– Выбрось пока больных из головы, – предложил Мот. – Скажи-ка лучше, с Ордалией твоей что? Мысли есть, что там будет? План какой-нить уже сообразила?
Об Ордалии Кива думала всю прошлую неделю. После долгих размышлений она пришла к выводу, что вероятнее всего третья Ордалия будет проходить в огромном подземном водоеме, в который, образуя водоносный горизонт, стекались воды из всех тоннелей. Ни один другой водоем Залиндова не смотрелся бы в испытании настоль драматично, сколь и места проведений первых двух Ордалий, и был бы настолько же опасен. Большинство заключенных плавать не умело, и все наверняка верили, что Кива утонет. Однако они не знали, что она выросла в Риверфелле, прямо возле быстрой и глубокой реки Алдон. Не знали, что Кива вместе с братьями и сестрой могла часами напролет плавать в воде. Безусловно, Кива давненько не практиковалась, однако она была достаточно уверена в себе и не так сильно волновалась по поводу третьей Ордалии.
Хотя, конечно, Киву все еще одолевал ужас.
В первых двух Ордалиях ей помогали Валлентисы: принц дважды спас ее с помощью стихийной магии. Кива до сих пор не могла разобраться, что она чувствует по поводу своего спасения и по поводу наследников; все-таки именно из-за их семьи она спустила десять лет жизни на Залиндов, именно из-за них она оказалась оторвана от матери и старших брата с сестрой, именно из-за них умерли ее отец и младший брат.
И все же… если бы принц Деверик не спас ей – дважды – жизнь, Кива бы уже погибла.
Она не могла ненавидеть всех этих Валлентисов, как бы сильно ни хотела. Но и простить их Кива тоже не могла, даже предложи ей всю стихийную магию мира.
Впрочем, она бы не отказалась от помощи стихийной магии в оставшихся двух Ордалиях. Особенно теперь, когда Кива потеряла всякую веру в мятежников. Каждый раз, когда она встречалась с Крестой, та от ярости разве что не дрожала, а это как нельзя лучше доказывало, что все ее планы потерпели крах. На подготовку еще одного проникновения мятежникам понадобится время, а времени у Кивы как раз и не было. Зря она вообще на что-то надеялась, пусть даже именно надежда помогла ей выдержать первые два испытания. Но теперь Кива осталась одна: ни мятежников, ни королевских наследников. Надеяться придется лишь на саму себя. И переживет Кива Ордалию водой или нет, зависит только от ее умений, силы и воли к победе.
Однако Моту Кива ответила лишь:
– Пока думаю.
Тот пронзил ее опытным взглядом:
– Я тут покумекал с Грендель. Мы думаем, испытание устроят в…
– В подземном водоеме, – закончила за него Кива и кивнула. – Да, я тоже на нем остановилась.
– Можно было б, конечно, и в колодец тебя бросить, – почесал Мот щетинистый подбородок, – только там никто не увидит, как ты тонешь. Лишь твой распухший от воды труп. Экая скука. И с душевыми та же история. Мы ж там все не поместимся, верно говорю? Зато в тоннелях места для зевак хоть отбавляй, пусть даже видно там с гулькин нос. – Он тихо пробормотал себе под нос: – Спущусь-ка я заранее, местечко получше займу.
Кива знала, что Мот пытается помочь, но ее все равно замутило, особенно когда на лице старичка промелькнуло радостное возбуждение, словно он уже предвкушал следующее испытание. Заметив, как Кива побледнела, Мот тут же изменился в лице, и на смену предвкушению пришли раскаяние и стыд.
– Не боись, Кивушка, – попытался он ее утешить. – Прикину, чем тебя выручить. Для выносливости уйма всяких средств есть, только мозгами пораскину, как бы легкие тебе расширить, чтоб в них воздуха побольше уместилось. Ты оставь это старику Моту, я уж что-нить для тебя придумаю.
Кива слабо ему улыбнулась:
– Спасибо.
Мот улыбнулся в ответ, показав почерневшие зубы:
– Ты ж боец, Кива Меридан. Столько всего пережила – переживешь и это.
И он захромал прочь из лазарета вслед за целым возом трупов.
На следующий день Кива с Наари отправились за образцами туда, где готовили и хранили еду. Дел у Кивы было невпроворот: им предстояло обойти бойню с живодерней, коптильни, сушильни, солильни, башни с зерном, фабрику зерновых и огромные погреба, где хранились фрукты, овощи, молоко и сыр, и не только взять образцы еды, но еще и собрать пробу со всего инвентаря: для закваски редиски, для взбивания масла, для готовки хлеба и так далее. Может, заключенных кормили скудно, однако надзирателям готовили по три блюда на каждый завтрак, обед и ужин, так что работа на кухнях кипела, мешая Киве и Наари покончить с стоявшей перед ними задачей.
Зайдя после шумных кухонь в пустую столовую, они вернулись в лазарет, где их уже ждал Типп, играющий с новыми крысами. Кива не представляла, откуда он их каждый раз достает, и могла только ужаснуться тому, насколько же, видимо, огромное гнездо рядом с крематорием. Она от души радовалась, что не придется брать образцы из печей, потому что оттуда никто назад уже не возвращался.
Никто, кроме нее.
Отогнав эту мысль, Кива скормила новые образцы крысам, однако на следующий день они снова никак не отреагировали. Кива начинала терять всякую надежду.
