– Защитница Тильды Корентин успешно выстояла перед Ордалией огнем, – провозгласил смотритель Рук застывшим в ожидании заключенным.
Толпа взволнованно зашепталась, а потом разразилась криками и аплодисментами, поначалу жидкими, но буквально через несколько мгновений переросшими в гвалт, от которого уши у Кивы разболелись больше, чем все остальное. Но разбираться, кто искренне за нее радуется, а кого ее успех огорчил, Кива была не в состоянии.
Рук поднял руки и, когда толпа снова затихла, объявил:
– Через две недели Кива Меридан предстанет перед третьим испытанием – Ордалией водой. Согласно закону, вы вновь будете тому свидетелями. А пока возвращайтесь к своим обязанностям.
Как только люди начали расходиться, Кива покачнулась в руках Наари.
– Мы закончили? – спросила надзирательница Рука.
– Идите, – махнул смотритель Рукой. Но только Наари повела Киву прочь, как он их остановил: – Хотя нет, погодите.
Он поднял руку с амулетом между ними. Взгляд Кивы то затуманивался, то прояснялся, в глазах после огня как будто стоял песок, который она никак не могла сморгнуть, и всеми силами Кива пыталась не провалиться в подбирающуюся темноту.
– Чтобы такого больше не было, – тихо предупредил Рук. – Я сказал, что помочь тебе ничем не могу, и, как мне казалось, ясно дал понять, что и никто другой не должен. Мне все равно, что принц Деверик – наследник Эвалоновского престола. Если кто-нибудь вмешается в твое третье испытание, будь он хоть королевской особой, хоть нет, вы об этом пожалеете. Уяснила?
Кива покачала головой, но не потому что чего-то не поняла.
– Это был не принц, – просипела она, и каждый звук походил на царапанье дерева куском угля.
Рук окаменел.
– Не ври мне.
Он сунул амулет Киве, и та неуклюже приняла его, не выпуская подол накидки. Наари забрала у нее амулет и положила его к себе в карман на хранение.
– Я не вру, – Кива уже чуть ли не хрипела. – Это был не принц. Мне его дала принцесса.
– Всем прекрасно известно, что у принцессы Миррин не хватило бы огненной магии для твоего сегодняшнего трюка, – оборвал ее Рук. – Это официальная информация. В лучшем случае она может создать парочку маленьких огоньков, но ее дар – в управлении воздухом. А за силу в этом маленьком амулетике можешь благодарить принца Деверика. В семье Валлентисов нет огненного мага сильнее него.
Кива вспомнила, как Миррин подарила ей амулет. Она тогда предположила, что принцесса наделила рубин собственной магией, но сейчас поняла, что напрямую этого сказано не было. Неужели наследный принц вмешался? Снова? Миррин намекала на поверхностный интерес Деверика к Киве, да и он сам флиртовал с ней тогда в лазарете, но неужели это повод ее спасать? Да еще и дважды? И почему тогда Миррин делала вид, будто амулет дарит она?
На последний вопрос Кива еще могла предположить ответ: Валлентисы не должны были ей помогать. Тильда Корентин была их врагом, и, помимо загадочной болезни, между смертью и Мятежной королевой стояла только Кива. Если при дворе узнают, что принц натворил, у него наверняка возникнут проблемы.
Но… почему же он тогда так поступил? Неужели просто потому, что Кива ему понравилась?
«Мой брат – безрассудный, импульсивный дурак, и все же мало на свете людей лучше него».
Вспомнив слова Миррин о Деверике, Кива задумалась, что может быть… может, принцу понятие справедливости куда ближе, чем всему остальному его семейству. Может, он считал Тильду достойной шанса на победу. Может, он считал, что ее стоит спасти – и Киву вместе с ней.
Кива терялась в догадках. Впрочем, ломать над этим голову сейчас, когда она в любой момент могла упасть в обморок, явно не имело смысла.
– Больше такого не повторится, – пообещала Кива Руку.
И она говорила серьезно: ни тузов в рукаве, ни амулетов у нее не осталось, и не было ничего, что помогло бы Киве в следующем испытании. Да и королевские наследники давным-давно уехали. От них она больше не получит ни помощи, ни ответов.
– Уж постарайся, – угрюмо отозвался смотритель. Затем голос его смягчился, и он придвинулся почти вплотную. – Я… рад, что ты выжила.
Каждая клетка тела Кивы ныла, и она не сразу поняла, как разговор принял такой оборот.
– Я серьезно, – продолжал Рук. – В отношении испытаний мне приходится придерживаться закона, однако я вздохнул с облегчением, узнав, что ты жива.
Кива проглотила вскипевшие в ней эмоции, и горло разодрало болью. Возможно, Рук все же по-своему, но заботился о ней.
– Тем более что болезнь до сих пор свирепствует… – закончил смотритель и потряс головой, словно боялся, что с ее смертью для них все будет кончено.
У Кивы оборвалось сердце. Сама по себе она Руку была не важна – его заботило только то, чем она могла быть ему полезна. Зря Кива возомнила, будто ее состояние для него что-то да значило. Смотритель для этого был слишком прагматичным, слишком расчетливым, и думать мог только о собственной шкуре.
– Слышал, ты сдвинулась с мертвой точки? – поинтересовался он.
