгляда, чтобы понять, никто не выжил из нашего экипажа и бойцов на броне. Да, с Анзором полностью согласен, парней жалко до кома в горле. А сколько еще смертей встретим на своем пути, если мятеж получит распространение? Мой напарник выпустил облако дыма, выглянул из-за нашего укрытия, подтащил к себе один из автоматов и дал в сторону расположения краснобантовых длинную очередь, не жалея патронов.
— Оружие бы нужно забрать, — обронил я.
— Если побежим до здания, то оно нам помешает. Думаю, получить пулю в спину глупо, — ответил Анзор и затушил окурок о камень. — Ну что, Иван Макарович, бог не выдаст свинья не съест? Рвем когти в домик? — он кивнул в сторону резиденции.
Ответить я не успел, где-то рядом раздался пушечный выстрел и рев второго нашего танка.
— Подождем, — устало выдохнул я.
Действительно, вскоре к нам подъехал оставшийся единственным броневик. А вот с людьми и там дело обстоит печально. Три члена экипажа в бронемашине, пулеметчик погиб, получив шальную пулю.
— Поручик, где капитан? — спросил я его и добавил: — Насколько помню, он командовал бронемашиной.
— Ранен, в резиденции, — коротко ответил тот, а потом стал докладывать: — За время вашего отсутствия к мятежникам подошло подкрепление. Атаку сходу мы легко отбили, как и последующие две. С нашей стороны трое убитых, еще ранены двое автоматчиков, которые на броне находились. Когда начался артобстрел, генерал Еремеев попросил сделать так, чтобы пушки врага замолчали. Приказ мы выполнили, в том числе и благодаря вашей помощи.
— Петр Евграфович попросил, а не приказывал? — удивился я.
— Мы-то вам как помогли, поручик? — горько усмехнулся Анзор.
— Господин генерал именно просил, понимая весь риск и что мы подчиняемся наместнику Урала, — ответил поручик мне, а потом посмотрел на моего советника: — Те орудия, которые вы уничтожили, работали по нашей бронемашине. Уже произвели пристрелку и, думаю, морячкам не составило бы труда поразить цель. Морские артиллеристы привычны к движущимся мишеням.
— У них орудия еще остались? — поинтересовался я.
— Иван Макарович, если на данный момент и нет, то скоро подвезут, — хмыкнул Анзор. — Что с бронемашиной делать будем? — он похлопал ладонью по броне подбитого броневика.
— Взорвем, — коротко ответил я, подумал и добавил: — Лучше поджечь, боезапас взорвется и все.
Жалко танк, он нам помог, да и стоит дорого, но нельзя, чтобы мятежники его заполучили, даже подбитым. Увы, о восстановлении речь не идет. Не переправить бронемашину в Екатеринбург в такой обстановке. Если же оставить броневик, то уверен, вскоре чертежи и характеристики получит немецкая сторона и, вполне возможно, создаст аналог превосходящий наш. Погибших и оружие, перегрузили в бронемашину, которой командовал поручик Смирнов Антон Васильевич. Большую часть снарядов также перетащили, как и пулемет, после чего, Анзор перерезал топливные шланги в моторном отсеке и поджег.
В резиденции меня обнял Еремеев и даже Ларионов похлопал по плечу. С Вениамином Николаевичем мы так и не поговорили о нашем недопонимании, впрочем, он далеко не глуп, видит, что и как.
— Иван, пока мятежники передышку нам дали, следует ей воспользоваться и обсудить дальнейшие планы, — проговорил Еремеев, а потом сразу же добавил: — Втроем, — он глянул на ротмистра, — без Ольги Николаевны и офицеров из генерального штаба.
— Нет им доверия? — уточнил я и тяжело вздохнул.
Печально, когда на подозрении высшие армейские чины. Это не просто саботаж, а измена. При наличии фактов, решения нужно принимать крайне тяжелые, не уверен, что императрица сможет отправить под расстрел тех, кому не так давно вручала чины и ордена.
— Не то, чтобы нет, — вступил в разговор Ларионов, — поручиться не можем.
