Лицо Наари окаменело, и когда она повернулась к Киве, глаза ее жгли огнем.
– Встретимся у входа в тоннели. Без меня не спускайся. – Затем надзирательница обратилась к Кресте: – Иди за мной.
Не говоря более ни единого слова, Наари зашагала к кухням, не глядя, последовала ли за ней глава мятежников.
– Она б мне даже понравилась, не будь она надзирательницей, – задумчиво проговорила Креста. Затем, вспомнив, с кем она говорит, ухмыльнулась Киве: – Найди уже лекарство, лекарская потаскуха. Пока мы все не померли. На твоих руках наша кровь.
Развернувшись, она пошла прочь.
– Подожди! – окликнула ее Кива.
Креста остановилась и оглянулась через плечо.
– Чего еще?
Зная, что через несколько секунд Наари наверняка обнаружит задержку и заподозрит неладное, Кива все равно шагнула к Кресте и прошептала:
– Ты что-нибудь слышала? О Тильде? О следующей спасительной операции?
Лицо Кресты словно окаменело, и она выдавила одно-единственное слово:
– Нет.
Плечи Кивы поникли, хотя нечто подобное она и предполагала.
– И что это значит?
– Это значит, что надо ждать, – объяснила Креста. – И делать, что тебе велено – поддерживать в Кресте жизнь, сколько потребуется.
Бросив на Киву пронзительный предупреждающий взгляд, Креста ушла.
– Проще сказать, чем сделать, – пробурчала Кива себе под нос. Ей надо мало того, что пережить завтрашнюю Ордалию, так еще уберечь их с Тильдой от кишечной инфекции, а Кива даже не знала, как та распространяется. А если она и справится, то через две недели ей предстоит еще одна Ордалия.
Вздохнув, Кива потерла виски. Сегодняшняя встреча с Крестой прошла относительно неплохо по сравнению с предыдущими. Где-то в глубине Кивы копошилось беспокойство: что глава мятежников может сделать с новостями о болезни, пусть и такими скромными? Будь это кто-нибудь другой, Кива бы не боялась, но Креста… Креста была непредсказуема. Вполне возможно, что она не станет ничего предпринимать и сосредоточится на мятежниках, пребывающих по обе стороны от стены. А может быть, она пустит слухи о болезни, чтобы подстегнуть страхи заключенных и накалить обстановку, доводя до грани всех, включая надзирателей.
Кива снова вздохнула. Как бы то ни было, поделать с этим она ничего не могла, так что она поправила сумку на плече и направилась ко входам в тоннели. И к подземному водоему, и к насосной станции, и к тоннелям вела одна и та же шахта, так что Кива зашла в куполообразное здание и принялась ждать Наари. Смотреть внутри было не на что: всего несколько лестниц, верхушки которых торчали из огромной прямоугольной дыры в земле.
Надзирательница подоспела несколько минут спустя, и лицо у нее было мрачнее тучи.
– Пожалуйста, скажи, что сыпь Харлоу не только чешется, но еще и болит.
Чуть не прыснув со смеху, Кива ответила:
– Судя по тому, как он морщится, когда ходит – точно болит.
– Хорошо, – довольно откликнулась Наари. Потом кивнула на лестницы, ведущие в глубины шахты. – Давай приступим.
Сначала они направились к насосной станции – та находилась ближе всего к лестнице. Вернее, к лестницам, поскольку их было много, и между собой их соединяли настолько узкие платформы, что у Кивы сердце из груди выпрыгивало всякий раз, когда они переходили с одной на другую.
Под Залиндовом Кива оказывалась всего дважды – оба раза тестировала воду из подземного водоема на ряску и прочие природные загрязнители. И каждый спуск казался ей столь же мучительным, как и сегодняшний. Когда они наконец достигли дна шахты, ноги у Кивы тряслись, как заварной крем, а на лбу выступил пот от тяжелого пути и влажного подземного воздуха, так и липшего к коже. Когда-то Кива считала, что в тоннелях гораздо холоднее, чем снаружи, однако еще в первый свой спуск она поняла, что горячий воздух дольше задерживается в замкнутом пространстве, отчего зимой внизу было по-бархатному тепло, а летом – совершенно невыносимо. Многие работавшие здесь заключенные страдали от перегрева и обезвоживания, особенно в теплые месяцы. Не говоря уж о том, что в тоннелях стояла непереносимая вонь: слишком много потных от работы тел, слишком мало вентиляции.
– Ненавижу это место, – заявила Наари, легко приземлившись рядом с Кивой. – Понятия не имею, как люди его выносят.
«Они и не выносят, – хотелось возразить Киве. – Потому многие и погибают».
Вернее, погибают заключенные – надзиратели менялись каждые несколько смен. Даже Наари наведывалась в тоннели лишь изредка и проводила значительно больше времени на поверхности, чем под землей. Кива не могла осуждать надзирательницу, тем более что ей самой повезло с распределением. Но было тяжко смириться с мыслью, что надзиратели могли не сидеть в тоннелях дни напролет, а у работников вроде Джарена выбора не было.
– Пойдем, – шагнула вперед Кива.
