Типп улыбнулся шире, в его мутных глазах промелькнула искорка света.
– Голодная?
Джарен мрачно кивнул:
– И злая. Злее вуки после зимней спячки.
Наари зарычала, но Типп снова засмеялся, на этот раз не так тягостно. Киве пришлось прикусить изнутри щеку, чтобы не расплакаться. Типп выглядел таким бодрым, таким живым, и вместе с тем таким маленьким в лазаретной койке, что смотреть на него было практически невыносимо.
– Хочешь чаю? – предложила Кива. Голос у нее лишь слегка дрожал. – Его приготовил Джарен, так что не удивлюсь, если тебе от него поплохеет…
– Эй!
– …но он наверняка успокоит боль в животике, – продолжила Кива, не обращая внимания на возмущенный окрик Джарена. – Что скажешь?
Типп свернулся калачиком: казалось, он боится глотать что-нибудь после того, как его столько раз стошнило. Но все же согласился:
– М-могу попробовать.
Как бы он ни пытался это скрыть, голос его сквозил болью. Хотела бы Кива не мучать Типпа, но он сейчас остро нуждался в жидкостях. От обезвоживания ему только хуже станет.
– Совсем чуть-чуть, – сказала Кива, когда Джарен поднялся и пошел за своим варевом. – Всего несколько глотков.
Но Типп не смог сделать и нескольких глотков. Его стошнило после первого же, и слезы катились по его щекам, пока он раз за разом извинялся.
– Тише, тише, все хорошо. – Сев на койку рядом с ним, Кива пробежалась пальцами по промокшим от пота волосам.
– Из-из-извини! – плакал Типп. – Я п-пытался! – В его мокрых глазах читался страх. – Я не хочу у-у-умирать!
Кива сдержала всхлип. Сердце у нее разрывало от боли. Но не показав своих чувств ни взглядом, ни жестом, скрыв охватившие ее ужас и панику, она в нарушение всех правил легла рядом с Типпом и притянула его к себе. Маленький, снедаемый лихорадкой, дрожащий, он зарылся в нее лицом, вцепился в нее, как если бы Кива была последней его опорой в этом мире.
– Я рядом, – прошептала Кива ему на ухо. Ее рубаха намокла под градом его слез и пота. – Я рядом, Типп.
Раз за разом она повторяла эти слова, напоминая ему, что она здесь, она никуда не уйдет, пока наконец Типп, наплакавшись, не провалился в усталый сон. Но Кива его не отпустила; она прижимала его к себе, чувствовала, как поднимается и опускается его грудная клетка, как ровно он дышит, как пока еще в нем теплится жизнь.
– Кива?
Она оторвала взгляд от мальчика в своих объятиях и посмотрела на Джарена, и от его нежной заботы на глаза ей навернулись слезы. Кива отвернулась, осторожно выпуталась из объятий Типпа и подоткнула ему одеяло – совсем как Джарен подоткнул одеяло ей одиннадцать дней назад.
– Я просто… можешь… мне нужно… – Кива отчаянно сражалась с подступившими слезами, ком в горле не давал ей закончить предложение. Она не смела вновь взглянуть на Джарена: знала, что увидит на его лице жалость. Тогда Кива повернулась к Наари: – Нужно собрать еще имбирянки.
Надзирательница повернулась к двери, но Кива вскинула руку, останавливая ее.
– Нет, я схожу. Можете… присмотреть за ним? Вместе? Я… я через минуту вернусь.
Не дожидаясь их согласия, Кива пересекла лазарет и вышла в медицинский сад.
– Кива! – послышался сзади окрик Джарена. – Кива, подожди!
Кива не стала ждать, даже услышав его шаги. Она шла и шла по изгибу тропинки, пока не достигла чертополника, у которого они нашли Типпа вчера ночью; сейчас же земля под ногами Кива купалась в мягком утреннем солнечном свете.
– Кива, стой.
Рука на плече. Одного его прикосновения Киве хватило, чтобы рассыпаться.
Джарен успел поймать Киву прежде, чем она рухнула в грязь. Он развернул ее и привлек к себе, и слезы, которые Кива сдерживала все это время, бурной рекой потекли по ее лицу.
– Я не могу его потерять! – рыдала она ему в рубаху.
Джарен, крепче прижав Киву, погладил ее по спине.
– Тише, тише. Я с тобой.
Слезы, полные страха и горя, одна за другой скатывались по щекам Кивы, пока наконец ее рыдания не утихли и на смену им не пришла усталость.
Хриплым шепотом, исполненным мучительной боли, она повторила:
– Я не могу его потерять, Джарен.
– Я знаю, – прошептал в ответ Джарен, не разжимая крепких объятий.
Она чуть-чуть отодвинулась, чтобы посмотреть в его озабоченные голубо-золотые глаза.
– Ты не знаешь, – сипло ответила она. – Я не могу его потерять.
Джарен нежно стер слезы с ее лица.
– Милая, я знаю.
– Он мне как брат, – вырвалось у Кивы. Она была не в силах более скрывать, насколько глубоко на самом деле любила этого мальчика. – Я не могу… – Кива чуть снова не зарыдала, но, вдохнув поглубже, сумела взять себя в руки. – Я не могу потерять еще одного брата. Не могу!
Слова сами полились с ее губ, и она рассказала Джарену и о том, как убили Керрина, когда он пытался спасти отца от тюрьмы, и как Киву отправили в Залиндов вместе с Фараном, и о том, как спустя лишь год она его потеряла. Все время, пока она говорила, Джарен прижимал ее к груди, окутывая чистым, приносящим покой теплом.
