Наари не спешила. Как только она наконец переступила порог лазарета, Кива стрелой вылетела на улицу.
– Пойдем, пойдем, нам столько всего еще надо успеть! – поторапливала она надзирательницу, быстро шагая к главным воротам.
Наари усмехнулась.
– Похоже, кто-то засиделся взаперти.
– И совершенно зря! – Кива сделала шаг в сторону, чтобы не наступить в лужу. – Я еще вчера прекрасно себя чувствовала.
– Да, прямо-таки образец здоровья, особенно когда вылезла из койки и упала лицом вниз, – сухо заметила Наари.
– Но после этого я прекрасно себя чувствовала.
– Признайся, ты просто хотела, чтобы Джарен снова тебя обнял.
Кива так резко обернулась, что споткнулась. Сверля ухмыляющуюся Наари мрачным взглядом, она возразила:
– Не было такого.
– Я там тоже была, – надзирательница улыбнулась шире. – Он очень быстро тебя поймал и очень долго отпускал.
Кива сжала зубы.
– По-моему, нам лучше снова ходить в тишине, как прежде.
Наари рассмеялась
– Поздно, лекарь. Ты меня больше не боишься. Этот корабль уплыл.
– Я тебя никогда и не боялась, – соврала Кива.
Наари недоверчиво фыркнула.
– Ты же надзирательница, – неохотно признала Кива, вскинув руки в стороны. – Ты и должна внушать страх. Работа у тебя такая.
– Похоже, работа в Залиндове не для меня, – пробормотала в раздумье Наари.
У Кивы по коже пробежал мороз. Наари уже проработала в тюрьме больше, чем любая другая надзирательница в последние годы. И хотя Кива признавала, что из-за отсутствия одной конечности Наари будет сложно куда-либо еще пойти охранницей, возможность такая все равно существовала. Но от одной мысли, что Наари уйдет…
– Зато в другом месте не придется бояться смерти, – заставила себя сказать Кива, невзирая на переполнивший ее ужас. – Я удивлена, что ты не вспрыгнула в первую же повозку, когда мы поняли, что по тюрьме ходит болезнь.
Наари задумчиво помычала и проговорила:
– Я не из тех, кто бежит от трудностей. – Она подняла протез и пошевелила пальцами. – Иначе что я за человек?
Кива не ответила, но с души у нее камень упал. И в то же время стало тревожно. Если она боялась, что Наари уедет, значит, она привязалась к надзирательнице больше, чем следовало. А еще Кива не знала, как обратить их отношения вспять, как положить конец образовавшейся между ними дружбе. И хуже всего то, что она этого и не хотела. Вот в чем заключалась главная опасность.
Понятное дело, отчаявшись дождаться помощи от семьи, Кива стала искать иной источник утешения, иных знакомств. Ее семья – и мятежники – подвели ее, не придя перед второй Ордалией. Нет, вполне вероятно, они до сих пор не оставляли попыток придумать, как им вызволить Киву и Тильду, но в Киве кипели обида и чувство, которое подкрадывалось к ней последние десять лет – чувство, что ее бросили. Конечно, Кива по-прежнему любила своих родных. Но она не могла сдержать разочарование, которое на самом деле грызло ее вот уже долгие годы. Впрочем, крепнущие отношения с Наари притупили, заглушили его.
…как и крепнущие отношения с Джареном.
– Что у нас сегодня по плану? – спросила Наари, когда они проходили мимо казарм.
Радуясь возможности отвлечься, Кива начала загибать пальцы:
– Фермы: животноводческие, молочные, овощные и зерновые. А потом бойня.
Наари присвистнула.
– Многовато.
– Приходится нагонять, раз уж вы, курицы-наседки, отказались меня вчера куда-либо пускать, – съязвила Кива. Умом она понимала, что делалось это для ее же блага, но люди вообще-то умирали. Прямо как ее отец. Тогда, девять лет назад. Кива не собиралась снова отдавать этой болезни дорогих ей людей. – Если наберу за сегодня достаточно образцов, завтра буду тестировать их на крысах. По-моему, так будет лучше всего
– День на сбор образцов, день на опыты?
Кива кивнула:
– Так я вряд ли пропущу какие-нибудь симптомы или перепутаю подопытных крыс. Буду одно за другим перебирать места, пока не найду источник болезни.
– А может, нам повезет, и окажется, что болезнь пришла с ферм. Тогда не придется больше ничего искать.
– Я на это надеюсь, – согласилась Кива. – Чем быстрее мы начнем источник болезни, тем быстрее я придумаю, как ее остановить.
– Каким образом?
Кива закинула сумку с колбами повыше на плечо, размышляя, как бы поступил ее отец, но ответа не нашла.
– Сама пока не уверена. Быть может, происхождение болезни подскажет мне, чем ее лечить.
– А если не подскажет? Что, если ты ничего не придумаешь?
Кива пожала плечами и заставила себя произнести как можно беззаботнее:
– Тогда, видимо, мы все умрем.
Они плечом к плечу подходили к приемному блоку, и краем глаза Кива заметила, как Наари выгнула бровь.
– Надо запомнить: за поддержкой к тебе обращаться не стоит, – пробормотала Наари себе под нос.
