Кива чуть не разрыдалась прямо там, но все же сдержалась. Вместо этого она кивнула и прошептала:
– Спасибо.
– Мы не все такие, – с болью в голосе прошептала в ответ Наари.
– Я знаю, – сипло отозвалась Кива.
И она не врала: существование Наари доказывало, что бывают и хорошие надзиратели. Но то, что сегодня произошло, то, чему Кива стала свидетельницей, то, к чему ее только что чуть не принудили…
Кива не могла выбросить это из головы, даже когда Наари ушла, а в корпус на ночь начали стекаться люди.
Шли часы, а Кива все лежала, свернувшись калачиком и дрожа. Звуки постепенно затихали, когда уставшие заключенные с обеих сторон от нее проваливались в сон, и Кива знала, что пора к ним присоединиться. Близилась вторая Ордалия. Завтра силы ей пригодятся, тем более что теперь она знала: мятежникам прорваться в тюрьму не удалось. Если они прямо сейчас их с Тильдой не спасут, завтра Киве придется предстать перед Ордалией огнем. Ей нужно было отдыхать, однако… каждый раз, когда Кива закрывала глаза, она видела погибшую женщину, руки Мясника, блуждающие по ее телу, блестящую ангельскую пыль на них обоих. Кива слышала, как Кость раз за разом ей угрожает, а мужчины из столовой говорят: «Она ж такая занятая, только и успевает ноги перед надзирателями раздвигать».
Лекарская потаскушка.
Вот кем все ее считали.
Они ошибались.
И бессердечной резчицей она тоже не была. Хотя сейчас Кива мечтала ей стать: тогда бы исчезли все тревожащие ее чувства.
Кива не представляла, сколько она пролежала под тонким одеялом, дрожа и прижимая больное запястье к груди, когда вдруг услышала тихие шаги и почувствовала мягкое прикосновение к плечу. Затем тюфяк прогнулся под чьим-то весом.
Кива не испугалась: она знала, кто это. Узнала по коснувшимся ее носа запахам свежей земли, морских брызг и чего-то еще, присущего только Джарену и похожего на смесь утренней росы и древесного дыма. И сейчас эти запахи принесли Киве покой, о котором она не смела и мечтать.
– Наари все мне рассказала, – прошептал Джарен, догадавшийся, что она не спит, по до сих пор сотрясавшей ее дрожи. – Ты в порядке?
Кива покачала головой. Вряд ли он мог видеть ее в такой темноте: комнату освещали лишь узкие полоски серебристого лунного света из маленьких квадратных окон, в случайном порядке раскиданных по длинным стенам, но Джарен наверняка почувствовал ее движение. Он провел ладонью по ее плечу и вниз по руке, пока осторожно не обвил пальцами ноющее запястье. Кива не стала интересоваться, откуда он знает, какая рука у нее болит, иначе бы разрыдалась от его бережных и нежных прикосновений.
– Мне так жаль, Кива, – прошептал Джарен.
С ее ресниц соскользнула слеза. Потом еще одна.
– Все хорошо, – заставила она себя сказать. Голос прозвучал грубо, и даже ей стало больно его слышать. – Правда, со мной все хорошо.
Джарен легонько, как перышком, провел большим пальцем по ее коже.
– Иногда можно не быть сильной.
Кива сглотнула. Затем сглотнула еще раз. Однако ком в горле не желал уходить. А слезы на глазах не иссякали.
Она не стала сопротивляться, когда Джарен лег рядом и, повернув ее к себе лицом, притянул ближе. Кива знала, что нужно его прогнать, но ей не хватило силы воли, и вместо этого она уткнулась лицом ему в грудь. Его рубаха приглушила ее всхлипы и впитала слезы.
Только когда Кива вдоволь наплакалась, к ней наконец пришел сон, и она заснула в объятиях Джарена, впервые за много лет чувствуя себя в безопасности.
Глава двадцатая
– Как ты себя чувствуешь?
Когда на следующее утро в лазарете Кива подняла глаза, она увидела, как к ней приближается Джарен. В утреннем свете его лицо по-прежнему представляло собой целую палитру цветов, однако отек под глазом уже почти спал.
– Ты что здесь делаешь? – пискнула Кива. – Ты разве не должен сейчас в тоннелях работать? – Запаниковав, она указала на дверь, из-за которой он только что пришел, и с немалым облегчением увидела, что сегодня в лазарете никто не дежурит. – Уходи отсюда, пока тебя кто-нибудь не поймал.
Джарену хватило дерзости фыркнуть.
– Расслабься, Кива.
– Расслабиться? Расслабиться?!
– Возможно, не самое подходящее слово, учитывая обстоятельства. – Он подошел к Киве почти вплотную и положил руки ей на плечи. – Как насчет такого: дыши.
Кива попыталась: вдохнула как можно глубже, поднимая и опуская плечи, на которых лежали руки Джарена. Она не стала их сбрасывать, найдя его прикосновения куда более приятными, чем ей хотелось бы.
Особенно после прошлой ночи.
Они не говорили об этом, хотя с утра и проснулись, запутавшись друг в друге.
Киву на мгновение захлестнуло смятение и неимоверное унижение, а Джарен просто-напросто потер сонные глаза и, невнятно пробормотав: «Дброе утр», уже разборчивее спросил, как она себя чувствует. Когда она бессвязно ответила что-то невразумительное, он мягко засмеялся, отчего Кива рассердилась и смерила его гневным взглядом.
