Рядом с Грендель величественно возвышался смотритель Рук в черной кожаной форме, как всегда до блеска отполированной. Ни один мускул на его лице не дрогнул при виде Кивы, и по его позе она поняла, что он не собирается отступаться от слов, сказанных после первого испытания: помощи от него она не дождется. Как бы там Рук, по его словам, ни защищал ее последние десять лет, сейчас на это можно не рассчитывать.
– Кива Меридан, – глубоким, хорошо поставленным голосом провозгласил смотритель, когда они подошли. – Сегодня ты предстанешь перед вторым испытанием – Ордалией огнем. Твое последнее слово?
Две недели назад принц Деверик тоже предложил Киве сказать последнее слово, однако как тогда, так и сейчас Кива придержала язык за зубами, отчасти не желая провоцировать смотрителя, но и отчасти из-за страха, что ее стошнит прямо себе под ноги. Она оглядела толпу, прочувствовала ее настроение. Некоторые заключенные в первых рядах ухмылялись, и Кива кожей ощущала их отвращение к ней и Ордалиям. Другие выглядели воодушевленными, словно их будоражила сама идея испытаний, а чем они закончатся – неважно. И наконец, на каких-то лицах читался интерес. Если выживет Кива, смогут выжить и они. Если она сможет вырваться на свободу, то однажды смогут и они. Для них Кива была надеждой, верой в иное, куда более светлое будущее.
Но до победы ей было далеко. И устремленный на нее взгляд ореховых глаз Кресты, скрестившей руки на груди, громче любых слов кричал, что лучше бы Киве выжить. А не то будет худо.
– Отлично, – сказал Рук, когда она промолчала. Повернулся к заключенным: – Характер данной Ордалии не предполагает свидетелей. Однако вы останетесь здесь до объявления результатов и только потом сможете вернуться обратно к работе.
Кива почувствовала, как по толпе волной прошлось негодование, и на мгновение ее тревога выплеснулась наружу. Такое количество заключенных в одном месте непременно приведет к трагедии: лучше условий для бунта и не придумаешь. Надзиратели, конечно же, возьмут верх, как и всегда, но сколько будет жертв… Кива сглотнула и отогнала свои страхи. В заключенных чувствовалось больше предвкушения, чем гнева, больше волнительного ожидания, чем возмущения, а значит, сейчас все пока в безопасности.
По крайней мере все, кроме Кивы.
– За мной, – приказал смотритель, развернулся на каблуках и сквозь каменную дверь прошел в темное нутро здания.
Наари схватила Киву за руку и повела вперед. Со стороны ее действия могли показаться грубыми, но никто не знал, каким осторожным было ее прикосновение, как ободряюще ее пальцы сжали плечо Кивы, без слов напоминая, что все будет в порядке.
От доброты надзирательницы у Кивы чуть слезы на глаза не навернулись, и в голове промелькнула мысль, не будет ли это прикосновение последним в ее жизни, если все пойдет не по плану. Воскообразная мазь Мота едва ли поможет в предстоящем испытании, а значит, единственная надежда – на амулет принцессы Миррин. Но если не сработает и он…
«Довольно», – прервала себя Кива. У нее не было права сомневаться. Слишком многое стояло на кону.
Она выживет.
Выживет.
Мимо последних заключенных Кива проходила, опустив взгляд в землю: она боялась увидеть Типпа или Джарена. Она хотела запомнить их уверенные, а не бледные взволнованные лица. Она также не желала видеть жалобные взгляды своих бывших пациентов, которые верили, что смотрят на нее в последний раз… ведь она идет на верную смерть.
– Сконцентрируйся, Кива, – пробормотала Наари. – Забудь обо всем и всех.
Кива глубоко вдохнула и выдохнула, когда они оказались у огромного дверного проема. Прежде чем зайти, она кинула последний взгляд наверх и увидела, что только одна из труб дымит, а вторая, от второй печи, молчит. Казалось, она ждет Киву.
Они вошли в каменное здание. В ушах Кивы стоял грохот сердца, и ей пришлось полагаться на твердую руку Наари, потому что глаза не сразу привыкли к царящей внутри полутьме. На стенах висели люминиевые фонари, и вскоре Кива смогла рассмотреть пустой вестибюль. Она уже бывала в крематории до этого дня, но всего несколько раз, и тогда у нее в желудке не плескался ужас.
– В соответствии с Книгой Закона, в Ордалии огнем ты обязана пройти испытание, связанное с пламенем. – Смотритель Рук сцепил руки за спиной.
Кость, прислонившийся к стене рядом с ним, очевидно скучал. Остальные три надзирателя выглядели куда более настороженными, словно Кива в любой момент могла сорваться с места и напасть. Грендель и Наари стояли как часовые; первая до сих пор обнимала себя, будто желала оказаться где угодно, только не здесь, а последняя по-прежнему молчаливо поддерживала Киву.
– Глава крематория любезно помогла нам подготовить все для твоего испытания, – Рук кивнул Грендель. – Возможно, пусть лучше она объяснит тебе суть испытания.
Грендель резко вздернула голову, ее испуганные глаза сначала нашарили Рука, а потом, после его кивка в сторону Кивы, и саму Киву. Она облизнула губы, покрытые рубцами, и хриплым голосом – ее горло так и не восстановилось после ожогов – сказала:
– Я вычистила для тебя вторую печь. Я… я разожгу ее, когда ты… будешь внутри.