Кива спрятала улыбку, но затем успокоила надзирательницу:
– Почти от любой болезни существует лекарство. Вылечит ли оно полностью – другой вопрос. Однако я видела симптомы этой болезни и точно знаю, что какое-нибудь лекарство да найдется. Мне просто пока не хватает сведений.
А ее отцу не хватило времени. В этом Кива была уверена. Кива не знала лекаря лучше Фарана Меридана. Он бы наверняка в конце концов придумал, как вылечить эту болезнь. А может, он и придумал, поэтому после его смерти болезнь так быстро сошла на нет. Но Фаран не оставил ни своих исследований, ни инструкций. Придется Киве самой выкручиваться.
– А что насчет твоей следующей Ордалии? – спросила Наари, когда они подошли к воротам. – Уже думала о ней?
Было сложно о ней не думать. Кива едва пережила Ордалию огнем, да и то с помощью магии. Она не представляла, что ждем ее на водном испытании и как она его пройдет.
– У меня на это еще двенадцать дней есть, – ответила Кива. – Сейчас главное сделать все, чтобы мы к тому моменту еще были живы.
Наари искоса посмотрела на Киву, а потом махнула надзирателям на смотровых башнях.
– Тогда пойдем за образцами, – сказала она. – После тебя, лекарь.
И во второй раз за неделю Кива вышла за пределы тюрьмы, надеясь, что найдет искомое.
К бескрайнему огорчению Кивы, остаток недели она ходила кругами.
На следующий день после ферм и бойни она, как и сказала надзирательнице, опробовала образцы на крысах, однако симптомы так и не проявились.
Тогда Кива попросила Типпа наловить еще крыс и целый день вместе с Наари искала новые образцы. В этот раз они направились на север, к Чернодревному лесу, до которого идти было даже дальше, чем до каменоломни. Кива собрала образцы не только с лесного склада, но и из леса, и даже из тележек, на которых древесину перевозили из Залиндова в Васкин и другие города. Щепки, древесные грибы, цветочная пыльца, пушистый мох, вода из стоячих луж и грязи – Кива собирала все, где могла образоваться идеальная среда для вирусов и бактерий. Но и на следующий день у крыс не проявилось ни одного симптома болезни.
Осмотрев все места за стенами Залиндова, Кива переключилась на внутреннюю территорию.
В пятницу, почти неделю спустя после огненного испытания, Кива пошла ко складу люминия – огромному прямоугольному зданию на юге тюрьмы. Так как за ворота выходить больше не требовалось, она обошлась бы и без помощи Наари, однако надзирательница все равно проводила ее до складских помещений и прилегающей перерабатывающей фабрики. Киве оставалось только гадать, правда ли Наари интересует исследование или же ей просто хочется побольше времени провести с Кивой. Раз или два лекарь задумывалась о мотивах надзирательницы и даже подозревала, будто Наари как-то связана с мятежниками – вдруг они прислали ее приглядывать за Кивой, чтобы та не погубила Тильду? А может, Рук приказал Наари защищать Киву – или же шпионить за ней? Но ни одна из этих версий не казалась правдоподобной, да и доказательств было слишком мало, так что Кива решила не волноваться о том, стоит ли, образно говоря, ожидать от Наари ножа в спину. А может, и не только образно.
Впрочем, один вопрос Киву по-прежнему беспокоил, и касался он отношений Наари и Джарена. Хотя надзирательница клятвенно уверяла, что никогда не перешагнет черту, Киву все еще одолевали сомнения. Особенно когда выяснилось, что Наари в свободное от лазарета время дежурит в тоннелях, а соответственно, видит Джарена гораздо больше, чем казалось. Как бы Кива ни старалась, а все равно их непринужденная манера общения казалась ей подозрительной. К тому же, хоть она и не склонна была оценивать людей по их телам, Кива видела Джарена без рубахи. Чувствовала, как обвивают ее его руки, как его губы касаются ее лба, как его пальцы переплетаются с ее пальцами. Черт возьми, да она даже спала в его объятиях – сильных, теплых – и чувствовала себя как никогда защищенной в коконе его рук!
От воспоминаний щеки Кивы зарделись, и она отругала себя. Это же просто смехотворно! Если Наари соврала, и на самом деле у них с Джареном что-то было, это их дело. Киву оно не касалось. И ей не следовало в это лезть.
Зато следовало перестать обманывать себя. Слишком хорошо она этому научилась за последнее время.
На следующий день после опытов на крысах выяснилось, что образцы из склада люминия тоже не содержат ничего подозрительного. Кива зашла в тупик. Круг возможных источников болезни продолжал сужаться.
– Не принимай ты это близко к сердцу, золотце, – сказал ей Мот вечером воскресенья, когда пришел со своими помощниками забирать очередную партию тел. – Разберешься еще. У тебя ж всегда все выходит. Прям как у папани твоего.
Мот никогда не встречал Фарана Меридана, зато был о нем наслышан, скорее всего, от старых заключенных. Кива подозревала, что большая часть этих слухов правде не соответствовала. Однако на глаза у нее все равно навернулись слезы, потому что в одном Мот не ошибся: ее отец не сдался бы, он бы нашел решение даже ценой своей жизни. Что, кстати, он и сделал. Но Мот был прав: Кива в точности походила на отца. И она тоже не сдастся.