– Завтра что-нибудь с-случится, – принялся успокаивать ее Типп, заметив, как Кива пала духом. – Я ч-чувствую. Случится что-то в-важное. Вот увидишь.
Вдохновившись его уверенностью, на следующее утро Кива в компании Наари снова выдвинулась за образцами, на этот раз из оставшихся зданий на внутренней территории: приемного блока, мастерских, управления, казарм, псарен и, наконец, десяти спальных корпусов для заключенных вместе со всеми туалетами и душевыми. После этого, если крысы снова не заболеют, в оставшиеся четыре дня перед Ордалией Кива планировала осмотреть подземный водоем, насосную станцию и тоннели. Как никогда ясно она вдруг осознала, что у нее почти не осталось ни времени, ни вариантов.
Когда они вернулись вечером в лазарет с полной сумкой образцов, Кива ждала увидеть Типпа с новой охапкой крыс. На самом деле он так хорошо их ловил, что нужда в новых подопытных грызунах давно отпала. Однако, к удивлению Кивы, Типпа в лазарете не оказалось, что было странно: обычно, пока Кива собирала образцы, Типп послушно присматривал за Тильдой и пациентами на карантине. Утром он хотел пойти с ними, тем более что за воротами Кива с Наари уже все осмотрели. Но зная, что Олиша с Нергалом ухаживают за пациентами спустя рукава, Типп вызвался приглядеть за ними, отчего душу Кивы наполнила непомерная гордость.
– Ты Типпа не видел? – спросила Кива у Нергала, поставив сумку на лабораторный стол и помахав Наари, которая собралась уходить – наверняка в тоннели, к Джарену.
Кива напомнила себе, что ее это не волнует. Чем бы они там наедине не занимались… ее это не волнует.
– Не видел. – Нергал, сидевший на табурете возле лабораторного стола, заплел длинные светлые волосы и закрепил их на затылке кожаной лентой.
– Он не в карантинной зоне случаем? – Кива знала, что внимательности Нергалу недоставало и его вечно приходилось подталкивать к ответу.
– Не уверен. – Стройный мужчина поднялся и потянулся, как после тяжелого трудового дня. Кива сомневалась, что он хоть раз встал со стула за последние несколько часов. – Может быть.
– Олиша? – обернулась Кива к рябой женщине, в спешке вытиравшей рот после пайка Тильды. Как будто Кива не знала, что Олиша воровала еду у Мятежной королевы. Да и у всех остальных пациентов тоже.
– С утра не видела, – ответила Олиша, одним карим глазом глядя на Киву, пока другой ее глаз лениво уплывал в сторону. До того, как ее посадили в Залиндов, Олиша носила очки от косоглазия, однако в первом же бунте, случившемся вскоре после ее приезда, из очков выбили стекла. Олиша утверждала, что видит не хуже остальных, однако Кива часто слышала, как она что-нибудь опрокидывает и ругается себе под нос. – После того как вы ушли, Кивонька, он пошел обрезать чертополника, да потом так и не вернулся, и я подумала, что он побежал за крысами.
В отличие от Нергала, который из кожи вон лез, чтобы не делать ровным счетом ничего, Олиша хотя бы пыталась помогать Киве в лазарете. Если бы она не боялась болезней и смерти – и не отрицала своих проблем со зрением – Кива бы с гораздо большей благодарностью принимала ее помощь. К сожалению, куда чаще Нергал с Олишей только прибавляли ей хлопот. Впрочем, какая-никакая помощь от них имелась: они дежурили, если Киве приходилось отлучиться, и давали ей передохнуть ночью.
– Он ничего не говорил? – допытывала Кива Олишу, пока та незаметно стряхивала крошки с одежды. На украденную еду Киве было плевать – Тильда едва могла бульон пить, что уж говорить о хлебных крошках – но вот за Типпа она волновалась.
– Не припомню, милая, – ответила Олиша.
Кива нахмурилась.
– И он целый день не появлялся? Ты уверена?
Олиша колебалась, словно сама себе не верила.
– Думаю, да. – Она посмотрела на загон с крысами, будто там скрывались какие-то ответы.
– Ты идешь, Лиш? – перебил их Нергал. – Обедать пора.
Олиша причмокнула губами, всем своим видом показывая, что три года не ела, и метнула быстрый взгляд на Киву, спрашивая разрешения уйти.
Кива чуть не закатила глаза:
– Идите. Завтра вы мне не понадобитесь, но жду вас в четверг.
– Увидимся, – попрощалась Олиша и поспешила за Нергалом, которого никогда не заботили указания лекаря, под началом которой он стоял. Когда он смотрел на Киву, он видел лишь заключенную – такую же, как и он сам.
За последние несколько недель Олиша с Нергалом не задали ни одного вопроса ни о ходившей по тюрьме болезни, ни об исследовании Кивы. Они и глазом не моргнули, когда впервые увидели загон с крысами, как будто опыты посреди лазарета были обычным делом. Возможно, Олиша с Нергалом просто не понимали всей серьезности ситуации: они едва заходили в карантинную зону и не видели, как быстро распространяется болезнь, как много людей уже умерло. А может, им было плевать, и они не хотели ничего об этом слышать. Так или иначе, Кива не могла определиться, рада ли она, что не приходится каждый день отвечать на их вопросы, или же злится, что они не волнуются и не предлагают помочь.