Мы прошли в одно из помещений, оказавшееся курительной комнатой. Сейчас в ней царил бардак, стекла разбиты, кресла унесены на баррикады. Мы встали вокруг одного из столиков с уцелевшей пепельницей, молча закурили, никто не спешит начинать разговор, хотя действовать следует быстро.
— Гм, Иван Макарович, императрица поведала мне о вашем предложении, — начал Еремеев.
— О том, чтобы отправиться в Екатеринбург и оттуда осуществлять руководство империей? — уточнил я.
— Да, именно-с об этом, — задумчиво протянул Петр Евграфович.
— Иван, мы не могли посоветовать императрице отправиться в Сибирь, — неожиданно для меня, заявил ротмистр. — При всем нашем уважении к тебе и твоим устремлением, для всех будет лучше, если управление Россией будет происходить из Крыма. Мало того, что там неприступные укрепления, много верных войск, в том числе и флот, так еще и для внешней политики это более правильно.
— Политика-то тут с какого бока? — удивился я. — Посольства организовать можно и в Сибири. Сложно добираться? И что с того?
— Есть еще немаловажный момент, на который обратила внимание Ольга Николаевна, — сказал Еремеев, — это то, что, если она не отправится в Крым, тот может перейти в руки эсеров, со всеми вытекающими.
— Какими? — спросил, а сам себе ответил: — Потеря территорий, утрата контроля над флотом и границей.
С данного ракурса не рассматривал ситуацию. В чем-то есть определенный смысл, хотя и риск, на мой взгляд сильнее. В своей вотчине я могу дать какие-то гарантии, есть силы и средства. Правда, боюсь, остался не озвучен еще один факт, над которым приходилось задумываться. Окажись императрица в Сибири, то руководить данной территорией не смогу без ее на то одобрения и согласования чуть ли не каждого шага. Опять-таки, различные министерства и ведомства, генеральный штаб армии, да и множество других чиновничьих организаций переедет вместе за государыней. Есть опасность, что начнутся козни и происки, работа начнет стопориться, от новых порядков народ взвоет и… Н-да, всяко может случиться. А в качестве номинальной правительницы Ольга ни за что не согласится отправиться в изгнание из столицы.
— Осознал? — поинтересовался Ларионов с кривой улыбкой. — Учти и то, что в данный момент, насколько знаю, вся власть на Урале и всей Сибири, находится в твоих руках и доверенных тебе людей. Тот же Анзор негласно руководит жандармами, разведкой и еще бог знает чем, а с нашим приездом мы обязаны его подвинуть. Не думаю, что твоего советника устроит такой расклад.
— Получается, решение императрица еще не приняла, — догадался я. — Со мной же вы завели данный разговор, чтобы повлиял на ее решение.
— Так будет правильнее для всех, — не глядя на меня пробормотал Еремеев.
— Допустим, — криво усмехнулся я. — А какой план по возвращению потерянных территорий? Или мы дробим империю на три части? Учтите господа, эсеры не остановятся на достигнутом, начнется гражданская война и победят или они либо мы.
Генерал с ротмистром переглянулись и ничего не ответили. Понятно, нет у них никакого плана.
— Финансы? — задал короткий вопрос.
— Не проблема, — отмахнулся Ларионов. — Деньги у императрицы есть, в том числе и на различных счетах за границей.
— Ну-ну, — протянул я.
Я не стал говорить о том, что по запросу эсеров, если их признают правителями центральной части России, сегодняшние партнеры императрицы могут арестовать ее счета. Впрочем, на такой шаг банкиры вряд ли пойдут, не захотят подрывать к себе доверие. Им выгодно сталкивать лбами народ, в одной из сильнейших империй в Европе. Правда, ко всем счетам доступа не дадут, будут выдавать частями, чтобы контроль над страной сразу не восстановился. При наличии же финансов это сделать относительно просто. Плати наемникам всех мастей и вопрос решится. А не поэтому ли так рвется Ольга в Крым? Рассчитывает привлечь на свою сторону силы союзников?
— Иван, так будет правильнее в данной ситуации, — сказал Еремеев и загасил в пепельнице папиросу, словно поставив точку.
— Если такое решение примется, то кто я такой, чтобы возражать? — усмехнулся, осознавая, что все уже решено. — Какой план отхода в Крым?