Кива покачнулась и точно бы упала, если бы не крепкая хватка Наари.
Грендель замолкла, и Рук, нетерпеливо хмыкнув, продолжил за нее:
– Как тебе известно, крематории Залиндова предназначены для массовых кремаций, и тела в них прогорают до пепла за два-три часа. Однако для того, чтобы пламя достигло органов и костей, требуется меньше пяти минут. Приняв этот факт во внимание, мы решили проявить к тебе великодушие. Мы выключим печь через десять минут, и если ты к тому моменту еще будешь жива, будем считать, что Ордалию ты успешно прошла.
И это они называют великодушием?
Наари почти до синяка сжала плечо Кивы, и та осознала, что шумно хватает ртом воздух; видимо, так надзирательница велела ей взять себя в руки. Это оказалось нелегко, тем более что перед глазами Кивы мелькали звезды, грудь сковало паникой, а тело, даже не дойдя до самой Ордалии, начало бороться за жизнь.
Наари вонзила ногти в кожу Кивы, и та вздрогнула, но эта легкая боль заставила ее опомниться и сконцентрироваться.
– Поняла ли ты, что от тебя требуется? – Темные глаза Рука смотрели прямо на нее. Как и прежде, его лицо не выражало ни единой эмоции, словно ему было все равно, выживет она или нет. В любом случае, Кива ему только мешалась.
Наари снова ткнула ее ногтем, и Кива еле-еле прохрипела:
– Да.
– Хорошо, – кивнул Рук. – Тогда следуй за мной.
Кива не была уверена, что сможет пройти еще хоть шаг. Она не чувствовала ног, все тело онемело. Может, будет только к лучшему, если амулет Миррин не сработает, если средство Мота ее не защитит. Кива не хотела ощущать языков пламени, которые лижут ей тело, не хотела чувствовать, как кожа, пузырясь и плавясь, сползает с костей, как…
– Кива! – с нажимом прошипела Наари. В этот раз она вонзила ногти изо всей силы, и Кива бросилась вслед за Руком с его свитой.
Оглянувшись, она с благодарностью посмотрела на Наари, которая наверняка заметила, как Киву трясет. Ободряющий взгляд надзирательницы же был полон такой уверенности, что Кива сумела вдохнуть полной грудью. Наари бы не стала ее поддерживать, если бы не верила в ее успех.
Поочередно переставляя одну ногу за другой и думая исключительно о гербе на шее и мази на коже, Кива двигалась вслед за смотрителем. Кинув взгляд на Грендель, она вдруг осознала, что ту, судя по ее виду, происходящее травмировало не меньше, чем Киву.
Когда они проходили мимо огромной закрытой двери, от которой исходил жар, до Кивы донесся едкий запах дыма с примесью горящей кожи и волос, и она еле подавила рвотный позыв. Она задержала дыхание, стараясь не думать о том, что – или кто – скрывалось за той дверью.
– Вот и пришли, – остановился Рук, когда они дошли до еще одной закрытой двери в дальнем конце длинного коридора. Здесь жара не чувствовалось, однако Кива понимала: это временно.
Смотритель махнул Кости, и тот, выступив вперед, с кряхтением отодвинул толстую каменную дверь. Она была достаточно широкой для целой телеги тел, как и коридор, в котором они стояли.
В ушах у Кивы пронзительно зажужжало, когда смотритель шагнул внутрь и знаком приказал ей идти следом. Если бы не держащая ее Наари и не три надзирателя в коридоре, Кива бы, может, даже рискнула сбежать.
«Я смогу выжить, – убеждала она сама себя, но даже внутренний голос дрожал в страхе перед грядущим. Однако Кива собиралась сражаться и жить до самого конца. – Я выживу».
Ее всю трясло, но несмотря на это Кива заставила себя оглядеть порядочных размеров комнату, в центр которой ее привели. Стены и пол были изготовлены из того же массивного камня, что и дверь, и почернели за годы использования. В трех стенах из четырех были встроены закрытые металлические створки; Кива не стала их рассматривать – слишком хорошо представляла, зачем они нужны. Арочный каменный потолок уходил ввысь и в середине сужался в желоб, выходивший на крышу крематория второй трубой. Скоро она будет дымить, как и первая.
– Десять минут, Кива Меридан. – Смотритель Рук направился к двери и резким движением головы велел Наари следовать за ним. – Посмотрим, сумеешь ли ты переиграть судьбу вновь.
Интересно, он сам-то считал свои слова обнадеживающими? У Кивы во рту от них остался только привкус пепла, словно тело уже знало, что его ждет.
– Увидимся через десять минут, – твердо сказала Наари, отпустив руку Кивы и поймав ее взгляд. Янтарные глаза надзирательницы пылали яростным пламенем, словно она пыталась поделиться с Кивой всей своей силой, всей уверенностью, что по истечению этих десяти минут Кива останется жива.
Стоило Наари разжать пальцы, как Кива тут же об этом пожалела. Она больше не чувствовала твердой руки надзирательницы, и ничего не удерживало ее от падения.
– Дыши медленно, – прошептала Наари тихо, чтобы Рук, уже стоявший на пороге, не услышал. – И держись ниже.