Когда наконец слезы у Кивы иссякли и она сумела расслабиться, у нее не осталось сил даже на стыд, тем более после всех пережитых эмоций. Однако она выскользнула из рук Джарена и прошептала:
– Прости.
Он покачал головой.
– Никогда не извиняйся за то, что кого-то любишь. Даже если тебе больно. Особенно если тебе больно.
Кива вдохнула поглубже, иначе бы снова разревелась. Довольно слез. Пока Типп еще дышит, она не станет терять надежды. Он юный, здоровый. Если кто и может оправиться от этой болезни, так это он. Он обязательно выздоровеет.
– Пора возвращаться, – указала Кива на лазарет. – Мне просто… просто требовалось несколько минут. – Она заставила себя посмотреть Джарену в глаза. – Спасибо. Что пошел за мной.
– И я никуда не уйду, Кива, – мягко ответил он. – Ты не одна. Во всем этом ты не одна.
Она, сглотнув, молча кивнула в знак благодарности: говорить Кива сейчас была не в состоянии.
– Пойдем, а то вдруг Наари крыс случайно из загона выпустит. – Джарен взял Киву за руку и повел обратно по тропинке. – Не хватало еще, чтобы Типп проснулся и начал по всему лазарету за ними гоняться.
Кива хихикнула – немного плоско, но искренне. Напускная легкомысленность Джарена заставляла ее забыть о страхе и горе, и Кива решила подыграть ему:
– Года два назад он подхватил бронхит. Клянусь, хуже пациента у меня не было. В койке его было не удержать – ему вечно хотелось то что-нибудь сделать, то куда-нибудь пойти. Мне чуть ли не приковывать к постели его приходилось, чтобы он поспал хоть немного. – Кива мягко улыбнулась. – С крысами, это превратилось бы в сущий кошмар. Типп бы все время хотел с ними поиграть. Отговорить его было бы просто невозможно.
Джарен усмехнулся.
– Вот и посмотрим. Уверен, с таким боевым духом он на ноги в два счета станет.
Всего лишь пустое обещание, но Киве большего и не требовалось. Они остановились перед дверью в лазарет, и Кива мысленно собралась с духом. Кто знал, что их ждет в ближайшие несколько часов.
– Готова? – сжал Джарен ее пальцы.
– Нет, – искренне ответила Кива. – Но я хочу быть с ним.
Вместе они вошли в лазарет, и остаток дня Кива дежурила у койки Типпа, изо всех сил желая, чтобы он сражался, чтобы он жил.
Тенями на полу миновали часы, пока внезапно не наступила ночь. Кива не знала, радоваться ей или тревожиться, что Типп с самого утра так и не проснулся. Она не смыкая глаз сидела у его койки, отлучаясь лишь на несколько минут, чтобы проведать Тильду и других больных. Привезли семь новых пациентов, и еще девять отошли в вечный мир; количество заболевших с каждым днем росло. Потом за телами пришел Мот. Он не стал задавать Киве никаких вопросов: Наари и Джарен уже посвятили его в произошедшее. Однако он встал Киве за спину, и какое-то время они молча смотрели на мальчика, считая его вдохи.
– Он сильный, Кивушка, – положил Мот руку ей на плечо. – Если кто и прорвется, так это наш Типп.
Кива лишь кивнула, и вскоре шаги Мота утихли вдалеке вместе с шагами его помощников. Кива старалась не думать о том, как скоро они придут за Типпом… и как ей дальше жить, когда этот момент настанет.
Незадолго до полуночи Типп проснулся вновь.
Кива как раз готовила себе чай из желтяка, чтобы взбодриться, потому что глаза так и слипались. Джарен с Наари, ссутулившись, приютились на стульях и облокотились на лабораторный стол – судя по их виду, устали они не меньше Кивы. И все же они никуда не уходили, не стали оставлять Киву одну, как Джарен и обещал.
– Уже у-утро?
Кива обернулась и увидела, что Типп пытается сесть. Отложив ситечко для чая, она кинулась к нему. Джарен с Наари поспешили следом.
– Пока нет. – Кива приложила ладонь ко лбу Типпа. Ей показалось, или жар на самом деле немного спал? Или она просто принимала желаемое за действительное? – Как ты себя чувствуешь?
Лицо Типпа омрачилось, как будто он только сейчас вспомнил, где он и почему здесь оказался. Он немножко сжался.
– Ж-живот болит.
– А голова? – Кива все еще чувствовала на пальцах тепло его разгоряченной кожи.
– Нет, только ж-живот.
Кива нахмурилась.
– Уверен? Вот здесь не болит? – Она коснулась его лица сбоку, рядом с виском.
Типп покачал головой и повторил:
– Только ж-живот.
Кива убрала руку и внимательно к нему пригляделась. Все остальные пациенты страдали не только желудочными, но и головными болями, в том числе и новые больные, которых привезли сегодня. Это был один из первых симптомов болезни наряду с температурой.
Кива откинула одеяло и, не слушая слабые возражения Типпа, приподняла край его рубахи, чтобы взглянуть на живот.
Никакой сыпи.
Кожа была чистой.
Кива подоткнула одеяло обратно и в утешение быстро сжала руку Типпу, давая понять, что она закончила. Мысли вихрем крутились у нее в голове: она высчитывала, когда должны были проявиться известные ей симптомы. Все начиналось с лихорадки, головной боли и тошноты, а через сутки обычно появлялась сыпь. Кива не знала точно, когда Типп заболел, но за образцами они с Наари вышли ранним утром. Если, как утверждала Олиша, Типп отправился в медицинский сад вскоре после их ухода, то прошло и двадцать четыре часа, и тридцать шесть, и даже больше. Типп уже должен был покрыться сыпью. А