Она взглянула направо, на длинный тоннель с известняковыми стенами, который подсвечивали люминиевые фонари, уходившие и терявшиеся вдали. Позже, когда они с Наари в него заглянут, они услышат эхо работящих тоннельщиков, безустанно расширяющих подземный лабиринт. Некоторые из его ответвлений были сухими и по ним можно было спокойно ходить, однако многие проходы, работа над которыми отняла немало сил у заключенных, частично затопило, и передвигаться по ним можно представлялось возможным только на специальных досках с веслами. Эта вода составляла водоносный горизонт и именно благодаря ней весь Залиндов жил.
Никто не хотел этого признавать, однако без тоннельщиков, которые искали воду и прокладывали ей путь в водоносный горизонт, все в тюрьме, включая надзирателей, погибли бы за несколько дней. Поэтому заключенных и ссылали в тоннели непрерывным потоком, несмотря на неблагоприятные условия работы и высокую смертность. Киве от этого было тошно, однако она понимала, что грозит всей тюрьме, если перестать искать воду. Умрут либо несколько человек, либо все – другого исхода и быть не могло.
Кива повела Наари по узкому проходу налево от шахты с лестницами, и еще задолго до прибытия до них донеслись звуки насосной станции. Насосы управлялись вручную – два человека непрерывно поднимали и опускали рычаги, перекачивая воду куда требовалось. Некоторые насосы отводили жидкость из тоннелей в подземный водоем, но большая их часть перекачивала воду на поверхность, в маленькие колодцы, из которых можно было пить. Другие вели напрямую в душевые и ванные комнаты, откуда вода разливалась по самотечным трубам. Обеспечить водой весь Залиндов – задача не из легких, и заключенным приходилось трудиться денно и нощно не покладая рук.
У Кивы от беспомощности всегда опускались руки, когда к ней в лазарет приходили рабочие с насосной станции с поврежденными нервами или же растянутыми спинами, шеями и плечами. Она могла только выписать им обезболивающие, но со временем узники к ним привыкали, и лекарства теряли эффект. По этой причине многие рабочие переходили на лекарства посильнее, которые вызывали зависимость – например, ангельскую пыль. В отличие от прошлого лекаря, Кива никогда не снабжала заключенных подобными средствами. Она не знала, откуда те их сейчас берут, но когда она брала пробу с оборудования рабочих, то заметила, что глаза у многих стеклянные.
В воздухе витало отчаяние, и Кива, закончив с образцами поскорее, поспешила к Наари, которая общалась с дежурившими надзирателями. Плети они не использовали, но в этом и не было нужды. Здешних заключенных и без того уже сломали.
– Я спросила, дают ли местным рабочим дополнительные пайки, – сообщила Наари, когда они перешли в следующий проход, а звуки рычагов и напряженные стоны начали затихать вдали.
Слова Наари потрясли Киву, но она постаралась не подавать виду:
– И?
Надзирательница покачала головой и повторила:
– Ненавижу это место.
От насосной станции до водоема было рукой подать. Когда узкий проход расширился и прямо перед ними развернулось подземное озеро, сердце Кивы пустилось в галоп. Тусклого света от равномерно развешенных люминиевых фонарей хватало, чтобы понять, насколько водоем огромный – Кива не видела ему конца и края. А судя по черноте воды, глубина тут была столь же кошмарной.
– Что-то не так?
Кива обернулась к Наари и, обнаружив, что та внимательно на нее смотрит, задала почти что бессмысленный вопрос:
– Здесь, да?
Люминиевые фонари отбрасывали тени на лицо Наари, но не скрывали ее озадаченного взгляда.
– Что здесь? Источник болезни? Мы же и пытаемся это выяснить, нет?
Кива покачала головой.
– Нет. Завтрашняя Ордалия. Ее здесь проводить будут?
Лучше предположений у нее не имелось, и теперь, когда Кива увидела это бесконечное подземное озеро, ее вдруг замутило.
Лицо Наари понимающе разгладилось. Она окинула водоем таким взглядом, будто впервые об этом задумалась.
– Я не знаю. – Кива не видела эмоций на своем лице, но когда Наари взглянула на нее, она тут же поспешно добавила: – Клянусь, Кива. Мне и про первые две Ордалии заранее ничего не было известно. Если бы я знала, что тебя завтра ждет, я бы сказала.
Она выглядела так искренне, что Кива мигом ей поверила. Несколько недель назад она бы не посмела даже задать подобный вопрос, но каким-то образом Наари сумела завоевать ее доверие. Если надзирательница сказала, что ничего не знает, значит, так оно и было.
Правда, Киве это ничем помочь не могло.
– Как тебе кажется, долго его переплывать? – Стараясь не упасть, Кива присела у кромки озера и набрала целую склянку воды.
– Честно признаться, даже думать об этом не хочу. – В голосе Наари, обычно твердом, послышалась дрожь. При взгляде на Киву надзирательница снова поспешила добавить: – Но уверена, если тебе и придется его переплывать, то много времени это не займет. И вода пресная, так что в ней никто не живет: ни морские чудовища, ни крокодилы, ни всякие там солоноводные гады.
О животных Кива до этого вообще не думала. Она отдернула руку от воды и молниеносно отползла назад, будто из озера вот-вот должна была выпрыгнуть огромная зубастая пасть.