– Да, – еле выдавила Кива. Она соврала, но сил отчитываться у нее сейчас не было.
– Нечто подобное уже случалось много лет назад, когда я только стал смотрителем. – В темных глазах Рука проблеснула искра ностальгии. – Ты вряд ли помнишь, ты была еще совсем маленькой…
– Я помню.
Рук взглянул ей в глаза, а затем лицо его прояснилось, словно он догадался, почему она об этом помнила. Понял, кого она потеряла из-за этой болезни.
Он кивнул:
– Что ж, в таком случае удачи тебе. Судя по всему, от тебя зависит много жизней.
«И твоя в том числе», – так и подмывало сказать Киву. Но она не хотела провоцировать смотрителя, да и очередная реплика грозила болью.
– Отведите ее обратно в лазарет, надзирательница Арелл, – велел Рук Наари. Та склонила голову.
Развернувшись, смотритель ушел, и Кость с тремя надзирателями последовали за ним.
– Кива, прости меня, – раздался тихий скрипучий голос Грендель, когда надзиратели ушли. – Он мне до самого утра не говорил, зачем нужна вторая печь, и я не успела тебя предупредить. Если бы я только знала…
– Ты не виновата, – прохрипела Кива.
Она бы протянула руку изувеченной женщине, но одной она придерживала накидку, а другая была перекинута через плечо Наари, так что Кива сумела лишь улыбнуться работнице крематория, пусть улыбка и походила больше на гримасу.
– Как ты выжила? – прошептала Грендель. Не то чтобы она не хотела, чтобы их подслушали другие заключенные – те уже разрозненными группками расходились кто куда и шумели так, что и богам не снилось. Нет, шептала она, потому что до сих пор не верила тому, что Кива жива, хотя по всей логике должна была умереть.
– Долгая история, – выдавила Кива и поморщилась, потому что говорить стало гораздо тяжелее. – Потом расскажу.
Вряд ли она выполнит свое обещание: скорее всего, Кива вообще не вспомнит этот разговор после того, как нырнет в забытье.
Словно почуяв, что времени у них нет, Наари сказала Грендель, что им пора в лазарет, и аккуратно повела Киву в нужном направлении. К счастью, между крематорием и лазаретом лежал только морг, так что Кива была уверена, что дойдет.
Но потом ноги под ней подогнулись.
Наари закряхтела под свалившимся на нее весом, и в тот же миг раздалось три встревоженных мужских голоса.
Типпа.
Мота.
И Джарена.
Первым до Наари с Кивой добежал Джарен, и не успела Кива ничего осознать, как он поднял ее на руки и быстро зашагал к лазарету.
Кива хотела было возразить, но у нее не осталось сил даже на смущение, что уж говорить о просьбах опустить ее на землю. Тем более что она бы все равно не дошла без чужой помощи.
– Извини, – хрипло прошептала Кива Джарену в шею, крепко в него вцепившись.
– Молчи, – велел ей Джарен. – Мы почти дошли.
– Что с-с-случилось на Ордалии? – Типпу приходилось бежать, чтобы поспевать за длинными шагами Джарена. – Мы видели д-дым из…
– Тихо, парень, – перебил его Мот. – Дай Киве отдохнуть. Пойдем-ка ко мне, подсобишь, а по вечеру заглянешь Киву проведать. Ладушки?
– Но…
– Все хорошо, Типп, – вмешался Джарен. – Я о ней позабочусь.
Глаза у Кивы закрывались, но она успела расслышать голос Типпа:
– Клянешься?
– Клянусь.
Кива не знала, что случилось дальше: она то впадала, то выныривала из беспамятства. Она догадалась, что возле морга Типп с Мотом ушли, и слышала, как шепчутся Наари с Джареном на пути к лазарету. До Кивы доносились лишь обрывки их разговора, но в своем полубессознательном состоянии она разобрала, что Наари говорила об отобранном амулете: скорее всего, рассказывала Джарену о том, что принцесса – нет, принц — наделил амулет огненной магией и тем самым спас Киве жизнь.
А потом Кива внезапно очутилась на той же койке в лазарете, что и после предыдущей Ордалии. Только на этот раз рядом с ней сидела не Миррин, а Джарен.
– Как долго я спала? – прокаркала Кива. Голос все еще звучал ужасно.
– Всего пару минут. Мы только пришли. – Джарен указал на Наари, которая стояла перед лабораторным столом и хмуро глядела на царивший на нем творческий беспорядок. – Мы не знаем, что тебе лучше дать. Маковое молоко?
Кива сначала кивнула, затем покачала головой, а потом слабой рукой откинула с голых ног одеяло.
– Нет, нет, не вставай, – придержал ее за руку Джарен. – Скажи нам, что нужно, и мы сами все найдем.
Кива, поднапрягшись, сконцентрировалась и прохрипела несколько названий с дозировками. Если какого-нибудь из лекарств будет слишком много, ей, чего доброго, станет хуже прежнего.
Пригубив щедрую дозу нектара сальника от боли в легких и глотке, коронную крапиву от головной боли и головокружения, желтяка для сил и немного макового молока от прочих болей, Кива запила все это почти целой бадьей свежей чистой воды и только тогда смогла лечь обратно в постель. Казалось, она готова провалиться в сон лет так на тринадцать.