– Ну, раз ты способна на такой взгляд, – широко улыбнулся Джарен, – то с тобой точно все будет хорошо. – С этими словами он провел пальцами по ее щеке и ушел в ванную.
И все. Никакой неловкости, никакого смущения, никаких разговоров о том, что произошло прошлой ночью, ни до того, как он оказался в ее постели, ни после.
Судя по всему, он давал ей время смириться с произошедшим – со всем произошедшим – и не хотел давить. И за это Кива была ему благодарна.
Все утро она раскладывала по полочкам вчерашний день: едва не погибшую Тильду, обнаруженную в саду связь между отцом и кишечной инфекцией, подслушанные разговоры в столовой и, наконец, столкновение с надзирателями. За всеми этими размышлениями Кива вдруг осознала: она уже десять лет в Залиндове. Десять лет. И хотя вчерашний день выдался тяжелым, это не самое страшное, что с ней случалось, даже по вине надзирателей. В этот раз хотя бы обошлось без физических травм, если не считать синяка, расцветающего на запястье.
Кива была жива, а это самое главное. А значит, нет смысла терзаться произошедшим. Все закончилось, и теперь ей хотелось лишь обо всем забыть и двигаться дальше.
Вчера ночью с Джареном Кива проявила слабость – или же силу, смотря с какой стороны посмотреть. Он дал ей то, в чем она нуждалась, когда она в этом нуждалась. И она была ему благодарна. Невероятно благодарна. Даже сейчас он снова был рядом, он пришел поддержать ее, но не из-за произошедшего, а из-за того, что Киве только предстояло.
Вторая Ордалия.
Еще один повод забыть о вчерашнем дне и сконцентрироваться.
Кива снова глубоко вдохнула.
– Лучше? – спросил Джарен.
– Тебе все равно надо уйти, – увильнула Кива от ответа.
– Я хотел повидать тебя перед испытанием, – признался он. – Ты готова?
– Конечно, готова.
Джарен не сводил с нее глаз, ожидая правдивого ответа, и Кива вздохнула.
– Ладно. Я на грани истерики. Счастлив?
Он ласково сжал ее плечи. Взгляд его смягчился.
– Ты справишься, Кива.
– Никто еще не пережил все Ордалии, Джарен, – прошептала Кива. Все утро у нее крутило живот с тех самых пор, как она толстым слоем намазалась смолодяным зельем от Мота. Теперь, прямо перед Ордалией, Кива засомневалась в его эффективности. Как никогда ясно она вдруг осознала, что, если мятежникам и во второй раз не удастся их спасти, то на амулет принцессы у нее надежд больше. Возможно, он и вовсе был ее единственной надеждой. Жизнь Кивы была вверена Валлентисам. Жестокая ирония судьбы, не иначе.
– С одной ты уже справилась, – тихим голосом успокаивал ее Джарен. – Справишься и с еще одной.
– Но…
– Я в тебя верю, – перебил он. В его голосе не слышалось ни тени сомнения. – Типп в тебя верит. Мот в тебя верит. – Он мгновение помолчал. – Даже Наари в тебя верит.
– Большинству надзирателей плевать, жива я или умру.
– Наари не похожа на большинство надзирателей, – напомнил очевидное Джарен. – Ты ей определенно нравишься.
– Это потому что лишь я могу уберечь ее от смерти, если болезнь вдруг не уйдет, – пробормотала Кива, хотя умом и знала, что причина кроется не только в этом. Надзирательница действительно искренне переживала за Киву: даже соврала вчера надзирателям ради нее.
Джарен заправил прядь волос Киве за ухо, отчего она судорожно втянула воздух. Но не успела она ничего сделать – отшатнуться, наклониться к нему, замереть – как Джарен отпустил ее плечи и отошел.
– Может быть. – Губы его дернулись. – А может, ее просто притягивают твоя сердечность, доброта и неимоверная общительность.
Кива скрестила руки на груди:
– Ха-ха.
Джарен тихо рассмеялся, и от его смеха Киве стало чуть легче.
Указав подбородком на крыс, он полюбопытствовал:
– Как успехи?
Кива с нескрываемой благодарностью ухватилась за предложенную им тему разговора. Быстро рассказав про эликсир Мота, она поделилась своим выводом:
– Думаю, можно сказать, что болезнь точно не из каменоломни. Мы бы уже знали, если бы что-то было не так.
– То есть начинаем все с чистого листа?
– Скорее, переходим к следующему наброску, – поправила Кива.
– И этим ты займешься после сегодняшнего испытания, – уверенно подсказал Джарен.
Под его твердым взглядом Кива сглотнула ком в горле.
– Конечно.
– Почти пора, – услышали они голос Наари, вошедшей в лазарет.
У Кивы перехватило дыхание: сначала от мысли, что она не готова, а потом – что Джарен не должен находиться в лазарете в рабочие часы.
На одно безумное мгновение она попыталась придумать, где его спрятать, но разум быстро возобладал и подсказал: поздно, Наари уже в упор на него смотрит.
– Остальных заключенных сейчас собирают, – сказала ему надзирательница. – Если не поторопишься к тоннельщикам, кто-нибудь заметит твое отсутствие.
Джарен быстро ей кивнул и обернулся к ошарашенной Киве:
– Увидимся позже.